Мёртвое

Том Пиккирилли

© Оформление: ООО «Феникс», 2024

© Иллюстрации: Виталий Ильин, 2023

© Перевод: Григорий Шокин, 2023

© Copyright © Michelle Scalise-Piccirilli

© В оформлении обложки использованы иллюстрации по лицензии Shutterstock.com

Посвящается Мишель, надежно опутавшей меня незримыми путами.

Глава 1

Легкий бриз ранней весны что-то шепнул ему на ухо, пока он просеивал слова сквозь пальцы – слова, бегущие рекой, будто кровь из разверстой раны.

Джейкоб сидел под деревом в парке. Рядом с ним на земле громоздилась стопка книг в мягких обложках. Он держал на коленях рукопись отца – пожелтевшие страницы текста, полного опечаток, чудовищных орфографических ошибок и меток карандашом, сделанных твердой рукой матери. Она вычитывала рукопись, но зачастую ее странный беглый почерк не позволял распознать суть того или иного исправления. Наверное, в приходской школе имени Причастия Святой Анны их обучала письму одна и та же монахиня – кому еще под силу теперь понять эти каракули? Он прочел еще один абзац и поднял голову, когда мимо проковылял кокер-спаниель, задержавшийся ненадолго, чтобы осторожно понюхать мыски его ботинок.

Заходящее солнце бросало малиновый свет на страницы первого романа его отца. Джейкоб перечитал слова посвящения, но они не помогли отделаться от кровавых образов – последняя глава на них была особенно богата. Отцу нравились кровопролитные финалы; вот и в этом романе главный герой под конец находил консервные банки со срезанными лицами внутри и развешанные по гвоздям кишки. Странно, как порой его повествование склонялось к лиризму – как если бы в плавное течение одной книги вдруг вплывали абзацы из совсем другой, слишком целомудренной для такого обилия крови. Критики отмечали, что отцу следовало писать более серьезную литературу об отношениях и взаимопомощи – как будто заспиртованная почка в банке на подоконнике в их глазах выступала каким-то признаком разудалой буффонады.

А вот самому Джейкобу таких советов критики уже не давали. Кто-то проводил с его отцом неизбежную параллель, кто-то – всячески подобного избегал, но мало кто хранил в его отношении любезность. Он положил громоздкую рукопись обратно в папку, взял одну из книг в мягкой обложке – тоже написанную его отцом, – и прочитал посвящение:

Моей жене и детям – просто так; иных причин нет.

Отложив этот покетбук, он взял другой из стопки. Дебютный роман. Едва взглянув на название, чувствуя, как тень от дерева давит на шею и грудь, он отбросил и эту книгу, после чего откинулся на шершавый ствол и стал глазеть на спешащих мимо бегунов. Где-то в стороне, на маленьком корте, подходил к концу парный теннисный матч: парень, сторона в проигрыше, огрызнулся на свою спутницу и в расстроенных чувствах запустил в сетку ракеткой. Вернулся кокер-спаниель, а за ним еще одна собака; обе оставили его через минуту, погнавшись за фрисби. По всему парку, там и сям, на полотенцах расположились отдыхающие парочки. У кого-то с собой была набитая корзинка для пикника, кто-то решил ограничиться спайкой с шестью банками пива. Неудачливый теннисист поднял ракетку и сделал еще один выпад. Его жена уперла кулаки в бедра, приняв позу, как бы сообщающую: «Лучше бы мы к моей маме поехали».

Улегшись на землю, Джейкоб обрадовался тому, как приятно ощущается мышцами плеч эта естественная подложка – и как камни обвиняющими перстами впиваются в кожу. Ближе к вечеру ветер чуть усилился, охладив атмосферу теплого апреля. По веткам плавно скользили закатные лучи.

Подумай-ка вот о чем: пара детишек с одинаковыми стрижками, стоящая совсем неподалеку, с тающим мороженым в руках, заляпавшим их одежку, – это действительно ВСЕ, что ты сейчас видишь?

Они – не близнецы, но, как он приметил, достаточно похожи – с почти одинаковыми личиками. Дыхание Джейкоба сбилось; история уже сама собой складывалась в его голове. Первый мальчик просто таращился темными глазами, как зверь, привыкший шугаться по кустам, а во взгляде второго уже читалась эта проклятая типично американская боевитость, которую время превращает в жестокость. Такому взгляду хорошо подходит улыбка, сама, в свою очередь, подходящая к самым разным ситуациям из американского быта: покупка новой машины, ограбление заправочной станции, выстрел из пистолета двадцать второго калибра в лицо случайной жертве, оглашение приговора. Несовершеннолетнего продержат в камере от силы года два, хорошенько проварят в среде, заполненной такими же отбитыми, – а потом он, конечно, выйдет на свободу; может, изнасилует шестнадцатилетнюю девушку или еще что-нибудь отчебучит… Так как зовут этих братьев, а? Допустим, Клем и Гаррет.

– Здороу, – произнес Клем.

Гаррет был выше, крепче, скороспелее старшего брата. Ни с того ни с сего он резко развернулся и ударил второго мальчишку по голове. Джейкоб скривился, прикусив язык, вспоминая о бицепсах своего брата и о том, какую крепкую взбучку тот мог задать – даром что был инвалидом-колясочником со скрюченными, смахивающими на веточки ногами.

Насупившись, Гаррет сунул в рот остатки своего мороженого, отбросил обсосанную начисто палочку в сторону, грязными пальцами потянул за рукав замызганной толстовки и, обнажив бледную обрюзгшую руку, согнул ее на манер бодибилдера.

– Хорош, да?

Джейкоб кивнул, вспомнив, как Джозеф тягал массивные штанги размером с добрый «фольксваген» – черные вены, словно змеи, вились вдоль рук его брата. Собаки лаяли, и он чувствовал на себе взгляды зверья, бродившего тайком по лесу.

Гаррет весело и непринужденно залепил своему братцу еще один тумак и кулаком выразительно провел под носом у Клема.

– Говорил тебе, что я сильнее, ага? Я сильнее всех. Ты мне никогда не веришь, но я же говорил тебе, что я сильнее всех.

– Кроме папы.

Вздрогнув, Джейкоб задумался, кого проймет первым – Клема, уставшего вконец от затычин, или его самого. Внутри него уже давно зрел крик. Джозеф, умерший десять лет назад вместе с остальными, снова стал таким близким, и Джейкоб почти чувствовал, как земля шевелится у него за спиной – прах жильцов дома, который он давно покинул, все никак не мог обрести покой.

Наконец с пригорка у качелей донесся хриплый окрик матери ребятишек, несшейся к ним со смущенной улыбкой, чересчур широкой для впалых щек, показывающей слишком много кривых зубов. Боже, рассказ можно продолжать: это же Джилл Тернер – и сама она, конечно же, памятуя о канадском происхождении, называет себя «Джилл Тернье», но арканзасский въедливый акцент не дает ей провернуть этот фокус. Подростком она пела в хоре, записала демо за полторы тысячи баксов в нелегальной студии звукозаписи, каковой заправляла пара-тройка ее друзей. Она переспала с продюсером, парнем по имени Ралстон, у которого под ногтями была смазка – потому что он был всего-навсего автомехаником, игравшим в самодеятельной группке гаражный рок.

У Джилл, стоит воздать ей должное, была хорошая фигура. Такая идеально выпуклая во всех нужных местах. Джейкоб, перебирая книги в мягкой обложке, задавался вопросом, писал ли он или его отец когда-нибудь о ней раньше. Она по-прежнему немного занималась проституцией – по настоянию мужа, ценившего легкий доход, – и обслуживала пару самых непутевых городских копов на задних сиденьях их патрульных машин. Двадцать баксов – за десять минут; больше и не потребуется.

На ней были толстые очки с восьмиугольными линзами и металлической оправой, которая выглядела так, будто понадобится паяльная лампа, чтобы прорезать ее. Она сняла их, стала нервными движениями протирать линзы и перемычку. Безжалостный образ мира стерся по краям, расплылся, цвета поблекли; дышать стало легче.

– Вы двое чуть не довели меня до сердечного приступа, сбежав и ни слова не сказав мне! – отругала она детей, покачивая пальцем туда-сюда. – Никогда больше так не делайте, никогда. Обещайте мамочке, что впредь…

Клем и Гаррет, возможно, хорошо понимавшие свое будущее и то, где они в конце концов окажутся, не выглядели должным образом смущенными. Скривившись недовольно, их мать повернулась к Джейкобу.

– Извините, если побеспокоили вас, мистер, – сказала она. – Иногда парни немного дикие, но они хорошие дети. Надеюсь, они к вам не приставали.

– Нет, все в порядке, – ответил Джейкоб, понимая, что просто так улизнуть у него не выйдет, что в такую пору случайности не случайны. – Не переживайте.

– О, вы тоже книжки читать любите! – проворковала женщина, и от ее голоса свело судорогой живот. Она постучала ногтем по стеклышку своих очков. – Вот так я и посадила зрение. По-моему, в наше время никто ничего уже не читает! Кроме дурацких пособий по саморазвитию, которые и не развивают по итогу совсем. Так-так, что тут у нас? – Подойдя, она вытащила предпоследнюю книгу из стопки у Джейкоба под мышкой. Обложка у той была с анимаграфикой – недурственный издательский ход; такую замечаешь, едва только входишь в книжный магазин. Джейкоб неловко перехватил остальные – и они посыпались дружно на землю. Папка с рукописью отца смачно шлепнула по грязи, белые языки листов дразняще выпростались наружу.

---