– Ну уж нет, – повторила Вера строго, как учительница. – Вы – не он! Хотя бы потому, что трусливо жметесь к стене, а Бэнкси исписал сотни тысяч стен, излазил столько городов и чего только не делал. Протащил слона на выставку, вешал свои картины прямо в музеях, куда и бутылку воды пронести нельзя!

– Не вам судить о…

– К тому же Бэнкси ведь не писал картин. Он писал на уличных стенах. Он художник стрит-арта!

– Вовсе нет! Были холсты и… много. Один холст я… даже продал на аукционе Сотбис.

– Зачем называться Бэнкси, когда это явно не так? – дожимала Вера.

Ее возмущало, что взрослый мужчина ведет себя как подросток.

– Я у вас помощи прошу, а не нравоучений! – слетели с его губ отчаянные слова.

– Хоть сто раз меня ты бей, но ты не Бэнкси! – Вера была безжалостна.

– Мы разве переходили на «ты»?

– Это фраза из кино, из «Истории рыцаря» с Хитом Леджером. «Хоть весь день меня ты бей, танцевать ты не умеешь». А вы не умеете притворяться. Тоже мне! Затащить барышню в темную подворотню…

– Это не подворотня, а особняк Шенизо! – оскорбился художник.

– И втирать ей, что он – Бэнкси, разодевшись как клоун.

– Да, черт возьми. – И незнакомец стянул с головы капюшон, выпрямившись. – Все, вот, глядите! Пожалуйста! Довольны?

Они замолчали, впившись глазами друг в друга.

Вера не учла одной детали: она не знала, как выглядит настоящий Бэнкси. Никто не знает, как выглядит Бэнкси.

Единственное, что она знала, – художнику около сорока. Человеку, стоящему перед ней, на вид тридцать пять – сорок. Коротко стриженные русые волосы, серые глаза, аккуратная щетина, за которой тот, видно, ухаживал. Лоб пересекали две глубокие морщины.

– И… что? – наконец сдалась Вера, не зная, как продолжить схватку.

– Вы обезоружены. – Незнакомец сжал губы, чтобы не допустить улыбки.

– Нет, это не так, – непроизвольно ответила она, хотя, как психолог, полностью соглашалась с этой сентенцией. Но сдаваться не хотелось. Ей не доказать, что перед ней был настоящий или ненастоящий Бэнкси.

– Ладно. Что за картина? Чего вы хотите? – Она набросила сумочку на плечо и скрестила на груди руки.

Вместо ответа незнакомец вынул из заднего кармана джинсов баллончик с черной краской и какую-то картонку, которую быстро развернул, приложил к стене, придерживая коленями и предплечьем. Несколько ловких нажатий на баллончик, и появилась маленькая девочка в коротеньком платьице, протягивающая руку в небо. Спрятав в кармане баллончик с черной краской, он достал красный и другой трафарет, и рядом с девочкой появился улетающий красный шарик в форме сердца.

Это была знаменитая «Девочка с воздушным шариком» Бэнкси, растиражированная на сотни тысяч шаблонов, которые появлялись сначала на стенах городов, потом успешно переехали на майки, чехлы для телефонов, школьные тетрадки, шоперы и множество других мелких предметов обихода в качестве украшения наряду со «Звездной ночью» Ван Гога, «Джокондой» да Винчи и кудрявой головой Давида работы Микеланджело.

– Картина была уничтожена самим Бэнкси четыре года назад. Вы, может быть, слышали эту историю, нет? В октябре две тысячи восемнадцатого.

– Нет, – покачала головой Вера, чуть успокоившись, потому что ее новый клиент перестал корчить из себя Бэнкси и заговорил серьезно. Они встали напротив граффити и оба смотрели, как маленькая девочка тянет руку к улетающему шарику, не то прощаясь с ним, не то желая остановить.

– На аукционе Сотбис, сразу после того, как было объявлено, что картина продана, встроенный в раму шредер разрезал ее на мелкие полоски… Вот, – он вынул из кармана айфон, быстрыми движениями пальцев набрал в поисковике несколько слов, нажал на «плей» и протянул телефон Вере. На экране старенького допотопного пятого айфона с треснутым экраном появилось видео с аукциона: множество людей, аукционист выкрикивает несусветные цены, стучит молоточком, затем наступил момент продажи, ознаменованный его радостным криком и взмахом руки, все снимают, что-то обсуждают, но вдруг картина начинает выползать из-под рамы. И все видят, что это уже не картина, а лишь груда тонких полос…

– Я не знала об этом! – удивленно воскликнула Вера. – Неужели он сделал это?

– Он задумывал это с самого начала. Вы правы, говоря, что он художник стрит-арта, он не создает холсты. Разве только для подобных забав. Более того, он против аукционов, галерей, музеев и продажи предметов искусства. Он борется с этим. Он задумал перформанс, и он его осуществил. Этот случай люди называют поворотным моментом в истории искусства. Это прямая цитата директора женевской часовой компании «Де ла Кур» Пьера Кукджяна.

– Но что же вас не устраивает? Бэнкси просто гений! – развела руками Вера. – Он продал свою картину за кучу бабок и тут же уничтожил ее.

– Меня все устраивает, я полностью на стороне его принципов. Но картину купил мой отец.

Вера открыла рот, но совладала с собой и захлопнула его, больно щелкнув челюстью. Застонав и зажав рукой рот, она отвернулась.

– Вы удивлены? – Он обежал ее и заглянул в лицо.

– Да, теперь-то вы признаетесь, что не Бэнкси? – сквозь пальцы спросила Вера.

– Но я должен защитить его интересы!

– Так кто вы? Я не смогу вам помочь, не узнав этого.

– Я не могу сказать. Имена тех, кто покупает произведения искусства, неспроста остаются никому не известны. Вы должны это понимать! Иначе… я бы не стал просить вас об услуге подобным образом. Теперь-то вы должны понять этот маскарад, за который я… прошу прощения.

Вера приподняла одну бровь, безуспешно щупая лицо и пытаясь вернуть челюсти на место.

– Что тогда вы от меня хотите?

– Слушайте дальше. – Он поднял в академическом жесте палец, будто профессор на университетской кафедре. – Мой отец собирался приобрести его картину с самого начала, он был инициатором того, чтобы Бэнкси перенес это граффити на холст. Он знал, что с этим художником невозможно договориться, он задумает что-то экстраординарное. Его выставки всегда отличались экспрессией. Вы упомянули, что он использовал слона на выставке. Это было, кстати, в Лос-Анджелесе.

Вера хотела что-то сказать, но незнакомец сделал нетерпеливый жест и продолжил:

– Люди моего отца находились рядом с Бэнкси долгое время в качестве кинооператоров, помощников, они следили за ним. Несмотря на то, что он до сих пор сохраняет инкогнито, его достаточно легко найти и взаимодействовать с ним. В общем, в последний момент перед аукционом холст Бэнкси был подменен на копию. Мой отец увез с выставки Сотбис разрезанную копию и тут же ее уничтожил. Пока весь мир обсуждает поворот в истории искусства и величайший из перформансов, пока все гоняются за этими полосками холста или выставляют на продажу другие картины Бэнкси, которые разрезали самостоятельно, в подвале нашего замка хранится «Девочка с воздушным шариком». Не уничтоженная, и получается, что украденная.

Вера перестала тереть щеку, брови ее взлетели от удивления.

– Вот, – незнакомец вытянул в ее сторону палец. – То же самое чувствую я. Разочарование! Именно это написано на вашем лице. Если художник пожелал уничтожить свое детище, так тому и быть. Ведь правда? Нет? Никто не имеет права ему помешать, если он решил уничтожить свою картину, будь это даже великое наследие человечества.

Вера бросила взгляд на девочку на стене и подняла глаза на собеседника.

– Может быть, сейчас бы я и поверила, что передо мной Бэнкси.

У него горели глаза совершенно особенным, праведным огнем. Это был человек творческий, несомненно, разбирающийся в искусстве, возможно, тоже художник. В том, был ли он Бэнкси, Вера засомневалась столь остро, что ей даже стало душно. Акцент английский, возраст подходящий, видно, что вращается в кругах состоятельных особ…

– Спасибо, что вы не стали осуждать мои чувства и… этот мой дурацкий поступок. – Он подался вперед и даже поднял руку, собираясь коснуться ее плеча, но не смог этого сделать из свойственной ему стеснительности, которую Вера уже успела отметить.

– Это все очень странно! – сказала она.

– Это деньги, власть, грязный мир бизнеса. Хотел бы вам сказать: «Добро пожаловать!», но воздержусь. Картину надо уничтожить. И именно тем самым способом, как было задумано. Шредером. В раме.

– Но не хотите ли вы сказать, что просите сделать это наше бюро?

– Именно это и прошу.

– Но это невозможно.

– Возможно! У меня есть план, – перебил ее нетерпеливый клиент. – В пасхальное воскресенье моя мать собирается устроить аукцион в узком семейном кругу. Она посвятит всех в тайну неуничтоженной картины, таким образом набив ей цену, и продаст… На аукционе будет присутствовать некий таинственный клиент, имя которого я так и не смог выяснить. Но человек, несомненно, важный, мать вела с ним переговоры больше года.

– А куда же смотрит ваш отец на такое своеволие жены?

– Он умер… две недели назад.

Мнимый Бэнкси опустил голову.

– Ох, мои соболезнования!

Он поморщился.

– Спасибо. Я вышлю приглашение на ваши имена, таким образом вы тоже попадете на аукцион. Но дело этим не заканчивается. Картину надо найти и вставить в раму. Где она – знает только мать. Но место выбирал отец. Ваше бюро занимается предиктивной аналитикой, профайлингом, как говорят криминалисты. Вы проникнете в его мысли, чтобы понять, куда он мог ее спрятать. Одно могу сказать – она в замке. У вас неделя, чтобы собрать нужные материалы, воспользоваться вашими волшебными профайлерскими техниками и отгадать, где картина.

---