Камень. Книга десятая

Станислав Минин

Глава 1

– Молись на моего деда Николая! Это он попросил тебя не кончать.

В голосе русского колдуна, действительно владеющего стихиями и обладающего чудовищным по крепости доспехом, не слышалось и намека на раздражение, а сквозило ничем не прикрытое презрение, смешанное с равнодушием. Именно таким тоном разговаривал сам Филипп с теми, кому был вынесен смертный приговор, но король к этому тону стал прибегать только в зрелом возрасте, много повидав и много пережив, набравшись в достатке здорового цинизма. А вот где подобного опыта успел набраться молодой человек, которому не исполнилось еще и восемнадцати лет, оставалось загадкой…

Алексей схватил Филиппа за шиворот пиджака и куда-то потащил.

– А еще ты мне расскажешь, что за игры разума тут устроил с помощью стихий. Слышишь, Филипп? – Романов тряхнул его.

– Это тайна рода, – простонал король от боли, становившейся все сильнее и сильнее.

– Да мне наплевать! – молодой человек опять тряхнул его, и испанец закусил нижнюю губу. – Должок за тобой, твое величество. А я далеко не такой великодушный, как мой царственный дедушка. И еще, Филипп… О своих ощущениях во время нашей с тобой дуэли ты будешь молчать, даже родичам ничего не скажешь. Понял, что я имею в виду?

«Так это мне не померещилось! – король на некоторое время забыл про боль. – Но это же невозможно!..»

Внезапно Романов остановился и пнул Филиппа по правой ноге:

– Не слышу ответа, курва!

Боль от удара по сломанной конечности сменилась внезапно пришедшим страхом, практически мгновенно переросшим в УЖАС! Этот ужас был сродни первобытному, он быстро наполнил сознание испанца, заставив дрожать всем изломанным телом:

– Буду молчать! – прохрипел он, согласный в этот момент уже на все, даже на легкую смерть, и преданно уставился в глаза своему мучителю.

– Фу-у-у… – поморщился Романов.

Ужас постепенно сошел на нет, и молодой человек выдал на русском длинную непонятную фразу явно ругательного содержания, а потом вернулся на французский:

– Филипп, а ты молодец! Предусмотрительно темные штаны на дуэль надел… как чувствовал… – Рывок, и Романов поволок его дальше. – Как же воняет! Позорище какое! – молодой человек закашлялся. – Филипп, с твоего позволения я продолжу. Развяжешь язык, я сначала твоих родичей по одному начну кончать, заколебешься их хоронить… а потом и тобой займусь. Веришь?

– Верю! – опять прохрипел король, который и не сомневался, что этот бездушный монстр с легкостью выполнит все озвученное.

– А чтобы у тебя вредных иллюзий не возникало, – продолжал Романов, – ты вспомни мой последний разговор с господином Сфорца, свидетелем которого ты был совсем недавно, проанализируй на досуге реакцию святого отца и поблагодари даже не меня, а моего деда Николая за то, что род Савойских вообще до сегодняшнего дня дожил. Не слышу благодарности?!

– Спасибо…

– Вот молодец! Дедушке я твою искреннюю благодарность обязательно передам. И последнее, Филипп. Не вздумай возвращаться к себе в Мадрид, а лечись во Франции… Скажем, где-нибудь недалеко от Монако, а я тебя буду навещать, – Романов ухмыльнулся. – Апельсины принесу с конфетами, соки с трубочкой, котлетки на пару, подгузники… Если все-таки решишь уехать… с Изабеллой что-нибудь обязательно случится. Что надо ответить?

– Останусь…

– Умнеешь на глазах, твое величество! – Романов опять ухмыльнулся. – В который раз убеждаюсь, что вам, аристократам оху@вшим, сразу надо руки с ногами ломать, родичей ваших раком ставить и только потом разговаривать. Да и то… – Молодой человек сплюнул. – Как же мне это все надоело, твое величество, ты бы знал! А что делать? Долг перед родиной и родом – он такой…

Уже в кузове квадроцикла, когда молодой человек двинулся вперед, Филипп, несмотря на вернувшуюся боль, с облегчением выдохнул, позволил себя быстро осмотреть и, не обращая внимания на возившихся со шприцами медиков, вслух проклял тот день, когда Виндзоры дали согласие на брак Изабеллы и Георга…

Первыми меня у шатров, естественно, встречали довольные Романовы. Обнявшись с ними со всеми, даже с бабкой, попал в объятия князя Пожарского, после которого меня перекрестил Святослав. С Прохором, Ванюшей, Владимиром Ивановичем, Алексеем Петровичем и всей нашей молодежью пообщаться не успел – ко мне уже спешили возбужденные царственные особы с наследниками, которые до этого ожидали в стороне.

– Алексей! – Улыбающийся король Франции распахнул объятия. – Дай я тебя поздравлю с такой убедительной победой! Ты сполна рассчитался за нашу общую обиду!

Обнимашки, впрочем, закончились довольно скоро – меня бесцеремонно развернули и продемонстрировали окружающим:

– Герой! – важно вещал Людовик. – Кроме того, герой, проявивший благородство и милосердие к врагу!

– Государь, – «засмущался» я, – не было там никакого благородства и милосердия, я просто выполнял приказ царственного деда… – И, воспользовавшись появившимся недоумением на лицах царственных особ, озвучил очередную дедовскую «заготовку»: – Так-то я бы Филиппа обязательно убил, за Ибицу он это вполне заслужил.

– Все равно герой! – нашелся Людовик и приобнял меня за плечи.

Царственные особы с наследниками продолжили дружно кивать и улыбаться, всем своим видом демонстрируя, что уж они-то в подобной ситуации тоже не стали бы сдерживаться, и я решил их «добить»:

– Государь, а что с обещанными черепами тех пятерых, напавших на нас в Сен-Тропе? Без них моя коллекция будет неполной.

Спрашивал я достаточно громко, и меня услышали все «заинтересованные» лица, в том числе и Романовы, стоявшие за моей спиной.

Под взглядами присутствующих продолжавший улыбаться король Франции ощутимо напрягся, прижал меня к себе еще сильнее и не очень естественно хохотнул:

– Все готово, Алексей, завтра тебе собирался вручать. Уверен, подарочная упаковка… презентов тебя не разочарует!

– Спасибо, государь! – я растянул рот в улыбке.

Среди напрягшихся представителей правящих родов наметилось движение, и вперед из второго ряда вышел дедушка Донни:

– Внучок, – американец был внешне серьезен, но моя чуйка свидетельствовала, что старик опять решил пошутить, – не мое дело лезть в твои личные увлечения… В конце концов, каждый волен сам определять, что ему коллекционировать: марки, там, машины, произведения искусства или женщин… Скажи мне одно: остальные экземпляры из твоей коллекции при жизни на плечах носили достойные враги?

– Более чем, дедушка Дон, – обозначил я поклон.

– Хвала Господу нашему! – С «облегчением» выдохнул он и перекрестился. – Может, и мне коллекционированием чего-то подобного заняться, а то скальпы мне изрядно приелись… – И без перехода: – Внучок, а я вообще-то разочарован исходом дуэли, и вам, Романовым, придется это изо всех сил исправлять!

– Дедушка Дон?! – я изобразил непонимание, а чуйка снова подсказывала, что сейчас последует очередная шутейка.

– Смотри сам, – старик нахмурился, – сначала мы с сыном планировали хорошенько отметить твою победу в Монако, а через несколько дней собирались отправиться в Мадрид на похороны Филиппа, тоже хорошенько погулять в нашей достойной компании, – он мотнул головой себе за спину. – Сейчас же, благодаря твоему благородству и милосердию, наш общий, – американец опять кивнул назад, – визит в Испанию отложился на неопределенный срок. Следовательно, Романовы должны устроить нам не один банкет, а целую развлекательную программу на Лазурном берегу. – Донни сначала подмигнул стоявшим за мной Романовым, а потом обернулся: – Братья, я прав?

Одобрительный гул был ему ответом.

Твою бога душу мать! Царственный дед молчит! И что мне отвечать?

– Уверен, дедушка Дон, мои старшие родичи что-нибудь обязательно придумают, – я опять обозначил поклон.

– Не сомневаюсь, – важно кивнул американец, а у меня появилось стойкое ощущение, что без деда Николая тут тоже не обошлось. – Братья, давайте уже отпустим нашего молодого героя и чуть позже выскажем все, что о нем думаем?

И под очередной одобрительный гул я кланяюсь, «вырываюсь» из объятий короля Франции и иду к молодежи.

На последовавшие поздравления с победой, восхищение моими боевыми навыками и проявленным милосердием отвечал вежливо, постоянно ожидая от друзей вопросов по поводу тех «психоделических» исполнений Филиппа со стихиями, однако соответствующих вопросов так и не последовало. Мне уже стало казаться, что со стороны никто так ничего и не заметил, пока импортные принцы с принцессами после объявления королем Франции начала банкета не отправились к своим старшим родичам, а стоящий рядом братец Александр не зашептал:

– Леха, а чего там Филиппок со стихиями вытворял? Тут многие всполошились, даже наши старшие родичи…

– Потом расскажу, – мысленно выдохнул я.

– Точно расскажешь? – Это был уже Николай, стоящий с другой стороны.

– Точно, – хмыкнул я. – Сначала только царственному дедушке доложиться надо.

– А он все опять засекретит, – буркнул Коля.

Он говорил что-то еще, но тут все подняли бокалы в мою честь, и пришлось мне улыбаться, кланяться и благодарить за очередные теплые слова.

---