Корреспондент

Ольга Халдыз

Плох тот корреспондент, который не мечтает написать роман.

…Главная трудность состоит не в движении… а в выборе пути.

Е. Водолазкин, «Лавр»

Каждая живая душа отведает смерть.

Коран

© Халдыз О., 2023

© Оформление. ООО «Издательско-Торговый Дом „Скифия“», 2023

I

В безмолвие знойного позднего анкарского вечера ворвался, разрывая в клочья тишину, противный звук дверного звонка. Респектабельный, с серебринкой в висках, Сабри-бей и его жена Талуй-ханым переглянулись. Они уже лежали в кровати, каждый читал свою книгу на сон грядущий в редком свете прикроватных светильников. Вылезать из-под одеяла, когда только туда залез, совсем не хотелось, тем более что в этот час явно никто не мог пожаловать к ним.

– Ты когда уже заменишь этот какофонический звонок? Сил больше никаких нет его слышать, – сказала Талуй-ханым.

– Те, кому надо, стучат в дверь. На звонок жмут только какие-то проходимцы, – не отрывая глаз от книги, ответил Сабри-бей.

– Поняла, значит – никогда, – фыркнула Талуй-ханым и демонстративно отвернулась спиной к мужу, сделав вид, будто с головой погрузилась в своё чтение.

Звонок повторился, потом ещё раз, после чего воцарилась напряжённая тишина. Супруги лежали по разные стороны кровати, натянув между собой одеяло, и прокручивали в голове мелкие обиды друг на друга.

Раздался ещё очень короткий звонок, менее требовательный. Оба чуть приподняли головы. С этим вопиющим хулиганством посреди ночи, безусловно, что-то нужно было делать. Но сил встать и разбираться не было никаких, да и соседи, судя по тишине, не возмущались, а значит, ничего сверхъестественного не происходило. Часы мерно тикали на выкрашенной бледно-жёлтой краской стене. Постепенно их ход убаюкал обоих. Не сговариваясь, практически одновременно они потушили прикроватные лампы и погрузились в сон.

На следующий день рано утром, когда Талуй-ханым ещё спала, Сабри-бей побрился, оделся в свой дежурный деловой костюм и, не завтракая, вышел из квартиры. У него была привычка отпирать свою лавку спозаранку. Он открыл входную дверь дома и опешил: в луже крови лицом в асфальт лежало тело мужчины, одетого в лёгкий летний костюм, жадно впитавший алую жидкость. К горлу Сабри-бея из глубины голодного желудка подступила тошнота. Его охватило чувство липкого страха и он, отшатнувшись, вернулся в подъезд. В голове началось коловращение каких-то несвязанных мыслей. Пока он поднимался к себе неровным шагом, то ускоряясь, то медленно переставляя ноги, он решил, что как можно быстрее нужно вызвать скорую.

Прибывшие на место происшествия врачи констатировали смерть молодого мужчины, наступившую в результате удара о землю. Погибший явно упал с большой высоты. После того как его тело убрали, Сабри-бей каждый день с опаской обходил место, где его обнаружил, и раз за разом закидывал наверх голову. Он не хотел об этом думать, но его мозг постоянно прочерчивал траекторию трагического полёта.

Вместе с тем Сабри-бея почему-то не отпускала мысль, что, может быть, погибший и тот, кто заставил трезвонить дребезжащий, как голос назойливого старика, звонок, как-то связаны между собой. Интуиция Сабри-бея никогда его не подводила. Он метафизически считывал причинно-следственные связи тогда, там и так, когда, где и как они никому не были очевидны.

В разговорах с соседями выяснилось, что никто ничего не слышал и дверь никому не открывал.

Никто между тем в погибшем не признал своего знакомого. Сказать по чести, опознание можно было вести только по вторичным признакам, поскольку мужчина упал на лицо.

Если ему никто не открывал, то не понятно, как он очутился на крыше. Ещё более загадочной казалась причина, заставившая его прыгнуть или подтолкнувшая к краю.

Словно чувствуя за собой какую-то вину, Сабри-бей стал шерстить сводки происшествий в газетах.

Его самые нехорошие предчувствия оправдались. На нечёткой фотографии на фоне дома с выложенной мозаичной плиткой надписью «Ekşi Apt.», надписью, которая была слишком хорошо знакома Сабри-бею, он сразу узнал тело, вид которого скомкал то утро. Снова к горлу подступила тошнота. Он подавил её и жадно прочитал новость: «В ночь с 6 на 7 мая 1994 года в районе Алтындаг обнаружено тело неизвестного мужчины, сорвавшегося с крыши дома…»

Оказывается, при несчастном не было никаких документов, и полиции не удалось установить личность погибшего.

II

Сабри-бей любил дисциплину и никогда не опаздывал на учёбу. Торопился в университет так, что на бегу ветер расшвыривал его длинную шевелюру, свисающие ниже подбородка усы и длинные бакенбарды. По дороге он купил свежий номер «Хюрри-йет», на первой полосе которой крупными буквами был напечатан заголовок «Перестрелка: шесть погибших». Он, как и многие, приобрёл циничную привычку – спокойно относиться к кровопролитию на улицах. Уже несколько лет, начиная с середины 1970-х, улицы Стамбула, Анкары, Измира и других больших городов стали местом сведения счётов правых и левых. Он, как это было понятно по его внешнему виду, симпатизировал вторым. Сабри-бей знал маршрут, по которому нужно идти, какая улица в чьих находилась руках. Правда, улицы переходили из руки в руки, и пугала вероятность вдруг стать жертвой нападения там, где ещё совсем недавно были «свои».

Когда силы вступили в противоборство, никто уже не вёл подсчёт ударов, выстрелов. Логика и вынужденная цикличность происходящего проистекала от того, что стороны, казалось, получали удовлетворение от потасовок. Чем дальше текло время, тем жёстче они становились. Алые знамена памятного Первого мая обагрились кровью десятков жертв и, казалось, это адище никогда не закончится. Ежедневные жестокие убийства стали уродливым плодом беспокойного времени.

Количество жертв продолжало расти. Биты сменились револьверами. Ежедневно погибали человек двадцать-тридцать. Сабри-бей как все стал бояться выходить на улицу. Вылазки делал за самым необходимым. Правда, самого необходимого часто не мог найти. Простоял в очереди за сливочным маслом и, когда он уже был у цели, масло закончилось. Толпа недовольно шумела, но ничего другого не оставалось, кроме как развернуться и уйти. По дороге встретил толпу с баллонами для газа, они ждали машину, с которой люди надеялись купить голубое топливо. Сабри, не солоно хлебавши, шёл домой. Он снимал маленькую квартирку с приятелем Ашкыном.

– Нас душат из-за Кипра, – сказал Ашкын, накалывая на вилку не солёный салат из огурцов и помидоров, заботливо выращенных матерью Сабри в огороде на его малой родине на Эгейском побережье.

– Что бы то ни было, но страшно, что будет завтра, – ответил Сабри, нахмурившись. – Я боюсь.

Будто какая-то чёрная сила нависла над нами. Словно было мало простых смертных, убили Реджепа Пашатлы с сыном, Не-ждета Булута, Бедри Карафакироглу.

– Я был на похоронах Умита Кафтанджиоглу, – грустно добавил Ашкын. – Он получил свои пять пуль. Думаю, только потому, что был левым.

– Беда в том, что жертвы с обеих сторон. Нет правых и виноватых. Куда ты такой огромный кусок огурца в рот кладёшь?

– А тебе что, жалко что ли?

– Подавишься, несчастный, – сказал Сабри.

Убийства и похороны, похороны и новые убийства. Страна всё дальше и дальше забивалась в ракушку, зарывала горе глубоко внутрь себя и болела всем телом и рассудком.

На фоне хаоса люди беднели и находились в ситуации дефицита всего. Ни Запад, ни Восток, включая близких союзников в Ливии и Саудовской Аравии, не хотели давать Турции кредитов без контроля Международного валютного фонда, что повлекло бы за собой либерализацию экономики, к которой никто из руководства в стране ни морально, ни физически не был готов.

В конце семидесятых в Турции выясняли между собой отношения уже не только правые и левые. Внутри их групп шло дробление. Как только возникает принципиальность, граничащая с фанатизмом, в отделении одних идей от других, тут же появляется соблазн выкристаллизовать идею дальше, очистить её от наростов, инаковости. Внутри уже имеющейся группы снова возникает деление, и так до бесконечности. Внутри схожих, но не сошедшихся в принципах, групп снова возникают конфликты. Если существуют в мире силы, которые стремятся к обескровливанию обществ, государств, они подкидывают в топку общественного сознания идеи, которые могут бесконечно дробиться, нивелируя целое.

---