Россия в Центральной Азии

Сеймур Беккер

Seymour Becker

RUSSIA’S

PROTECTORATES IN CENTRAL ASIA

BUKHARA AND KHIVA

1865–1924

© Перевод, ЗАО «Центрполиграф», 2024

© Художественное оформление, ЗАО «Центрполиграф», 2024

Введение

С конца XV века человечество переживает беспрецедентный период в истории. Начиная с путешествий Колумба и Васко де Гамы Запад установил контакты со всеми как цивилизованными, так и примитивными обществами на земном шаре, и его влияние стало жизненно важной силой, меняющей жизнь и особенности незападных обществ. Этот феномен радикального изменения незападных обществ, когда-то названный «вестернизацией» и заведомо считающийся признаком неизбежного прогресса человечества, за прошедшее десятилетие все больше привлекал к себе внимание ученых социологов и историков под маркой «модернизации». Модернизацию нельзя просто приравнять к вестернизации, поскольку тот способ, которым модернизируется конкретное общество, всегда существенно зависит от исторического опыта этого общества, взглядов и институтов, унаследованных им от прошлого. Однако концепция модернизации предполагает генеральную линию развития, базовые черты которой впервые проявились на Западе после Реформации и стали известны незападным обществам в результате европейской экспансии. В отношении модернизации самой значимой фазой западной экспансии стал период нового империализма последней трети XIX века, когда ведущие страны Запада сами вступили в период модерна в своем экономическом, социальном и политическом развитии. Кроме того, в этот период западный человек завершил процесс установления постоянных связей со всеми своими соседями по земному шару, включая обитателей самых потаенных уголков Азии, Африки и Америки.

Роль России в этой общемировой драме была уникальной, как роль ее протагониста и одновременно антагониста. Став объектом западной экспансии в XVI и XVII веках, Московская Русь отреагировала на это, позаимствовав у домодер-нистского Запада технические, военные и административные знания, которые ее правители, в особенности Петр Великий, считали необходимыми для обеспечения безопасности от своих западных соседей. Наследники Петра продолжали эту политику, пока в XIX веке самодержавие, значительная часть дворянства и бюрократии не сформировали в российском обществе абсолютно западную элиту. Однако идея всеобъемлющего радикального преобразования российского общества по образцу, намеченному французской революцией и промышленными революциями на Западе, привлекала лишь незначительную по численности и слабую в политическом отношении интеллигенцию. Но даже она до конца XIX века в целом отвергала индустриализацию. Российская власть до 1917 года так и не создала программы модернизации. Жизненно важные шаги в сторону модернизации, предпринятые после 1855 года, такие как освобождение крепостных и строительство железных дорог, были сделаны по необходимости робкими и ограничены уступками старого режима, который до самого конца больше всего боялся социальных и политических изменений.

Несмотря на исключительно традиционный и незападный характер русского общества, русское государство в XIX веке было значительно вестернизировано, чтобы противостоять если не экономическим, то политическим и военным угрозам со стороны нового империализма. Россия фактически сформировала на Дальнем и Ближнем Востоке и в Центральной Азии империю, равную западным державам. В отношении своих сухопутных соседей Россия была тем же, чем Запад был для своих заморских соседей – державой, технологическое и организационное превосходство которой делало их беззащитными перед ее экспансионистскими устремлениями. В допетровский период Московия по отношению к туркам и китайцам могла считаться в лучшем случае равной, но к XIX веку планы вестернизированного Российского государства в отношении Османской и Маньчжурской империй ограничивало скорее ревностное отношение западных соперников, чем оборонительные возможности обоих этих государств. В Центральной Азии к XIX веку мощь России тоже была практически непреодолимой. Начиная с 1820-х годов движение русских войск на юг от зоны сибирских лесов через засушливую казахскую степь в поисках безопасных границ и надежных соседей не прекращалось до тех пор, пока граница России не утвердилась в оазисах Центральной Азии. Одним из результатов этой экспансии стало подчинение Бухарского и Хивинского ханств их могучему северному соседу.

Бухара и Хива были единственными владениями последних трех русских царей, сохранившими местных правителей и существенную степень политической автономии. Высокое культурное развитие этих двух ханств (результат традиции, восходящей к VIII в. до н. э.) и их относительная политическая и социальная стабильность давали им преимущество в глазах Петербурга перед примитивными и анархическими племенными группами казахской степи и пустыни Каракум, которые были переведены под прямое управление России. В то же время Бухара и Хива не имели ни контактов с Западом, ни основы для национальных движений, которые могли бы угрожать доминированию России и, таким образом, как в случае с Польшей и Финляндией в конце XIX века, привести к лишению их политической автономии. Короче говоря, с точки зрения имперского правления Бухара и Хива были почти идеальными колониями, предоставлявшими все политические и военные преимущества для контроля и не требовавшими больших затрат как людских, так и финансовых для управления ими.

Вследствие того, что Петербург устраивало иметь сателлитов, а не подданных, Бухара и Хива гораздо меньше подвергались модернизационным влияниям (технологическому, индустриальному и интеллектуальному) нового империализма, чем другие российские колонии, которые, в свою очередь, сильно отставали в этом отношении от владений Британии и Франции. Фактически, чтобы защитить свои интересы в этих ханствах, власти Российской империи сознательно минимизировали эти разрушительные влияния, так что традиционная культура Бухары и Хивы в значительной степени сохранялась.

Падение старого режима в России в 1917 году кардинально изменило картину. Ориентированная на Запад интеллигенция взяла власть в свои руки и высказалась за радикальную модернизацию, затронувшую все народы прежней империи, хотя в жизненно важных вопросах конкретного характера и шагов этой трансформации согласия между либералами, сторонниками аграрного социализма и марксистами не было. Программа модернизации, спешно разработанная в первое десятилетие правления большевиков, была после 1928 года безжалостно реализована в Бухаре и Хиве, как и в других частях бывшей империи, и принесла с собой все преимущества и проблемы общества модерна в его коммунистической советской форме. Несмотря на то, что по сравнению с СССР в целом советская Средняя Азия была отсталой, в 1960-х годах она оказалась на десятилетия впереди своих соседей Ирана и Афганистана, сменив безопасность старых семейных традиций на захватывающие вызовы и возможности современности.

Предметом данного исследования являются шесть десятилетий, предшествовавших началу этой трансформации Бухары и Хивы. В нем рассматриваются мотивы и методы расширения русского контроля над ханствами, политика имперских властей, проводимая в отношении этих двух протекторатов после их завоевания, причины этой политики, трудности, с которыми она сталкивалась, и судьба Бухары и Хивы, оказавшаяся в руках революционных преемников царей. Цель состоит в том, чтобы добиться более точного понимания того, какой путь эти два традиционных общества прошли под влиянием западного модерна при посредничестве вестернизированного русского государства Романовых и большевиков.

Замечания в отношении указания дат

Все даты до января 1918 года за исключением тех случаев, когда это указано специально, приведены согласно юлианскому календарю, то есть по старому стилю, который отставал от грегорианского календаря, или нового стиля, на 12 дней в XIX веке и на 13 дней в XX веке. В случаях, когда используются оба стиля, они даны с разделением с помощью косой черты. Большевистская календарная реформа вступила в силу 1 февраля 1918 года, и, начиная с этой даты, используется только грегорианский календарь.