Опасные тени прошлого

Елена Асатурова

© Асатурова Е., текст, 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

Из дневника следователя Савельева

20 мая 2017 года

Как всегда в выходной, меня разбудил не будильник, а Нельсон. Одноглазый бесхвостый разбойник сидел на подушке и теплой лапкой мягко, но настойчиво трогал мое лицо, не выпуская коготки. При этом мурлыкал так громко, что мог поспорить с гудящим за окном троллейбусом…

Я попытался вернуться в недосмотренный сон – на берег реки, к невыловленной щуке, но в мурчании Нельсона уже слышались грозные нотки, готовые перерасти в безапелляционное «мяу!». А мяукал мой питомец только по серьезным поводам, одним из которых был голод. Пришлось подниматься и шлепать босиком на кухню, чтобы наполнить его миску деликатесным кошачьим паштетом. До сих пор не могу понять, откуда у подранка с улицы такие королевские замашки…

Ну вот, сколько раз я давал себе слово писать в дневниках только серьезные заметки об интересных расследованиях, из которых потом получится (на что я очень надеюсь) отличный детектив. И не отвлекаться по пустякам, как сейчас!

Но раз уж начал писать про Нельсона, придется рассказать историю нашей дружбы. В конце декабря, под самый Новый год, я возвращался с дежурства, спеша поскорее оказаться в тепле. Морозы удивляли даже метеорологов, и короткий путь до дома от здания, в котором находились прокуратура и следственный отдел, приходилось преодолевать чуть ли не бегом, чтобы не превратиться в сосульку. Даже новые зимние сапоги на натуральном меху не спасали. У самого подъезда я поскользнулся на раскатанной ребятней ледяной дорожке и, падая, ухватился за скамейку. В теплое время года на ней любят посидеть-посудачить соседские старушки, но в тот день она была вся в снегу. Я стал отряхиваться и вдруг заметил под лавкой странный белый комок, похожий на большой снежок. Он пошевелился, и из темноты раздался слабый, тонкий писк. Так я нашел Нельсона, тощего, маленького, ободранного и замерзшего, всего облепленного снегом и льдом. Уже в квартире, когда он отогрелся, обнаружилось, что у котенка то ли отрублен, то ли откушен собакой хвостик и поврежден один глаз. Видимо, ему частенько приходилось сражаться за жизнь. Оттаяв, обсохнув и выпив целое блюдце молока, гость деловито умылся лапкой, от чего черная шерстка заблестела, обошел всю квартиру, улегся на кровать и заурчал, как бы приглашая составить ему компанию. А я понял, что одиночество (в котором я пребывал последние шесть лет из своих тридцати двух после развода с Оксаной) закончилось…

Справедливости ради надо пояснить, что вины Оксаны, девушки милой во многих отношениях, в нашем расставании не было. Мы поженились очень молодыми и оказались не готовы ко всем трудностям семейной жизни. Я только вернулся из армии и, поступив на заочное отделение Санкт-Петербургского университета МВД, устроился на работу в милицию в Рыбнинске. Оксана училась в театральном институте в Ярославле. На актерское она не прошла и решила попробовать себя в роли театроведа. Позади у нас была пара лет переписки и редких встреч, впереди – неустроенный быт, жизнь на два города и совершенно разные, как оказалось, интересы. Хотя нам, как я считаю, несказанно повезло. Мне выделили небольшую служебную квартирку в старом жилфонде, хоть и нуждающуюся в ремонте, но отдельную, да еще с перспективой последующей приватизации. Но юная супруга, привыкшая к домашнему комфорту, все чаще оставалась у родителей в Ярославле, где у нее была насыщенная студенческая жизнь. Она не рассталась с надеждой перевестись на актерский факультет и с этой целью посещала не только все спектакли местного театра, но и любые околотеатральные тусовки. Я же все больше времени проводил на работе, постигая азы сыскного дела, и возвращался в пустую неуютную квартиру. Наши встречи в выходные дни начинали тяготить обоих и походили на свидания надоевших друг другу любовников. Оксана периодически заводила разговоры о переезде в Питер, к моим родителям, но я об этом и слышать не хотел, чем сильно ее разочаровывал. Промаявшись около двух лет, мы мирно приняли решение о разводе и расстались если не друзьями, так добрыми приятелями.

А служебная квартира так и осталась за мной. Завершив учебу, получив повышение по службе и поднакопив денег, я наконец сделал в ней ремонт и превратил в современную холостяцкую берлогу, не лишенную удобств. И осел в Рыбнинске…

Но вернусь к сегодняшнему дню. Пока Нельсон завтракал, я принял душ, побрился и уже сделал первый глоток крепкого ароматного кофе, когда зазвонил мобильник. Увидев на экране номер моего помощника, молодого практиканта Славы Курочкина, я с сожалением понял, что планы провести уик-энд в приятном ничегонеделании летят ко всем чертям: в выходные Славка решался беспокоить меня только в чрезвычайных ситуациях. Вот и сейчас он возбужденно закричал в трубку:

– Игорь Анатольевич, а у нас на Крестовой убийство! Полковник Чудаков велел вас разыскать. Так что извините, товарищ капитан…

– Диктуй адрес, Слава, – ответил я, натягивая джинсы, и с завистью посмотрел на сытого Нельсона, развалившегося на нагретом солнцем широком подоконнике.

Кира

20 мая 2017 года

Поездка в Москву к родителям вышла бестолковой. Вечно неспящий мегаполис с шумными улицами, блестящими витринами, толпами озабоченных спешащих людей, нескончаемым потоком машин быстро утомил. Кажется, я уже привыкла к тихой размеренной жизни маленького городка и болезненно реагировала на толкотню и суету.

Парочку подруг из прошлой московской жизни, притащивших меня в какое-то новое модное кафе, в основном занимали сплетни об общих знакомых. На меня они смотрели с плохо скрываемым сочувствием, как на бедную родственницу, которая неожиданно нагрянула из далекой деревни. В кафе было многолюдно, музыка излишне громкая, так что приходилось кричать, чтобы быть услышанной. Цены показались мне завышенными, а порции – маленькими. В общем, встреча не порадовала. Или я становлюсь занудной старой девой?

Да и дома обстановка была не лучше. Мама опять вздыхала, наигранным жестом прикладывая ладонь ко лбу, причитала и даже пыталась всплакнуть, уговаривая меня вернуться и «заняться чем-то стоящим». Папа угрюмо молчал, много курил и изредка поддакивал маме. Все объяснения, что я занимаюсь любимым делом, пусть и в провинции, все попытки рассказать про полученный заказ на реставрацию польского костела начала двадцатого века, про открытую мастерскую и растущий поток клиентов натыкались на стену непонимания и сожаления о «загубленной карьере».

…Меня нельзя назвать неблагодарной дочерью: я с большим теплом и уважением отношусь к своим родителям. Но они, как и большинство людей, выросших в советскую эпоху, придерживаются традиционных взглядов на устройство в этой жизни: хорошая школа, престижный вуз, выгодная работа, правильное окружение, полезные связи. Но мое поколение, называемое «миллениалами» или «поколением игрек», имеет другие идеалы и более склонно к самовыражению. И, вопреки маминому желанию видеть дочь студенткой МГИМО или хотя бы иняза, я самостоятельно готовилась в архитектурный. Правда, папа, который имел отношение к строительному бизнесу и чутко улавливал новые тенденции рынка, мое увлечение одобрял. Подозреваю, что он повлиял и на то, что меня, неопытную выпускницу, сразу приняли на хорошо оплачиваемую и перспективную работу. Поэтому перемены в моей жизни тоже воспринял негативно и, хоть и менее эмоционально, чем мама, но сокрушался об этом.

В итоге я выдержала в отчем доме всего несколько дней вместо планируемой недели, посетила пару заинтересовавших меня выставок и в пятницу вечером села в поезд, чтобы ранним утром быть в райцентре на берегу Волги, где жила уже второй год. Естественно, не сказала родителям, что каплей, переполнившей чашу моего терпения, стал прошлогодний бульварный журнал, «случайно» забытый мамой на самом видном месте. И заботливо открытый на странице с репортажем о свадьбе Кирилла с дочкой его начальника, главы крупного холдинга. Спрашивать маму, зачем она решила напомнить мне о предательстве человека, которого я любила и за которого должна была выйти замуж, я не стала. Надеюсь, что ее побуждения были самыми добрыми, например, воззвать к моим амбициям и вернуть в лоно семьи, а не продемонстрировать лишний раз мою неуспешность.