Сказка о неправильных новостях

Кирилл Ликов

Поле, широкое поле. Это дом для многих маленьких и не маленьких жителей нашего березняка. Тут в отличие от зарослей и чащоб кипят свои страсти, происходят свои истории, празднуются свои даты. Но если все это есть, то непременно будут существа желающие узнать все, что происходит рядом. Кто-то для своей безопасности, кто-то наоборот узнать на кого можно рядом напасть, а кто-то просто для интереса. А если есть желающие узнать новости, то есть и газета, в которой эти новости печатаются. И есть журналисты, которые эти самые новости в этой газете, а её называли "Перекати поле", печатали. Но странные дела творятся последнее время вокруг, и в березняке нашем в частности. Сейчас профессия журналист стала сродни саперу. Не дай вселенная ошибаешься хоть раз, разорвут на сотни тысяч кусочков.

Суд это вам ни фунт изюма, дорогие мои звери и другие обитатели нашего березняка. Это прямо событие. Для кого радостное, для кого грустное, а для большинства просто событие. А если в березняке событие, то что? Правильно, все идут как на парад, готовятся задолго до этого, чистят перышки и шерстку, гладят костюмы и платья. За три дня до события не возможно в парикмахерскую попасть, приходится за неделю записываться. Суд, судом, а там будут все и выглядеть нужно соответственно, чтобы соседям показать, рядом с каким существом и выпало счастье жить. Событие, пусть и суд, это дело святое, это как казнь в средневековье, собирает всех вокруг.

Альберт сидел на скамейке и пялился на свои ноги. Ноги, как ноги, хорошие мышиные ноги. Он этими ногами все своё поле раз триста обегал, когда новости собирал. Альберт был журналистом "Перекати поле". И судили его сейчас именно за его журналистскую деятельность. А точнее за статью, где он описал охоту волков и спросил читателей, доколе же такой террор будет продолжаться?

– Суд идет! – покаркал чёрный ворон с предпоследней ветки сосны.

Это был секретарь суда. Во-первых, вороны хорошо запоминают, а значит, ему не нужно записывать за судьей, а во-вторых они долго живут, а значит, информация у них хранится в голове долго, словно в архиве. Ну и сверху ему хорошо видно, как идет суд.

На поляну, где собрались все, вышел старый бурый медведь. Это был судья. А за ним выбежали пять волков, так сказать потерпевшая сторона. Михайло Потапыч важно водрузился на пень и обвел присутствующих карающим, но справедливым взглядом.

– Ну, что же, начнем.

– Начнем, начнем, конечно же, начнем! – подтвердили волки.

– Кто тут виновный? А, то есть, подозреваемый?

Наступила тишина. Понятно же было, что подозреваемый сидит в клетке в центре поляны, и это мышонок. Но кто знает, суд у нас конечно справедливый в березняке, да только никто не сомневается, что если покажут пальцем в твою сторону, то и тебя справедливо посадят, а потом и сожрут. И самое главное, все это справедливо.

– Видимо я, – отозвался из клетки мышонок.

– Отлично, – кивнул медведь, – в чем ты виновен?

– Я пока только подозреваюсь! – возразил мышонок.

– Вот дело, – принесла лиса несколько листков, плотоядных смотря на мышку в клетке и облизываясь.

Медведь глянул быстро на дело и махнул рукой.

– А, понятно, – устало махнул лапой судья, – виновен.

– Я возражаю! – пискнул из всех сил Альберт.

– Почему? – искренне удивился Михайло Потапыч.

– Я написал статью о том, что видел своими глазами, и это не может быть фейком! Это истинная правда!

– Жаль, – прорычал медведь, ему так не хотелось долго вести суд, ибо малина уже созрела, и её могли собрать другие судьи, не задействованные на данный момент в правосудии, – и что же утверждает твоя статья?

– Там все честно сказано, что волки не смотря на выработку своего лимита на мясо, напали, растерзание и съели уважаемого много мудрого козла, Ивана Саватеевича, члена научного института березняка, когда тот шёл к себе домой.

– Вранье! – как один заорали все пять волков.

– Суд даёт право голоса защите!

– Это вранье! – вышел вперёд один из волков. – Мы ни на кого не нападали!

– Так вы же стояли над трупом! – возразил мышонок.

– Стояли, – кивнул волк, – идем мы мирно, никого не трогаешь, вдруг видим, лежит козел на дороге. Подошли, пнули – мёртв. А тут выбирается из кустов эта мелочь и давай нас фотографировать.

– Но вы же его потрошили! – не сдавался Альберт.

– Мы потрошили? – округлил глаза волк. – Ваша честь, прошу оградить нас, честных санитаров леса, от поисков этого журналюги. Мы не потрошили ни кого, а просто решили убедиться, что козел мёртв, а для этого немножко тронули зубами за мясо, ибо, если бы он был жив, от такого сразу подпрыгнул от боли. Но нет, козел оказался мёртв.

– Вы его зубами трогали за мясо?! – не унимался мышонок.

– А чем же? Рук то у нас нет.

– Но вы же его потом сожрали!

– Никаких доказательств этому нет господин судья, – ответил на выпад мышонка волк, – мы потом сразу оттуда убежали, чтоб нас не заподозрили.

– А кости? – спросил Альберт.

– Спрятали! – и, поняв, что сказал лишнего, волк сразу заговорил снова. – Ни про какие кости мы не знаем, но слышали, будто этому мышонку, недавно, прислали из-за границы, из самого тридевятого царства недоеденный бублик!

– Это правда?! – насупился медведь, глядя на подозреваемого.

– Правда, – согласился Альберт, ибо отписаться было бессмысленно, – бабушка троюродная прислала угощение, доставшееся ей ещё от её бабки по наследству, как любимому троюродному племяннику.

– Это что? Это получение материальной помощи из-за границы? – зарычал медведь. – Да ты суки сын шпион?

– Но… – хотел возразить Альберт.

– Молчать! – заорал на него судья. – Виновен!

– А какой будет приговор? – каркнул ворон с ветки.

– Пожизненно!

– Так у нас же тюрем нет…

– Тогда сожрите его уже что ли…

– Всенепременно, ваша честь, – облизнулась лиса и резко рванулась к клетке.

---