− Это я понимаю, − чопорно поджала губы Фелиция. – Но Рида мы хорошо знаем. Он умен, хорош собой и за ним не тянется шлейф жутких слухов. Да и возраст к тому же. Риду двадцать два. У Элиас с ним должно иметься намного больше общих тем, чем с Мюраем. Сколько ему лет? Он выглядит на тридцать.

− Бартлетту двадцать семь, − подсказал Франки.

− Не знаю – не знаю. Кандидатура Рида внушает мне больше доверия.

Женщине не хотелось расставаться с нарисованными в голове картинками красивой свадьбы ее дочери с графом Ридом Руссель, когда все будут восхищаться прелестной парой, что станет невозможным, если место жениха займет князь Бартлетт Мюрай.

− Мамочка, но я не люблю Рида и совсем не хочу за него замуж, − взмолилась девушка.

− Знаешь, Фелиция, я не буду возражать, если Бартлетт попросит руки Элиас, − поддержал отец свою единственную и горячо любимую дочку. – Князь мне нравится, несмотря на шрамы и, несмотря на все слухи.

− Ну, ладно. Я согласна, что фамилия Мюрай нисколько не испортит нашу родословную. Но ты, Элиас, обещай все-таки хорошенько подумать, прежде чем совершать опрометчивые поступки.

− Обязательно подумаю, − обняла родителей счастливая Элиас.

На самом деле Фелиция надеялась, что князь не приедет ни сегодня, ни в какой другой день, и все как-нибудь образуется.

Но Бартлетт приехал.

Спрыгнул с лошади, велел слуге Морлимеров позаботиться о животном и вошел в дом.

Элиас уже ждала его в холле.

− Я в окно тебя увидела.

− Ждала меня?

− Очень.

Ему невероятно нравились ее искренность, непосредственность и всякое отсутствие жеманства.

Не смог удержаться, обнял девушку.

− Я соскучился.

Она прильнула к нему. Спрятала лицо на его груди.

Он слышал, как быстро стучит ее сердце.

− Где твои родители?

− Уехали к папиным друзьям.

− А ты почему не поехала?

Элиас отстранилась от него.

Она смотрела на него, на его лицо. И не отводила взгляда, как делали почти все, кто сталкивался с ним. Спросила:

− Ты бы расстроился, если не застал меня дома?

− Очень, − честно ответил он. – И, вероятно, больше не приехал бы.

− Вот видишь, − улыбнулась она. – Я правильно сделала, что не отправилась с родителями.

Бартлетт когда-то влюблялся, когда-то в другой жизни, но те чувства не шли ни в какое сравнение с тем, что он испытывал сейчас. Он хотел защитить эту девочку от всего мира, хотел быть подле нее каждую секунду, хотел, чтобы она никогда не отвернулась от него, не испугалась.

− Я попросила подать нам чаю в летнюю беседку. Ты ведь не против?

− Совсем не против.

Ему было все равно где пить чай, лишь бы рядом с ней.

Летняя беседка, оформленная глазуревыми изразцами и скрытая от посторонних глаз сильно вьющимися цветущими растениями, располагалась в глубине сада. Когда Элиас привела его туда, столик уже был накрыт на двоих.

− Сад под стать усадьбе, такой же большой, да? – улыбнулся Бартлетт.

− Это мама у нас любит все масштабное, − смущенно ответила она.

− И тебе это не очень нравится? – догадался он.

− Не очень, − согласилась Элиас, − в нашем доме много лишнего. Да и сад, настолько бесконечный, что незнающему человеку тут и заблудиться легко.

− Моя усадьба значительно меньше. Надеюсь, тебе понравится.

− Ты приглашаешь меня в гости?

− Элиас, я надеюсь, ты войдешь в мой дом хозяйкой, − серьезно сказал Бартлетт.

Девушка отставила чашку с чаем, поднялась с плетеного кресла.

Князь забеспокоился. Он напугал ее? Слишком поспешил со своим признанием? Она сейчас откажет ему?

Но Элиас удивила Бартлетта. Вместо того, чтобы уйти, она устроилась на его коленях.

− Элиас, − выдохнул он.

Она провела тонкими пальчиками по его шее, дотронулась до щеки. Погладила по плохо зарубцевавшемуся шраму. Затем принялась расстегивать пуговицы на его рубашке.

− Элиас, − со всей осторожностью, чтобы не навредить, не сделать больно, перехватил нежное запястье, останавливая. – Ты готова так далеко зайти, даже не будучи еще моей женой? А если нас увидят? Тебя увидят?

− Мне все равно. Пусть все болтают, что хотят. Я люблю тебя.

− Любишь меня? – переспросил, хотел, но не мог поверить.

− Да. Люблю, − ответила она. – На веки вечные.

− Я у твоих ног, Элиас. На веки вечные.

Она целовала его шею, лицо, глаза. И эта простая ласка сводила Бартлетта с ума. Знала ли, понимала ли, что сейчас имеет над ним полную власть? Что сказанные им слова «я у твоих ног» были буквальными?

Его никогда не прельщали девственность и неопытность. Но только не сегодня. Что с ним сделала эта девочка? Боже, за какие заслуги послана ему такая награда?

Они долго не могли оторваться друг от друга, долго шептали ласковые слова друг другу, а после − долго лежали, обнявшись, на дощатом полу укрытой от посторонних глаз беседки.

− Элиас, вечерняя заря занимается, − поправил он ее разметавшиеся волосы. – Скоро вернутся твои родители.

− Не хочу, чтобы ты уходил.

− Буду завтра. Обещаю. Я собираюсь поговорить с графом Морлимером.

Он подал ей платье и спросил:

− Элиас, а что ты делала у оврага, тогда, три года назад?

− Хотела на лед посмотреть. Никогда снега и льда не видела. А в округе болтали, будто овраг замерз. Вот и посмотрела. Еще и Лору подговорила со мной отправиться.

При воспоминании о том страшном дне девушка привычно замкнулась.

− Ты не знала, что аспиды появляются там, где лед? – ласково погладил он ее по щеке.

− Не знала. Отец сказал только, что ходить к оврагу нельзя, а почему не объяснил. Думал, я не ослушаюсь. А у меня возраст такой был, не слушаться, понимаешь?

− Понимаю, − опустился он перед ней на колени и одел на ее ножки нарядные туфельки.

Дома Элиас ждала записка от Илоны.

«С нетерпением жду объяснений», − писала подруга. – «Рид выглядел огорченным. А Хендрик так и не подошел, хотя знает, что хромота не сильно беспокоит меня в танце. Он весь вечер увивался за Калиной Вьен. Зачем ты променяла Рида на Бартлетта?».

Никто меня не поймет, − досадливо смяла Элиас исписанный листочек. – Разве что, папа.

Бартлетт появился уже наутро. Она только и успела, что умыться. Услышала знакомый голос и помчалась в гостиную, не потрудившись даже расчесать волосы.

В гостиной расположились князь и ее родители. Фелиция, естественно, выглядит с иголочки. Естественно, смотрит на дочь с неодобрением. Элиас поняла, позже ее ждут нравоучения по поводу подобающего внешнего вида леди.

Она хотела кинуться к нему, обнять, целовать, но благоразумно сдержалась.

В ее присутствии я превращаюсь в желе, − думал Бартлетт, глядя на самую восхитительную девушку на свете. И что удивительно, ему это нравилось.

− Прошу меня извинить за столь ранний визит, − все-таки заставил себя князь оторвать взгляд от Элиас и начать говорить. – На юге вторжение. Король собирает войско. Я вынужден ехать немедленно.

− Ехать? Немедленно? – расстроилась молодая графиня.

− К сожалению, да. Но я не могу уехать, не сделав того, что собирался сделать.

Надежды Фелиции на то, что князь не воспринял ее дочь всерьез, не оправдались. Хотя, надо признать, женщине импонировала его решительность. Накануне они с Франки вернулись слишком поздно, и она не успела разузнать, навещал ли Бартлетт ее дочь. Но, судя по горящим глазам последней, он был здесь.

− Граф Морлимер, − продолжал Мюрай. – Прошу руки вашей дочери.

− Я согласна! – выпалила Элиас.

− Элиас! – строго одернула ее Фелиция. − Леди не пристало так открыто выражать свои эмоции.

− Но, если я рада, почему должна скрывать это? – возмутилась дочь.

Франки громко рассмеялся.

− Предполагаю, отказ неприемлем, − сказал он. – Иначе моя дочурка, чего доброго, устроит голодную забастовку.

− Обещаю, что буду заботиться об Элиас, − шагнул Бартлетт к девушке.

− Позволь?

Он надел на ее пальчик колечко с розовым камушком.

Фелиция мысленно хмыкнула. – Не скупой. Колечко-то высшей пробы. В камнях она разбиралась и не сомневалась – на пальце ее дочери красуется самый настоящий розовый бриллиант.

− Вот вы где, − буквально ворвался в гостиную дома Морлимеров Рид Руссель.

Оглядел всех присутствующих, задержал взгляд на безымянном пальце Элиас.

− Рид, ты выглядишь взволнованным, − заметила Фелиция.

− Зашел попрощаться. Еду на юг. Король призвал меня присоединиться к войску, − ответил Руссель графине, но глядел при этом исключительно на Элиас.

− Вместе и отправимся, − спокойно произнес Бартлетт.

− Рид, хорошо, что ты едешь с князем, − заметил Франки. – На его счету ни одной проигранной битвы. Так что ждем вашего скорого возвращения.

Но через три недели вернулся только Рид.

− Наш разведотряд попал в засаду. Не было ни единого шанса спастись. Тогда князь Бартлетт Мюрай призвал на помощь аспидов. Он спас нас всех, но погиб сам. Мы все видели его гибель. Ничего нельзя было сделать.

Глава 2. Выбор

Бартлетт знал, каков настоящий облик аспидов. Довелось как-то увидеть своими глазами. Олицетворение ужаса и смерти, крылатые твари, похожие на змиев. Те, кто забирает мертвых и охотится на живых. Такими их знают все. Так их изображают на гравюрах, вырезают в камне и описывают на страницах книг. Но действительность оказалась иной.

---