Читать онлайн «Чаша Герострата»

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

© Александрова Н. Н., 2024

© Оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2024

Сегодня утром я снова ее видела. Она шла со стоянки, оставив там машину – дорогую красную «Мазду». Я же торопилась в офис от остановки автобуса и едва успела скакнуть за афишную тумбу, чтобы не столкнуться с ней лицом к лицу.

Если бы это произошло, я бы не выдержала. Что бы я сделала? Вцепилась бы ей в волосы? Выцарапала бы ей глаза? Вот так просто ни с того ни с сего набросилась бы на нее посреди дороги?

Ерунда, ничего этого я бы не сделала, потому что я знаю: если мы столкнемся, я сразу же впаду в ступор и застыну посреди улицы, не смея пошевелиться. Если уж я ничего не сделала тогда, полгода назад, то теперь уж точно не смогу. Тем более что она небось и забыла о моем существовании, такие люди не держат в памяти незначительных личностей, которые ничем не могут им помешать.

Итак, на этот раз обошлось, если не считать того, что я таки опоздала в офис, и начальник, заметив это, укоризненно покачал головой, а Лизавета Павловна, бухгалтер, тут же спросила, что со мной, отчего я такая бледная и почему у меня дрожат руки.

– Машина чуть не сбила, – ляпнула я первое, что пришло в голову. С нашей Лизаветой нельзя отвечать уклончиво, и подальше послать тоже нельзя, нужно давать четкие и быстрые ответы.

– Какая машина? – тут же оживилась она.

– Красная «Мазда», – снова ляпнула я, – ездят как хотят.

Я тут же пожалела о сказанном и на вопрос Лизаветы, запомнила ли я номер машины, только махнула рукой и скрылась в туалете.

Там я посмотрела на себя в зеркало. Вид и правда был неважный. Бледная до синевы, и руки трясутся.

Чего я так боюсь? Что она меня узнает? Да за эти полгода я так ужасно изменилась, что меня родная мать не узнала бы. Если бы она была жива.

Да, если бы мама была жива, со мной не случилось бы ничего подобного тому, что произошло полгода назад. Но возможно, я просто выдаю желаемое за действительное.

Но мамы нет в живых уже… да почти три года, как ее унесла болезнь. С отцом они развелись задолго до этого, и мы с ним почти не поддерживали отношений, а сейчас уж и подавно не жаждем встречаться. У него давно уже другая жена, и, кажется, там есть ребенок… девочка или мальчик, я понятия не имею. Больше родных у меня нет, так что пожаловаться совершенно некому.

И надо же было такому случиться! Полгода, прошло больше полугода, и я не то чтобы успокоилась, но почти перестала просыпаться ночами в холодном поту и с криком, застрявшим в глотке. Я не то чтобы забыла все, что случилось, но воспоминания перестали тревожить меня ежечасно. Иногда можно было сосредоточиться на работе, если днем, или на каком-нибудь сериале, если вечером.

И вот неделю назад я внезапно увидела ее – шикарную, ухоженную блондинку с длинными волосами, свободной волной растекающимися по спине.

В первый момент я не поверила своим глазам, во вторую секунду я решила, что ошиблась, это не может быть она. В третью секунду я осознала, что это именно она, та самая, из-за которой моя жизнь превратилась в череду унылых дней, когда с самого утра начинаешь считать часы до того, как можно будет лечь спать.

В эти дни ничего никогда не происходит, все заранее подчинено монотонному, раз и навсегда устроенному плану: подъем по будильнику, который совершенно не нужен, поскольку я просыпаюсь за полчаса до его звонка. Если вообще сплю, хотя сон такой же унылый и скучный – без сновидений и без надежды, что утром все будет по-новому.

Да ничего не будет нового, все то же самое: невкусный завтрак, причем, что бы ни стояло на столе, все равно невкусно: пресный обезжиренный йогурт, яичница, поджаренная до резинового состояния, если каша, то обязательно подгорелая, даже если стоять над ней, непрерывно помешивая.

Кофе горький, сколько ни добавляй сахару.

Пробовала вообще не завтракать – не то чтобы помогает, но все же надо как-то силы поддерживать, а то в метро едва в обморок не грохнулась…

Обеденный перерыв в офисе для всех один, и та же Лизавета Павловна обязательно заметит, что я не хожу в кафе внизу или не покупаю сэндвичи в ларьке через дорогу.

Сама она приносит из дома что-то диетическое и ест это на рабочем месте. Таким образом она всегда в курсе, кто с кем обедает, кто чем питается, так что, если я не стану никуда ходить, она тут же заподозрит неладное, а именно что я беременна.

Отчего-то у нее на этом деле пунктик: она выслеживает нас, молодых, с упорством, достойным лучшего применения. И как только убедится, что ее подозрения подтверждаются, – так сразу же сообщает об этом начальнику. Зачем она это делает, никому не понятно, включая самого начальника, – дело-то абсолютно житейское. Может, из зависти? Своих детей у нее нет, и даже, кажется, замужем она никогда не была.

Так что мне приходится ходить в кафе и давиться там пастой или пиццей, причем даже если брать самую острую, все равно никакого вкуса я не чувствую, только язык щиплет. Или же я покупаю сэндвич и спокойно скармливаю его Польке – здоровенной дворняге, которая вечно толчется возле ларька.

Какой-то шутник из офисного здания назвал пса Аполлинером, якобы пес откликается только на это имя. Чистое вранье, потому что все переделали его в Польку. Ко мне он питает особую привязанность, потому что мы тезки. Я не представилась? Меня зовут Полина.

Полина Королькова, одинокая, тридцати лет, за душой ничего, кроме однокомнатной квартиры, да и та в ипотеке.

Какой я вижу себя в зеркале? Худая, унылая девица, плечи опущены, глаза смотрят куда-то вниз, одежда не то чтобы висит, но видно, что великовата. И от этого кажется, что все на мне с чужого плеча. Новую одежду я купить не могу, и даже не потому, что нет денег, а просто… зачем? Мне ничего не хочется, нет никаких желаний.

Вот в таком состоянии я увидела ее.

И осознала, что это именно она, та самая, которая… из-за которой все и случилось.

И судя по тому, что она поставила машину на место для сотрудников, она теперь работает в том же офисном здании, что и я. Здание огромное, фирм много, людей тоже, но при моей невезучести рано или поздно мы столкнемся с ней лицом к лицу.

И тогда она меня все же узнает.

Что она сделает? Просто пройдет мимо?

Нет, вы не знаете эту стерву. Она не просто кивнет, она остановится и заговорит. Так что, увидев такое со стороны, все подумают, что мы старые знакомые.

А я ничего не смогу сделать, даже достойно ответить не смогу, потому что язык у меня тут же присохнет к гортани и слова застрянут в горле как кость.

Господи, в нашем городе столько офисных зданий, так почему ты определил ее в фирму, которая находится там же, где и я работаю! Ну за что, скажи, Господи? За какие мои грехи? Если и были они у меня, то давно их искупила…

Уволиться? Но когда еще найдешь работу, сейчас это трудно. А я не могу себе позволить просидеть без работы несколько месяцев, потому что у меня ипотека. Что делать?

Да ничего! Ничего я не смогу сделать, как не смогла ничего сделать полгода назад. Но тогда я выдержала, а сейчас выдержать не смогу. Господи, как же я ее ненавижу!

Все у меня было хорошо. После смерти мамы я долго не могла оправиться, потому, наверно, что не было рядом никого из родственников, ни братьев-сестер, ни хоть кого-нибудь, кто знал меня в детстве и помнил маму.

Отец, конечно, явился на похороны, но, как оказалось, лишь затем, чтобы напомнить, что квартира наша была в собственности на нас троих, так что теперь, когда мамы не стало, нужно с этим разобраться.

Квартира хорошая, трехкомнатная, мне одной в ней будет слишком просторно, а ему лишняя жилплощадь не помешает, у него семья.

Раньше он не поднимал этот вопрос, потому что мама болела, а теперь вот…

И все, больше никаких слов утешения я от него не дождалась. Ну я и не ждала ничего.

Навалились дела, нужно было все разобрать, к тому же были долги, потому что лекарства мамины очень дорогие. И потом, когда мы продали квартиру, денег хватило только на взнос для однушки. Но тем не менее было два положительных момента: во-первых, у меня появилась своя собственная квартира, а во-вторых, судя по всему, мне больше незачем встречаться с отцом. Общих дел у нас теперь никаких нету, ни он, ни я не жаждем общения.

И вот, когда я успокоилась и даже съездила в отпуск в Турцию по горящей путевке, мне подвернулась новая работа, а там… там был Вадим. Старше меня, не красавец и, что хуже всего, мой непосредственный начальник.

То есть я совершенно не рассматривала его как перспективный вариант. Я тогда вообще не думала о том, что нужно заводить какие-то отношения, мне хотелось просто прийти в себя после тех ужасных месяцев, когда мама болела, а потом умирала.

И первое время, когда прошел шок и были переделаны самые неотложные дела, я просто не знала, куда себя девать, отвыкла уже от свободы.

---