Читать онлайн «Карфаген 2020. Апгрейд»

Пролог. Семнадцать лет назад

Здесь нет деревьев, здесь так высоко, что ветер не доносит ни запах зелени, ни гарь автомобилей, чадящих на нижних ярусах. Только небо и облака. Когда пасмурно, они укутывают вершину зиккурата, и ритуалы приходится переносить на другой день.

Сегодня ясно, и с минуты на минуту начнется Великое Подношение.

Прожекторы выключены, и над вершиной – черное небесное полотно. Самые яркие звезды – глаза тех, кто сверху смотрит на Сердце зиккурата – многоступенчатую воронку, где на плоском дне восседает на золотом троне идол Ваала, с пятой ступени к нему тянется широкая лестница. Светятся красным три глаза на бычьей голове, на протянутых руках танцуют сполохи огня, полыхающего в печи его ненасытной огненной утробы.

Вверх возносится многоголосая песнь жрецов, полукругом стоящих у ног Величайшего, они так мелки, что напоминают красно-золотые кукольные фигурки. Второй от статуи полукруг – жрицы, которые подхватывают песнь, когда смолкают мужчины. И самый дальний ряд – дети в белых одеяниях.

Только потомки великих родов имеют право видеть Великое Подношение. Тридцать родов – тридцать лож на самом высоком ярусе.

Барабанная дробь обрывает песнь, и мир застывает в предвкушении. Створки на брюхе Ваала смыкаются, чтобы огонь не опалил людей, которые должны приблизиться к идолу. На лестнице появляется фигурка женщины, ведущей за руку двухлетнего ребенка в белой мантии. Кудрявый золотоволосый мальчик сосредоточенно сопит, пытаясь открутить кукле руку, его не волнует ни гудящий огонь в брюхе Ваала, ни лысые жрецы, идущие вслед за его матерью.

Смолкают барабаны, и тишину пронзают десятки детских голосов, умоляющих Ваала принять дар. Женщина берет сына на руки и, вытянув их перед собой, шагает по лестнице к божеству. Ребенок смеется, пытаясь дотянуться до ее носа, а когда рядом проносится ворох искр, оглядывается, смотрит на вмиг распахнувшееся чрево Ваала, испуганно раскрывает рот.

Мать прижимает его к себе, чтобы он не закричал, ведь это плохой знак, бежит к печи, отрывает от себя ребенка и бросает в печь. Тонкий крик тонет в многоголосой молитве благодарности.

Десятки наблюдателей восторженно ахают, и лишь одна женщина сжимает зубы, зажмуривается и больше не смотрит вниз. Она до последнего надеялась, что явится Белый Судья и остановит убийство. У нее годовалая дочь, и муж хочет отдать ее Ваалу, чтобы тот даровал ему пост суфия. Губы женщины шевелятся, но не молитву читает она – снова и снова проговаривает вопрос в надежде услышать ответ.

«Великий Ваал! Мне не нужны богатство и слава. Если хочешь, я ими пожертвую. Ты сам говорил, что моя дочь отмечена Танит, так зачем ты забираешь ее? Хочешь, я отрекусь от своего рода?.. Хочешь – возьми меня, но пусть она живет».

Она смотрит вверх, и ей чудится странное: будто цифры бегут от Ваала вверх и тают в небе.

«Пусть Гамилькар возьмет себе другую жену, – шепчет женщина. – Она отдаст тебе первенца, а потом родит второго, и взамен Ваал сделает Гамилькара суфием, даст ему столько власти, сколько он желает. А у меня больше не будет детей! Пощади». Она становится на колени.

«Ты еще не поняла, что Ваалу плевать на вас? Алчное, совершенно безмозглое божество жаждет вашей крови, а взамен кормит иллюзиями».

Она всю жизнь боялась обитающего в ней демона, подстрекающего к плохим поступкам, но теперь он был с ней заодно. Она приняла решение и тверда как никогда.

Дождавшись, когда восхваления закончатся, женщина садится во флаер, стоящий здесь же, на взлетной площадке ложи, усаживается за руль и взмывает ввысь, чтобы посмотреть на светящийся муравейник сверху, проститься с привычной жизнью, ведь уже сегодня она добровольно сойдет на последнюю ступень зиккурата, где обитает грязный и лихой люд, который ест крыс и, говаривают, что друг друга – тоже, граждане ее круга объявят на нее охоту, ведь она собирается забрать у Ваала то, что принадлежит ему по праву.

Добравшись домой, женщина вздыхает с облегчением: мужа еще нет. В последнее время он подолгу пропадал с молодыми жрицами.

По просторному холлу она торопливо идет в спальню, где над кроваткой ее дочери склонилась няня. Доносится заливистый детский смех. Пожилая няня уступает матери место у колыбели.

Обычно дети рождаются страшненькими, красными или желтыми, лысыми и сморщенными. Эта девочка родилась красивой, со смоляными волосами до плеч и снежно-белой кожей, а через месяц стало ясно, что ей достались глаза матери – миндалевидные, редкого ярко-синего цвета.

Как можно погубить такое дитя? Да и разве жизнь человечка, который за себя еще не отвечает – правильная жертва? Хочешь власти – пожертвуй собой, как это делают скопящие себя во славу Ваала.

Женщина берет дочь на руки, начинает торопливо ее переодевать – ей нужно успеть, пока не вернулся Гамилькар. Неловкое движение, и вместе с маечкой на пол падает золотой кулон на цепочке. Женщина наклоняется за ним, отдергивает руку, задумывается и все-таки поднимает золотую львиную голову с изумрудами глаз – символ Танит, покровительствующей древнейшему роду Магонов, когда-то правившему колыбелью человечества – Карфагеном.

– Уходите? – с улыбкой спрашивает няня. – Я слышала, что господин хочет отдать ее Ваалу. Уверена, бог умилостивится и дарует больше, чем вы попросите!

Женщина хочет сказать, что разве может роскошь или власть стоить жизни младенца, но знает, что ее мысли кощунственны – нельзя ничего жалеть для Ваала – потому просто улыбается.

– Если бог примет жертву, это будет великая честь для нас.

В спальне под кроватью она уже припрятала сумки с самым необходимым. Воровато озираясь и не выпуская дочь, она относит вещи во флаер и уже там шелка меняет на самую простую одежду.

Ночью ей удалят чип, а утром она начнет новую жизнь на дне, на первой ступени зиккурата – среди людей глупых и дурно пахнущих, ниже которых только кошмарные трикстеры^[1].

Глава 1. Трикстеры

Здесь, на нулевом этаже зиккурата, в цоколе, нет ветра, лишь затхлый подземный сквозняк, бетонные коридоры с трубами, обмотанными изоляцией, тусклый свет и запах плесени.

Раздетые до трусов десятилетки, принимающие ванны ультрафиолета под специальными лампами, установленными в тупиковой комнате, радостно корчатся, изображают ходячих мертвецов. Тощие, не видящие солнца, они и правда напоминают зомби. Дети пытаются достать Кэрри, залегшую за огромной трубой теплотрассы, она отбивается палкой. Только Барка сидит на бетонном полу под лампой, поглядывает на остальных с завистью.

Во время прошлого налета зверобогих он упал с высоты на арматуру, в нескольких местах сломал ногу. Враги не захотели с ним возиться или посчитали мертвым, иначе он нашел бы смерть в огненной утробе ненасытного бога, как и все пленники зверобогих.

– Мооозг! Мооозг! – радостно вопят восемь детей внизу.

Кэрри замечает меня первой, округляет глаза и испуганно восклицает:

– Леон пришел!

Дети замирают, дружно оборачиваются и начинают одеваться, Кэрри тоже покидает убежище. Становлюсь посреди помещения, скрестив руки на груди, жду, когда они оденутся.

Дети – будущее нашей стаи, моя задача – вырастить их воинами, зажечь в них искру Шахара. Хлопаю в ладоши:

– Осталось десять секунд. Девять. Восемь…

Они успевают одеться за семь секунд. Вывожу их в просторный тренировочный зал, где трубы тянутся под потолком, а к ним прикреплены всевозможные лестницы, канаты, снаряды, тросы.

Среди моих подопечных пять кинетиков, два псионика, трое детей еще не зажгли искру Шахара. Старейшины склоняются к тому, что они так и останутся простыми, я думаю иначе: если дать им шанс, дети, как и я, станут техно, а умение выводить из строя вражеские механизмы гораздо важнее мысленного швыряния камней.

– Моя троица, подойдите сюда, – я хлопаю по бедру, подзывая девочку и двух мальчиков. – Остальные – три круга на тренажерах! Начали.

Среди непроявленных и загипсованный Барка, в котором я вижу большой потенциал. А может, и не вижу, может, просто подозреваю, что именно этот мальчишка – наш с Гитель сын. Как ни старайся, чтобы все дети были общими, все равно природа вынуждает искать свое, родное.

Вручаю им по игрушечному пистолету, стреляющему пластиковыми пулями, достаю пульт управления, и из-за нагромождения коробок выезжает крупный игрушечный танк, который больно бьет электроразрядами. Я сам его перепрошивал, механизм развивает скорость, достаточную, чтобы догнать ребенка.

В одиннадцать лет я не проявился и был записан в простые. Но во время облавы меня взяли зверобогие, и это сработало триггером: мне так не хотелось, чтобы меня сожрал их чудовищный бог, что пробудились спящие способности, и я умудрился ножом вывести из строя экзоскелет нападавшего, который меня тащил, и сбежать. То ли от страха, то ли от злости в голове что-то щелкнуло, и пластины на груди экзоскелета подсветились зеленым, словно сам наш защитник Шахар показал, куда бить, чтоб наверняка.

И с тех пор так было всегда: уязвимое место механизма высвечивалось зеленым, а если система сломана, красным обозначалась поломка.

За шесть лет я выявил восемь техно, подобных мне, а значит, трикстеры стали намного сильнее.