Ошибка профессора

Сандра Бушар

ГЛАВА 1

Тянулся поздний сентябрьский вечер, мы с одногруппниками в кое-то веке выбрались куда-то вместе. Клуб был простой, располагался территориально между университетом и общежитием. Сидя за столиком, я потягивала тот единственный коктейль, на который могла выделить долю из крошечной стипендии, и весело двигала плечами в ритм разрывающей танцпол музыки.

– Я бы на твоем месте сильно не расслаблялась, Диана! – ехидно процедила наша местная заучка Настя Петрова. Та, кто вечно ставит себя выше других. Осуждала нас за поход в клуб, но зачем-то увязалась следом. Видимо, чтобы не давать никому радоваться… Ну, или быть ближе к челяди… Кто ее поймет? – Завтра первая пара у Шлефова…

Улыбка тут же опала с моих губ. Шлефов… Звучало, как проклятье! Он не любил своих студентов. Да и людей в целом тоже, если быть откровенной. От него шарахались все: от простого первокурсника до самого ректора. Один взгляд голубых глаз – и сердце внутри переставало биться. Одно слово, и ты повержен. Перед зеркалом он что ли этот эффект «дьявола» тренировал?!

Я была самой «везучей». Именно меня он выделил среди других. Увы, в наихудшем смысле из всех возможных. За хороший ответ – двойка. За замечательный, безукоризненный – тройка. Все это знали. Кто сочувствовал, а кто и самореализовывался за мой счет. Типа Настеньки Петровой.

– Не переживай, – натянув ехидную улыбку, сквозь зубы выплюнула, – я все выучила так, что от зубов отскакивает!

В доказательство щелкнула себя по зубу ноготками. Сидящие бок-о-бок подружки расхохотались. Настя поперхнулась. Видимо, кислотой. Но такое «г», как она, поражение принимать в принципе не умеют. С коварным взглядом, положив руку на сердце, она притворно сочувственно протянула:

– Конечно, солнце, конечно… Прямо как все разы до этого, правда? Мне нельзя о таком болтать, но я о-о-очень о тебе переживаю… Слышала, как папочка со Шлефовым обсуждали твое скорое отчисление. – она ехидно обернулась по сторонам, по итогу сконцентрировав взгляд на полуголой барменше, танцующей на стойке: – Спроси у нее, сменщица не нужна? Думаю, уже в конце этого семестра ты будешь совершенно свободна!

Про себя я гневно зарычала. Сложно было спорить с наглой, самоуверенной зубрилой, да еще и дочкой первого лица твоего университета – ректора.

– Рот закрыла, – сидящая справа Рита гневно ударила своим крохотным кулачком о стол, – быстро! Пока я тебе редкие волосенки не повыдергивала!

– Я-то замолчу, – Настя строила из себя показательно смелую, а в глазах плясал страх. Рита могла ввести ужас на кого угодно. Ее пронзительные черные глаза, словно потусторонний мрак, и у меня порой вызывали мурашки, – но правда всем и без меня известна!

И все же Насте удалось меня задеть. Бросив коктейль, я вскочила с места и торопливо вышла с общего круглого стола.

– Диан, вернись! – сочувственно протянула мне вслед нежная блондинка Саша, сверкая своими голубыми невинными глазками. – Не слушай эту дуру. Подумаешь! Змеюки жалят, потому что по-другому не умеют.

Хмыкнув и закатив глаза, Настя промычала себе под нос что-то вроде: «Кто еще тут дура и змеюка?! Где вы, а где я?».

– Ничего я не слушаю, просто хочу освежиться, – с притворным спокойствием заглянув в лицо Насти, я ехидно усмехнулась. – Не переживайте, скоро вернусь! Так просто от меня не отделаешься.

И лишь закрывшись в кабинке туалета затряслась от беззвучных рыданий. Моя учеба в вузе уже давно висела на волоске по вине Шлефова! Что там учеба? Вся гребанная жизнь! Порой мне казалось, что я знаю его высшую математику «от» и «до», но он всегда находил, к чему придраться. В-с-е-г-д-а! А любая, даже самая незначительная причина использовалась им против меня.

– Василькова, – стоило мне переступить порог огромный аудитории, как Шлефов тут же обратил всеобщее внимание аудитории на мою скромную персону. – Я смотрю, ты с числами совершенно не в ладах. Очень прискорбно.

В аудитории привычно посмеивались, уже прекрасно понимая, что сейчас будет шоу. Мое очередное унижение.

Сцепив зубы, я застыла на месте и вынуждено поддержала его жестокую, разрушительную игру:

– Что вы имеете в виду, Вадим Геннадьевич?

– Две минуты назад был звонок. Все сидят в аудитории, одна ты где-то гуляешь… – он презрительно осмотрел мою черную юбку в складку и заправленную в нее шифоновую рубашку, прежде чем с отвращением скривиться: – Понимаю… Ты все утро училась ноги брить без порезов, чтобы в коротких «повязках» вместо приличной формы щеголять по вузу. Когда тут о часах думать, верно? Надо ведь соблазнять местных мажоров! Дальновидно… Карьера тебе явно не светит.

Кто-то посмеивался, кто-то злился, Настя по обыкновению самодовольно усмехалась. Я же глотала злобу и раздражение. Во-первых, я не была последней. Прямо во время саркастичного монолога Шлефова в кабинет вошло десять (!) студентов, на них он внимания не обратил. Они не являлись его «красной тряпкой»! Во-вторых, как он вообще через огромную аудиторию смог разглядеть отсутствие на мне колготок?.. А, в-третьих, опоздала я не просто так, автобус задержался. А потом женщина с железной лопатой упала на меня и разорвала колготки. Благо, ноги чудом стались на месте.

«Не спорь! – умоляла терпеливая часть меня. – Хуже будет, ты же знаешь!».

И я копила обиду. Но только на мгновение расслаблялась, снова получала под дых.

– Василькова, – однажды окликнул тот меня посреди пары. Я встала, приготовилась к серьезному вопросу. Но в вопросе серьезным оказалось только лицо Шлефова: – Как избавиться от корней сорняков?

Я замерла в недоумении. Глаза забегали по аудитории, между бровей залегла морщина недоумения, голос звучал потерянно:

– Что, простите? Понятия не имею…

– Надо возвести огород в квадрат! – Шлефов закатил глаза, мол ответ – элементарный, первый класс, а я – полная идиотка. Склонился над журналом и на полном серьезе объявил: – Два. В общем, как обычно… Математика явно не ваше.

– Но, – голос задрожал от бессилия, – это вообще не имеет отношения к высшей математике!

Преподаватель бросил на меня злобный, пронзающий до костей взгляд и отчеканил по слогам рычащим надменным тоном:

– А в вашем узком мировоззрении «высшая математика» – это только циферки-кружочки, как в подготовительной группе? Тут надо еще логику иметь, Василькова. Знаю, для вас это что-то на иностранном…

И снова я вынуждена была молчать. Ректор – его друг, а я – никто. Просто букашка под ногами, которую очень просто раздавить.

Как-то Шлефов весь урок вел важный годовой опрос по пройденным темам, в котором задействовал всех, кроме меня. Все, даже самые несообразительные студенты получили оценку. Важную для итогового балла! Я одна осталась нагло проигнорированной!

– Пара окончена, – холодно произнес мужчина, ныряя носом в записи. – Свободны!

Студенты сорвались с места, и пулей аудитория опустела. Я же, не желая терять свой шанс, подошла к мужчине и поинтересовалась:

– Скажите, почему вы меня не спросили?

– Не успел. Студентов много, – не поднимая носа, холодно отмахнулся он.

Я хмыкнула. Это было враньем. Многих он по три раза спросил, а меня не успел «чисто случайно». Ну, конечно!

– Это не честно, – попыталась я отстоять свои права, – мне тоже нужны баллы.

– Да? Ладно… – внезапно обрадовал меня тот. Я едва не подпрыгнула от радости, наивно решив, что впервые мужчина проявил человечность. – Какой курс, Василькова?

То есть, фамилию он помнит, а сколько лет меня тиранит – нет?

– Третий… – растерянно протянула и тут же получила острый взгляд, как пощечину.

– Я про курс доллара, господи… – фыркнул он, с пренебрежением разглядывая меня с ног до головы и негативно покачивая головой. – Как вас вообще сюда приняли? Два!

Так мы и существовали. Он – издевающийся надо мной всеми возможными способами, и я – выживающая всеми возможными способами в его тирании. Чудом мне удавалось выходить на стипендию, все благодаря моему активному участию в творческой жизни университета. Ректор давал барские поблажки за то, что брала на себя все главные обязанности и работала на износ. Буквально девочка принеси-подай. Но, поговаривали, что Шлефов поставил вопрос ректору ребром: либо я, либо он. Не стоит уточнять, за кого именно держится ректор: за пустое место или своего приемника.

– Мне конец! Конец! – шептала себе поднос в панике, измеряя шагами комнату. – Финита ля комедия!

Жизнь была кончена. Меня отчислят, и я вернусь в другой город, домой к «любимым» родителям. Там меня ждет «любящая» семья. Отец, что всю жизнь бил меня до смерти, и мать, что делала вид, словно ничего не замечает.

«Мне нужно вам кое-что рассказать…», – напечатала я и тут же стерла. Нет, не так…

«У меня проблемы с преподавателем…», – снова стерла. Какое им дело до моих проблем? Они мне звонят только с претензиями и никогда не спрашивают о делах.

«Есть кое-что, что лучше узнать заранее от меня, чтобы потом не было сюрпризов. Скорее всего в этом семестре меня отчислят. Вы примите меня обратно домой?», – напечатала я, и палец застыл на кнопке «отправить». Предательские слезы хлынули из глаз несдержанным потоком. Жизнь била под дых гораздо больнее моего импульсивного отца в порыве гнева. Я долго держалась, вскарабкивалась вверх, но… Сил больше не было. Я почти сдалась.

---