Парень кивнул и сказал:

– Понятно. Давай деньги.

После того, как парень получил сто рублей, он удалился, но вскоре вернулся с пакетом и вручил его Васе.

Недоумение исказило лицо Васи, он поинтересовался осторожно:

– А гитара-то где?

Парень помялся.

– Ну, тут как бы нет самой гитары, – ответил он. – Здесь набор запчастей. Пошаманить надо.

Хлопая ресницами, Вася заглянул в пакет. Оттуда на него взглянули сборные части гитары и звукосниматель от «Урала». Постояв с этим добром пару секунд, Вася принял решение согласиться на сделку. Он забрал пакет, заперся в гараже и, даже не зная, что такое мензура, ножом и напильником сваял себе бас-гитару. Струны он снял с пианино, которое они с Дэнчиком нашли в заброшенном Доме культуры, и поставил на бас. Струны оказались такими толстыми, что колки приходилось крутить пассатижами. Но гитара работала, и это радовало.

На тот момент Вася был активистом в культурно-массовом отделе школы и ему доверяли ключ от заветной каморки. Туда он с друзьями припёр диван, который позже повидал много обнажённых задниц. Именно эта каморка сыграет не последнюю роль в его знакомстве с клавишником, появление которого станет первым знаковым событием для группы.

Тем временем в нескольких улицах от гаража, где Вася пилил напильником гитару, Володя рисовал лого для группы и думал: «Все называют отцом основателем группы меня. Но если бы не Трацкий, то всего этого не было бы. Он зажёг искру. Если бы он не подошёл ко мне в тот вечер и не предложил такую авантюру, то, наверное, ничего бы и не случилось».

Музыкальная тусовка, с которой Володя тогда общался, была ближе к тяжёлой музыке. Но ему казалось, что жанр его идеологически сдерживает. А Володе хотелось выйти за границы повестки блэк-метала.

Придя на следующую репетицию в малогабаритную кухоньку, он сказал Трацкому:

– Слушай, вот хочется написать какую-нибудь эпическую вещь, боевик, в конце концов. Хочется свободы какой-то.

Они тогда слушали «Stratovarius», «Blind Guardian», что уже накладывало отпечаток и подталкивало в нужном направлении.

Трацкий почесал лоб и предложил:

– Пауэр?

Володя подумал и согласился:

– Пауэр.

По такому интуитивному наитию они стали играть пауэр-метал. Репетиции шли хорошо, время близилось к концерту, и по пути на остановку Трацкий как-то поинтересовался у Володи:

– Волдон, слушай, а название у нас будет? А то как-то без названия я хрен знает, как выступать.

– И правда, – задумчиво отозвался Володя. – М… Может «Аркаим»?

– Ну, давай. Только почему «Аркаим»?

Обходя лужу, Володя сделал лицо одухотворённым и продекламировал:

– Ну, у каждого музыкального направления есть свои черты. Я вот пришёл в пауэр из блэк-метала. А этот жанр имеет норвежские корни. Они там поют про свою мифологию. В общем, эксплуатируют свои пантеоны на полную катушку.

Трацкий заметил:

– Мы про норвежских богов вроде не поём.

– Не поём, – согласился Володя. – Но другие пантеоны так не распиарены. Пока. Так что нам придётся реагировать и разбираться в своей истории. Мы ведь можем использовать свою мифологическую составляющую для создания музыки в жанре пауэр.

Они как раз дошли до остановки, Трацкий ответил:

– Справедливо. Значит, «Аркаим» относится к нашей мифологии?

Володя кивнул.

– Именно, – ответил он. – «Аркаим» – это городище в Челябинской области. В мифологическом и эзотерическом смысле. Лично я делаю на это упор.

– Грех этим не воспользоваться, – согласился Трацкий.

– Лично под мои увлечения оно подходит, – продолжил Володя. –  Звучит не как анчутка, а высокопарно, идейно. А для пауэр-метала это то, что нужно.

Из-за поворота появилась маршрутка, Трацкий махнул рукой, сигнализируя, чтоб остановилась. Они оба в неё влезли. Тогда Володя и не думал, что уже поставил будущую «Арктиду» на чёткие рельсы (которые она порой нарочно станет ломать).

В качестве базы для текстов Володя взял языческую славянскую мифологию. Не гнушался героическим эпосом и романтизацией милитаризма. Ярко, героично, где надо воевать и драться за что-то хорошее.

«Аркаим» начал выступать с концертами, куда ребята приводили своих друзей и подруг. Не обходилось и без амурных дел, а в мальчишеском коллективе всегда дух соперничества борется с мужской солидарностью. Во время выступления каждый тряс гривой и поглядывал в зал, где примечал красоток, с которыми хотел бы отправиться на афтепати. Примечали все, кроме басиста Васи Смолина. Почему-то он всегда очень сосредоточенно играл, а на его лице отображались партитуры «ля, ми, соль». Володя же очень любил привести каких-нибудь подруг с собой, но по странному стечению обстоятельств эти подруги иногда оставались с Васей.

Собственно, Вася Смолин всегда был смазливым, сладеньким и пользовался успехом у противоположного пола. На фестивалях знакомиться у него получалось очень естественно. Сладким он был до такой степени, что соблазнять он мог, лёжа в палатке. Например, на одном из фестивалей, где он сам не понял, как проходившие мимо барышни завернули к нему и одарили сладострастием в физическом смысле.

На другом концерте его друг и будущий лидер группы «Хронос», Антон Лобанов, привёл какую-то пассию, дабы совершить с ней недвусмысленные действия. Вася после концерта очень устал и, оставив тусовку в зале, пошёл в отдельную комнату спать. Там обнаружилась оная пассия. Не имеющий задних мыслей Вася, прилёг поспать на диванчик поодаль. Но поспать ему не дали, несколько раз в порыве назвав Антоном. «Я же не Антон, я Вася», – думал Вася. Но в грязь лицом не ударил и был Антоном до самого конца вечера.

Не обходилось и без драк, когда ребята не могли сойтись в творческих вопросах. И Васе приходилось разнимать Ежа и Прихода, а позже и Ежа с Димой. Сломали тазик, зеркало, плафон и много других вещей в Васиной квартире.

В один из томных вечеров на тусовку к Васе не приехал Володя, ибо ему устанавливали Интернет. И вот, ковыряясь на просторах сети, Володя неожиданно для себя сделал дивное открытие и присвистнул.

– Приехали.

Оказалось, что «Аркаимов» было уже штук пять по России. Не считая магазинов, фольклорных ансамблей, кафе-мороженых, ресторанов и других заведений.

– М-да… – пробормотал Володя.

И твёрдо решил, что нужно новое название.

Аккорд 3. Дмитрий Машков (Машков)

Появление клавишника в группе стало судьбоносным. Дмитрий Машков всегда был творческим, эмоциональным и увлекающимся ребёнком. Всему, за что брался, он отдавался всецело и с головой, а если что-то не получалось, то злился и налегал с утроенным рвением.

Музыка ворвалась в его жизнь в раннем детстве – с шести лет он играл на фортепиано. Потом к Диме приехал в гости двоюродный брат, сел за инструмент и сыграл красивую аккордовую последовательность из тоники, субдоминанты и доминанты. Дима очень впечатлился, но был маленьким и повторить такое произведение не смог. После чего разозлился и настырно его выучил. И даже придумал свою мелодию на эту последовательность, впервые реализовавшись, как композитор в нежных шесть лет.

Родители увидели рвение маленького Димы и отдали его в музыкалку, которую он дико ненавидел. Диме не нравилась учительница и то, какие произведения она давала ему учить. Он хотел играть «К Элизе», а ему отвечали:

– Это произведение слишком сложное для тебя…

После такого заявления Дима психанул и перестал ходить на занятия, убегая с уроков. В итоге его отчислили из музыкальной школы. Но Дима засел дома и разучил эту запретную «К Элизе» сам. Она у него прекрасно получилась. Тогда и проявилась его великая любовь к творчеству Людвига ван Бетховена. Это сыграло основополагающую роль в дальнейшем творчестве Димы, поскольку Бетховен – драматический композитор. А зерно метал-музыки держится на драматизме и надрыве.

Родители поразились упорству сына и наняли ему репетитора по фортепиано. Прекрасную учительницу, Альбину Геннадьевну, которой Дима в музыкальном смысле многим обязан. Она увидела в маленьком упрямце потенциал и буквально сразу начала разбирать с ним «Патетическую сонату» Бетховена, «Прелюдию до-диез минор» Рахманинова, «Полёт шмеля» Римского-Корсакова в обработке Рахманинова и «Вальс до-диез минор» Шопена.

Шло тяжело и плохо, но Дима кипел и назло всему учил эти произведения. К тому же, они оказались хорошей конкурсной программой пианистов. В одном из таких конкурсов учительница предложила Диме поучаствовать. Что такое конкурс и с чем его едят, он не знал, но звучало интересно, по-новому, и Дима согласился. Правда, главным условием было то, что обязательно нужно представлять какую-то музыкальную школу.

Делать нечего. Дима сообщил об этом родителям, и его снова устроили в музыкалку. С учительницей он продолжал заниматься, готовясь к конкурсу.

Когда пришло время отправляться на конкурс, Диме было всего девять лет. Для своего возраста и первого в жизни настоящего Международного конкурса пианистов он сыграл довольно сильно: пятое место из шестнадцати возможных. Что очень достойно, учитывая огромное количество конкурсантов, прибывших из разных стран.

---