Минуя вереницу шапочных знакомых и невольно ускоряя бег, я все-таки добираюсь до папы, остановившегося рядом со столиком с закусками и подозрительно изучающего разнообразие «морских гадов», как он называет мидии, креветки и прочие морепродукты. В очередной раз потоптавшись своими ярко-розовыми кедами по правилам приличия, я висну у него на шее и прижимаюсь щекой к гладко выбритой коже. Вдыхаю терпкий запах сандала и обретаю почти буддийское спокойствие.

– Привет, па, – я обвиваю его руками за талию и громко смеюсь, нахально игнорируя злобное «И что только Меньшов в ней нашел?!».

– Привет, дочь, – отец делает шаг назад и наступает на бежевую лакированную туфлю, отчего осуждающая меня девица затыкается и обиженно взвизгивает. Таким способом избавившись от ненужных ушей, папа указывает на Алика и спрашивает: – не передумала?

– Помолвка – это ведь еще не свадьба, – рассеянно произношу я, лишний раз радуясь, что до церемонии бракосочетания целый год, за который может случиться и потоп, и землетрясение, и конец света. После чего актуальность союза хоть с Меньшовым, хоть с кем-либо в принципе отпадет.

– Тоже верно, – не выпуская меня из объятий, родитель нацеливается на безопасный, с его точки зрения, бутерброд с ветчиной и сыром, мимоходом делясь: – а я почему-то всегда был уверен, что ты выйдешь замуж за Сашку…

Бесхитростный в своей прямоте, папа заставляет меня закашляться, из-за чего уборщицам прибавляется работа. Потому что бокал с шампанским я не удерживаю, так же, как и демонстрируемое ранее равнодушие. Слишком много сегодня напоминает о Волкове: и злосчастный договор, от которого до сих пор немеют пальцы, и бодрый голос радиоведущего, сообщивший, что в Краснодаре откроют какой-то новомодный парк, по всем стандартам не уступающий европейским. И, наконец, собственный горячо любимый родитель, буравящий меня пристальным взглядом.

– Скучаешь по нему, да? – продолжает допытываться отец, пока я пристегиваю ремень безопасности и смотрю на Алика сквозь боковое стекло черного джипа. Четко осознавая, что Меньшов не проводит меня на рейс в аэропорт. Потому что это «бессмысленная трата времени» и «ну проще же взять такси».

– Скучаю, – произношу беззвучно, впиваясь короткими ногтями в кожаную обшивку сидения, и стараюсь не рассуждать, отчего так сильно жжет в груди.

Глава 2

Лиза

                               Возвращение домой – забавная штука:

                               знакомые картины, звуки, запахи…

                               единственное, что изменилось –

                               ты сам.

                               (с) Загадочная история Бенджамина Баттона.

Краснодар встречает меня безоблачным небом, вежливой стюардессой с чудовищными синяками под глазами и статным пилотом с другого рейса. Который представляется Олегом и предлагает скрасить время до следующего вылета за чашкой кофе. Он настойчиво просит номер телефона «очаровательной москвички» и обещает вернуться через три дня.

Я отрицательно машу головой и выскакиваю на улицу, ища прибывшее за мной такси. Перекидываю через плечо небольшую спортивную сумку с минимумом необходимых вещей и с наслаждением подставляю лицо порыву теплого ветра. Несмотря на конец октября, погода стоит замечательная, и застегнутую до подбородка куртку даже приходится расстегнуть.

Спустя, кажется, вечность я снова шагаю по узеньким улочкам города, в котором прошло мое детство. С щемящим чувством отпираю дверь принадлежавшей покойной бабушке квартиры и замираю на пороге, рассматривая до боли знакомые очертания предметов. Ненароком смахиваю пыль с крышки старого, наверняка расстроенного пианино, чудом уместившегося в небольшой однушке. Открываю настежь окно и впускаю свежий воздух взамен затхлого.

Я утопаю в удобном поскрипывающем кресле и до двух ночи перечитываю сухие юридические формулировки практически заученного наизусть контракта, проклиная эти правоведческие конструкции. Потому что содержание обычно понятных фраз утекает, глаза то и дело останавливаются на одной строчке, а мозг отказывается воспринимать что-либо, кроме «в лице исполнительного директора Волкова Александра Владимировича».

Волков. Сашка. Мужчина, от притяжения к которому я бежала семь лет назад, растеряв по пути гордость и самообладание. Кричала, что ноги моей больше здесь не будет, и все-таки вернулась на малую родину. Потому что в столице внезапно стало трудно дышать, огромные расстояния надоели, а люди, спешащие на работу с потухшими взглядами, так и вовсе начали удручать.

В то время, как тепло и вечное солнце провинциального Краснодара манили с непреодолимой силой. А уж близость моря сметала оставшиеся несчастные «против». И даже с совестью удалось заключить сделку, убеждая ее, что Сашкой я давно переболела и избавилась от пагубной зависимости в нем.

Я отрубаюсь прямо в кресле, не добредя до кровати, и просыпаюсь поутру в весьма и весьма неудобной позе. Спина стоит колом, и я с кряхтением потягиваюсь, разминая адски затекшие суставы. Я собираю разлетевшиеся по полу листы, а потом сонно топаю в ванную, долго изучая отражение в зеркале. К моему удивлению, оно кажется достаточно бодрым и веселым, как будто не было ни перелета, ни одолевавших меня вчера воспоминаний.

Я пробегаюсь щеткой по волосам и, закончив с легким макияжем, спускаюсь в любимую кофейню на первом этаже дома. К моей радости, за исключением персонала, в ней ничего не изменилось. Круассаны с творожным сыром такие же нежные и пушистые, капучино по-прежнему с высокой пенистой шапкой, а за полтинник можно выбрать любую песню в музыкальном аппарате.

Я расправляюсь с сытным завтраком и отправляюсь покорять царство стекла и бетона. Гадая, как обустроен офис преуспевающей строительной компании. И как на мое появление отреагирует его хозяин, учитывая, что в приемной мне вовсе не рады. С раздражением, написанным крупными буквами на лбу, секретарь отрывается от невероятно важного обсуждения, какого оттенка платье стоит взять на корпоратив, и невыносимо долго сверяет записи, пока я с трудом подавляю порыв отчитать девушку за некомпетентность. От цунами в моем исполнении ее отделяет ровно одна секунда, за которую она успевает указать на дверь и пояснить, где именно расположен кабинет директора.

С каждым шагом по глушащему звуки ковру я теряю решимость и все больше нервничаю, закусывая до крови нижнюю губу. В итоге я застываю перед бронзовой табличкой с черными буквами, осознав, что ни внушительный опыт ведения переговоров, ни сотни заключенных сделок мне не помогут. Потому что за деревянной преградой сидит мой Сашка, о котором я не забывала ни на день.

Я зажмуриваюсь, с силой вцепившись в металлическую ручку двери, но так и не могу ее опустить. Я считаю до десяти, пытаясь привести в норму сбившееся дыхание, чертыхаюсь и все-таки миную преграду. Приклеившись к месту, я натыкаюсь на широко распахнутые темно-карие глаза мужчины, с которым мы не виделись семь лет.

Сердце взволнованно пропускает удар, ладони потеют, а я впиваюсь в Волкова взглядом, оценивая, изучая, сравнивая. И делаю вывод, что расположившийся за дорогим письменным столом мужчина не сильно изменился за это время: лишь отчетливее стала видна складка посередине лба, когда он хмурится, да черные, будто смоль, волосы средней длины Саша теперь зачесывает немного набок.

– Лиза? – бархатная хрипотца его голоса окутывает привычным теплом, отчего мурашки маршируют строем вдоль позвоночника. Мне остается надеяться, что в простом костюме я не сильно проигрываю разодетым в пух и прах офисным служащим. Демонстрирующим глубокое декольте, чулки с модной полоской посередине и отточенные до идеала навыки хождения на высоченных неудобных каблуках.

– Александр, – я коротко киваю и поспешно оседаю в кресло, старательно скрывая, что ноги слушаются меня плохо, а колени, того и гляди, подогнутся.

– Ты…? – вопрос виснет в воздухе вместе с появлением в кабинете секретарши, чье любопытство взяло-таки верх над инстинктом самосохранения. Слегка нахмурившись, Волков выдает ледяным тоном, от которого скручивает даже мои внутренности: – Ольга, если подобное повторится, заявление об увольнении положишь сразу на стол.

– Но, Александр Владимирович, – судя по неравномерному румянцу, пробившемуся сквозь плотный слой тонального крема, девушка уже успела пожалеть об опрометчивом решении и сосредоточенно давит из себя извинения, которые Волкову что слону дробина.

– Митина, я предупредил, – Сашка резко подбрасывает руку вверх, обрывая тираду провинившейся подчиненной, и отдает распоряжение: – принеси Елизавете Андреевне воду без газа с лимоном.

Глава 3

Лиза

Говорят, что женщины одеваются ради женщин,

что их вдохновляет дух соперничества. Это правда. 

Но если бы на свете больше не осталось мужчин,

они перестали бы одеваться.

(с) Коко Шанель.

– Не забыл? – дверь захлопывается с глухим стуком, ну а я машинально провожу ладонью по волосам, все еще привыкая к новой короткой стрижке.

– Ничего не забыл, Лиза, – медленно говорит Волков, отчего волнение снова жжет огнем грудь.

---