Черные зубы

Кассандра Хоу

Моей настоящей Мышке.

Мы выбрались

© Андреева С., вступительная статья, 2023

© 2021 by Zoe Khaw Joo Ee

© Мельникова М. М., перевод на русский язык, 2023

© Издание, оформление. ООО Группа Компаний "РИПОЛ классик", 2024

Глава 1

– Откуда у тебя, поганца, столько бабла?

Я разглядывала старинную переднюю – деревянный потолок нависал над нашими головами, словно купол. История была запечатлена в каждом изгибе, в каждом квадратном дюйме хэйанского^[1] особняка, ее присутствие ощущалось даже в густоте царящего здесь сумрака. Казалось святотатством смотреть на дом вот так: без надзора служителей, когда никто не говорит: «Руками ничего не трогайте!» и «Аккуратно, это здание было древним, еще когда для него и слова подходящего не придумали».

Тот факт, что Филлип мог позволить себе оплатить надругательство над домом – просто выложить деньги и решить вопрос – без каких-либо угрызений совести, только лишний раз демонстрировал, к сколь разным мирам мы принадлежим.

Филлип пожал плечами, его губы расплылись в улыбке, беззаботной, как вся его жизнь.

– Я… слушай, это свадебный подарок. Свадебным подаркам полагается быть выпендрежными.

– Выпендреж – это подарить жениху и невесте одинаковые часы «Ролекс». Выпендреж… – я сделала паузу для пущего эффекта, – это медовый месяц на Гавайях. А это… это за гранью разумного, чувак. Ты всех нас привез нас в Японию. Первым классом. А потом арендовал этот гребаный императорский дворец или как его…

– Это не дворец! Это просто особняк. И, строго говоря, я его не арендовал. Я только добыл нам разрешение провести здесь пару дней.

– Ну-ну. Можно подумать, это как-то снижает градус идиотизма.

– Тс… Стой-стой-стой. Притормози. Я понял, понял. – Филлип опустил чемоданы на пол и со сконфуженным видом потер ладонью затылок. Университетская спортивная куртка до сих пор идеально сидела на его широких плечах квотербека, взблескивала желтым и синим там, где на нее падало солнце. Фамилия Филлипа сияла в лучах заката, являя собой образец доблести и стильного дизайна. Идеальный мальчик-картинка – все вожделели его, точно порочного удовольствия. – Слушай, серьезно. Ничего такого тут нет.

– Ага, ничего такого для долбанутого миллиардера.

– Ко-о-о-ошка.

Вы когда-нибудь ныряли «бомбочкой» в холодное озеро? Шок от давнего воспоминания дает похожие ощущения, каждый нейрон в твоем теле поет восторженную осанну: «А вот и мы! Ты нас забыла, но мы тебя – нет».

Лишь один человек так произносил мое имя.

– Лин приедет? – Я провела языком по краю зубов.

– Ничего не могу сказать.

Однако улыбка у Филлипа стала такой масляной, что хоть на хлеб мажь. Я старалась не показать своего смятения, сохранить лицо спокойным, но в голове бешено завертелся калейдоскоп непрошеных чувств. С Лином я не разговаривала с тех пор, как слегла в больницу со смертельной тоской, чудовищным внутренним опустошением, которое не под силу было смягчить сну, которое не могло излечить ничего, кроме туго затянутой петли. Шесть дней спустя врачи отпустили меня домой с полными карманами таблеток, рецептов и брошюр, пропагандирующих здоровый образ жизни. Шесть месяцев я прожила затворницей, посвятив себя самосовершенствованию, университету и изучению японской литературы, которую я временно отложила в стол – в прямом и переносном смысле.

Когда я вернулась в общество, оказалось, что там готовятся к свадьбе и что жизнь так аккуратно заполнила ранее занимаемое мной пространство, будто меня вовсе никогда и не было.

Глухо хлопнула дверь, мы вздрогнули и повернулись на звук, точно шестерни механизма. Вся моя грусть куда-то схлынула. Честное слово, если представшее моим глазам зрелище не было чистым волшебством, квинтэссенцией совершенства, тогда ничто в этом мире не имеет права называться прекрасным.

Они были идеальны. Стоп-кадр из рекламного ролика Hallmark: в воздухе кружатся осенние листья, на заднем фоне высятся буки и туи, небесный свет льется сквозь ветви, и вот появляются Фаиз и Талия, их руки переплетены, они не сводят глаз друг с друга и улыбаются так старательно, что хочется пообещать им одно: что так оно и останется навсегда, навечно, неизменным.

Суэномацуяма нами мо коэнаму…

Моя голова дернулась. Я явственно его слышала – бормочущий девичий голос, приятный, хоть и хрипловатый, похожий на шорох истершейся ткани, на последние скрежещущие звуки испускающего дух граммофона. Галлюцинация. Наверняка галлюцинация. Пусть это будет галлюцинация.

– Что-то страшное услышала? – спросил Филлип.

Я с усилием натянула на лицо улыбку:

– Ага. Тут прямо передо мной безголовая дама парит в воздухе и говорит, что убила себя, потому что ты так и не позвонил. Нехорошо динамить людей, чувак. Непорядочно это.

Веселье Филлипа как ветром сдуло, теперь уже по его лицу пробежала тень давних воспоминаний.

– Погоди. Слушай, если ты все еще злишься из-за…

– Все уже в прошлом, – покачала я головой. – Преданья старины глубокой.

– И все равно прости.

Я напряглась:

– Ты уже просил прощения.

– Знаю. Но тогда я облажался. Насчет нас с тобой… мне надо было придумать более подходящий способ все закончить, и… – Филлип взмахивал руками в такт своей покаянной речи, его черты искажал стыд, хранимый годами, словно семейная драгоценность.

Мы не в первый раз поднимали эту тему. Даже не в десятый. И не в тридцатый.

По правде говоря, его затянувшееся раскаяние меня бесило. Жестоко так говорить, но извинения не очищают провинившегося – они лишь выжимают милосердие из обиженного. Слова Филлипа, каждый раз одни и те же, через точно выверенные промежутки времени – по его тонкой нервной организации можно было часы сверять, – неизменно резали меня как ножом. Невозможно двигаться вперед, если кто-то вечно тянет тебя назад.

Я поймала кончик языка зубами, прикусила его и выдохнула сквозь боль:

– Все уже в прошлом.

– И все равно прости.

– Похоже, в наказание ты будешь всю оставшуюся жизнь выслушивать паршивые шутки.

– Я готов. – Из глубин легких Филлипа вырвался трубный звук, отдаленно напоминающий смех. Он начал переобуваться – сменил ботинки от Timberlands на шлепанцы, которые купил в сувенирном магазине аэропорта. Стоили они безбожно дорого, но продавщица с ярко накрашенными губами, похожими на узкую рану, дала Филлипу свой телефон, а Филлип никогда не мог устоять перед волчицей в женской шкуре. – Только обещай не распугивать привидений.

В прошлой жизни я была отважной. Когда растешь там, где росли мы, – в тропической Малайзии, где, точно в плавильном котле, смешалось множество культур и мангровые леса разрастаются столь же буйно, как мифы, – ты приучаешься всюду искать призраков. Суеверия служили нам компасом: они вели нас по узким улочкам, замусоренным подношениями и благодарственными дарами из самодельных святилищ. Наша пятерка провела несколько лет в непрерывном паломничестве, разыскивая священных мертвецов в Куала-Лумпуре. Дома с привидениями, заброшенные больницы, трубы ливневой канализации, стискивающие мертвые девичьи тела, точно последнее жертвоприношение… мы изучили их все.

И я всегда шла впереди, сжимая в руке фонарик, готовая указывать остальным путь.

– Все меняется со временем.

До нас донесся аромат гниющих сёдзи: лаванда, плесень, сандаловое дерево и тлен. Некоторые бумажные перегородки были разодраны на полосы, другие еще цеплялись за деревянные рамы, сохранившие следы яркого лака, но устилавшие пол татами…

Татами были повсюду, их было слишком много даже для хэйанского дворянского гнезда, и все они сияли чистотой. Выглядели они так, будто их принесли из лавки буквально вчера, хотя за несколько столетий солома должна была обратиться в труху. От этого зрелища у меня защекотало под кожей, будто кто-то ухитрился пустить по моим венам мелких черных муравьев из тех, что досаждают людям на пикниках, – казалось, насекомые разбежались во все стороны под тонким эпителием, чтобы начали рыть ходы.

Я поежилась. Возможно, кто-то приезжал делать ремонт, возможно, этот кто-то решил, что, раз уж в особняке будут ночевать пятеро иностранных кретинов, надо бы обеспечить им мало-мальские сносные жилищные условия. Но в здании не пахло так, словно кто-то недавно заходил сюда, а пахло, как пахнет в ветхих домах, – зеленью, сыростью, темнотой, голодом, пустотой желудка, забывшего, что такое еда.

– Сюда кто-то приезжает, как на дачу?

Филлип пожал плечами:

– Может быть. Не знаю. Парень, с которым я общался, не хотел особо распространяться на эту тему.

Я покачала головой:

– Что-то тут не так.

– Мы, наверное, не единственные клиенты в индустрии стремных турпоездок, – усмехнулся Филлип. – Не парься.

Фаиз присвистнул, прервав нас:

– Да-а, вот это круть! Филлип, ну ты молоток. Просто космос.

– Да ладно, пустяки. – Филлип поприветствовал счастливую парочку, оскалившись в ослепительной ухмылке. – Всего лишь немного старого доброго везения и семейные сбережения, пущенные на благую цель.

– Ну ты реально никак не можешь перестать трепаться о своем наследстве. – Улыбка Фаиза не двинулась дальше губ, глаза остались холодными. Он приобнял Талию. – Мы в курсе, что ты богатый, Филлип.

---