В углу были старые меховые унты Мориса, один лежал на боку. Наташа заползла внутрь и, укрывшись, так и не вылезла до следующего утра.

«Пусть спит, – заключил Морис. – Девочка – круглая сирота. Не буду её беспокоить». Позже он прокусил в старом унте пару окон, и Наташа смогла выглядывать и смотреть по сторонам, слушать приходивших к Морису гостей, не смущая их своим видом.

Постепенно бывавшие в гостях у Мориса привыкли к Наташе, и она могла спокойно выходить и общаться со всеми. Она, конечно, видела испуг и удивление в их глазах, но научилась не стыдиться себя и своей внешности. Конечно, этому очень помог её отец: он, как никто другой, знал, насколько трудно зверям и людям, когда ты не такой, как все, и чем‑то отличаешься от других.

Шло время. Жители Солнечного Берега и окрестных прибрежных и лесных посёлков постепенно привыкли к малышке Наташе. А вот случайные отдыхающие или просто путешественники-туристы в ужасе разбегались при её появлении. Она была совсем нестрашной и прекрасно воспитанной гадюкой, всех уважительно приветствовала, спрашивала о здоровье или погоде. Но ничего не помогало. Друзей у неё не было, все боялись и сторонились её. Наташу никогда не приглашали в гости, не пускали в кафе и почти во все магазины. Она не могла открыто заползти в кинотеатр или музей. А уж о её появлении в бассейне вообще ходили легенды. Ею пугали детей, при виде неё разбегались на улице. Только подойдя к зелёному папе Морису, она могла по-настоящему, отдавая дань своему происхождению, на прекрасном британском лесном наречии произнести:

– Доброе утро, сэр крокодил! Не правда ли, чудесный день? Не холодно ли вам на свежем балтийском снегу?

Собственно, Морис и был её единственным собеседником. Она часто называла его папочкой и, прижавшись к его тёплому носу, заползала на ночь к нему в рот. Это было самое безопасное место на всём балтийском побережье.

Лаута Ранта оживала только весной. Метровые торосы ^[3] начинали постепенно таять, но Йоулупукки не сдавался – он вообще крепкий старик. Иногда у жителей деревушки, особенно перед Рождеством и Новым годом, закрадывались подозрения, что их сосед, старик Ульме, и есть проживающий инкогнито Йоулупукки. Северные олени, на которых он стремительно уезжал по ночам на Рождество и Новый год, резво бежали по застывшему заливу, поднимая копытами снежную пыль, а пар из ноздрей напоминал пар из больших труб паровоза, когда тот, набирая ход, отходит от станции зимой. На краю горизонта – там, где небо и морская даль встречаются, – рождалась надежда на то, что Ульме и есть тот самый Йоулупукки, что загаданное при нём желание сбудется. И чудеса случались – люди и звери действительно получали желаемые подарки или что‑то очень схожее с ожиданиями, особенно если это было не очень дорого.

Разумеется, никто в Лаута Ранта не знал, что эти подарки на Рождество заботливо готовит малышка Наташа. Конечно, все удивились бы: а с чего это вдруг малышке Наташе дарить им рождественские дары?

Наташа, взрослея в доме приёмного отца, старого балтийского крокодила Мориса, получала классическое европейское образование, в котором обширное место занимала европейская, большей частью французская литературная классика: Дюма, Гюго, Пруст, Ростан, Флобер, Камю, Жюль Верн, ну и конечно, Экзюпери, а ещё Владимир Набоков. Вообще, Морис был строг и формален в вопросах образования и просвещения. Часто вспыхивали споры. Евклид и Декарт – боги Мориса в математике – не находили должного уважения у Наташи: она была приверженцем Лобачевского ^[4].

Малышка Наташа, впитавшая в себя гуманистические идеалы Вольтера и Дидро, страстно хотела понравиться жителям Солнечного Берега, которые по-прежнему не принимали её в своё общество.

В самом сердце Солнечного Берега, на круглых валунах балтийского гранита стоял эрмитаж, где каждый вечер в строго назначенный час собиралось высшее общество приморского хутора, чтобы за чаепитием со свежайшими горячими денишами, калитками-лодочками с нежнейшим сливочным маслом обсудить последние слухи и сплетни балтийской Ривьеры.

Главный павильон представлял собой высокий прямоугольный зал с окнами до пола с вытянутыми ажурными арками и стальными фрамугами. Перед ними с видом на залив было устроено широкое деревянное патио и настил со старомодными фаянсовыми кадками, которые выкатывали весной, чтобы дать цветам и растениям возможность успеть насладиться ценным балтийским солнцем.

На самом деле, как вы уже поняли, название Лаута Ранта – или Солнечный Берег, если перевести с финского языка, – довольно точно обозначало климатическую особенность этого места, необычную для Балтики, а для Финского залива, в северной его части, тем более. По какой‑то необъяснимой природной ошибке солнце гораздо чаще посещало жителей этих мест, чем население Санкт-Петербурга, Выборга или Хельсинки. Можно было даже не сомневаться: выезжая из дождливого Санкт-Петербурга или Выборга, ты точно попадёшь на солнечный полуостров, где сама природа отличается от суровых пейзажей Карельского перешейка.

В светское общество Солнечного Берега входило семейство гладких морских тюленей. Они, потягивая безалкогольные коктейли из хлореллы, могли часами просиживать в большом бассейне с прохладной морской водой.

Здесь можно было встретить и молодую незамужнюю лису-красавицу Элизу и её мать Эмму. Они были вегетарианцами, именно поэтому, несмотря на свою хищную природу, могли мирно жить со всеми в Солнечном Береге. Вегетарианство не давалось им легко, хоть ягоды и грибы были прекрасны. Им хотелось приучить себя к сырой рыбе, а это не очень-то получалось. Вкус и даже запах рыбы они пока не могли перебороть, поэтому пили много протеиновых коктейлей.

Морис часто думал о том, кто были родители Наташи и что с ними случилось. Что означает её имя – Амун Птха Ра? Почему Бог дал ему дочку Наташу? Он любил эту серую змейку-червячка. Она была совсем безобидной. Конечно, она обладала характером, как всякая дама королевских кровей; у неё был взрывной темперамент. Но она не хотела ни на кого шипеть, кусать, пугать и делать прочие гадости, которые люди или животные ожидают от змей.

Когда‑то давно, во времена молодости Мориса, Лаута Ранта была старинным финским поселением, маленьким полуостровом на излучине Жёлтой бухты Балтийского моря. Вопреки привычным представлениям о том, что такие местечки созданы для рыбаков, Лаута Ранта была населена отставными офицерами и фрейлинами императрицы. За последние триста лет Лаута Ранта принадлежала сначала шведской короне, потом княжеству Финляндскому в составе Российской империи.

В былые времена, до 1917 года, отношения в деревушке носили подчёркнуто светский, придворный характер. Показаться на людях даме или офицеру неприбранными или небрежно одетыми считалось оскорбительным.

Морис, всегда свежевыбритый и пахнущий тройным одеколоном, элегантно фланировал с тросточкой под мышкой, поддерживая под лапку нежную, хрупкую светскую красавицу и сердцеедку Элизу. Элиза была высокой, стройной молодой дамой-лисой с шёлковой блестящей шёрсткой, вздёрнутым носиком с белой полосой и огненно-красным, распушённым и аккуратно уложенным хвостом. Она всегда прикрывала от солнца золотую шёрстку ажурным шёлковым зонтиком.

Морис помнил, как здесь было раньше, как выглядела Лаута Ранта, и его удручало, в каком состоянии всё это находилось последние сто лет. Жизнь вообще полна разрушений, увядания и хаоса… Морис каждый день боролся с беспорядком и хаосом. Пожалуй, сложнее всего было прививать жителям Солнечного Берега чувство хозяина, собственника. Не собственника заборов и решёток, нет – он учил Наташу чувству свободы и ответственности. Самым большим его завоеванием стало отсутствие заборов и загородок: несмотря на общую разруху, люди и звери не строили их. Он искренне считал, что высокие глухие заборы разъединяют, культивируют злость, ненависть и неприязнь. А ещё он боролся за чистоту моря и пляжа, морской прибрежной линии – устраивал каждый месяц очистительные субботники. Они становились главным дружеским фестивалем, во время которого люди и звери находили друг друга, знакомились, создавали союзы.

Раньше здесь жила бульдог Сара, но она не так давно скончалась. Из собак есть курцхаар Мара, молодой и глупый, – энергии море, а манер и ума пока мало, плохо поддаётся воспитанию. Есть семья бобров: старик Фром, его жена Ванга и сын Боб. Есть пожилая бурундучиха Евгения.

Постепенно Морису удавалось вселять добрые чувства и ожидание прекрасного в холодные, ничего не ждущие сердца жителей Солнечного Берега. Дамы стали прихорашиваться, мыть и расчёсывать густые гривы, кавалеры начали умываться, мыть руки и лапы с мылом, чистить обувь; выходили в чистых штиблетах фланировать по Бродвею – главной улице полуострова.

Наташа тоже мечтала изменить мир и улучшить жизнь людей и животных. Очень амбициозные цели для существа, у которого нет рук и ног и вся история его вида – это ужас и страх людей и зверей.