Империя сосредотачивается. Книга 3

Сергей Тамбовский

Обком Обкомыч

Замки в двери нашей квартиры, конечно, были выбиты с мясом, ладно, что петли на месте остались. То же самое было и с дверью в комнату, а в самой комнате как будто бешеный бык потоптался, все вверх дном, телевизор разбит, видик тоже на полу валяется весь перекореженный, все бумажки из секретера разбросаны, где попало, на полу грязь и песок. На стенах были видны следы пуль, минимум в трех местах, ладно еще, что в стекла не попали. Сумел сказать только протяжное «о-хо-хо»…

– Чо делать-то будем? – спросила Анюта, рассмотрев повреждения.

– Ну спать-то нам сегодня, похоже, уже не придется, давай прибери тут немного, а я дверями займусь, – ответил я, и тут меня прорвало, – ерунда все это, зая, главное, что живыми остались и что дела у нас, кажется, резко стали налаживаться… ты пока подумай, что наденешь, когда в обком пойдем.

Так вот попробовал резко переключить мысли Анюты на более понятные вещи, но получилось оно не очень, потому что она, сидя на корточках и собирая разбросанное, вдруг спросила:

– А там в мешке это ведь твой Сергей Викторович был, да?

– Да, Аня, он это был… поставил, к сожалению, не на ту лошадь, а за ошибки платить надо.

– А ведь в мешках вместо него запросто и мы могли оказаться, – совершенно трезво оценила ситуацию она.

– Да, Аня, могли… но не оказались, наша ставка сыграла, в отличие от сергей-викторычевой, и теперь мы кажется сорвали джек-пот…

– А это еще что за зверь такой?

– Джек-пот в переводе это банк, куш, главный выигрыш в лотерее… ладно, я пошел двери чинить.

Замок на входной двери был английский, защелкивающийся при закрывании, ответная часть на косяке была выдрана с мясом и висела на одном шурупе, а сам-то замок даже и не пострадал нисколько. Пошел на кухню, поковырялся в ящичке с инструментами (остался от дяди Федора такой), на дне там была куча разных винтов, гаек и шурупов, подобрал парочку подходящих, да и прикрутил на место эту ответную железяку на косяке… ну чуть в сторону сместил все хозяйство, то место, где оно ранее сидело, было разбито. Допуски и посадки у язычка были большие, все зашло буквально сразу, разве что молотком пришлось помочь немного. Пойдет в первом приближении… а с комнатной дверью потом разберемся, все равно в квартире кроме нас никого нету.

Пока чинил замок, отвечал на недоуменные вопросы соседей по дому, как раз утро наступило, на работу все шли, вот и спрашивали, что это тут ночью за шум был, стреляли что ли? Успокаивал, как мог – мол, пьяный какой-то в нашу квартиру ломился, дверь вот сломал, пьяного я, мол, урезонил и в ментовку сдал, а выстрелов была парочка, да, у пьяного пугач самодельный обнаружился. Вроде достаточно убедительно наврал. Еще в процессе починки звонила мать, спрашивала, как я там… у Игоревича, слава те господи, хватило ума очень дозированно слить ей информацию о ночных событиях, так что успокаивать почти не пришлось. И еще декан Петрович звякнул, сказал, чтоб зашел к нему после учебы, насчет чего, не уточнил.

А дальше захожу я, значит, в нашу комнату, там уже Анюта почти все прибрала, ну кроме телевизора разбитого конечно, я сказал, что все ОК, хозяюшка ты моя, пойдем, дескать, на кухню попить кофе с бутербродами, а потом и на учебу уже пора бы отчаливать. И вот где-то посередине кофепития на этот раз прорвалоее, день прорывов у нас случился:

– А ты ведь, Сергуня, походу в очень непростые дела влип, раз из-за тебя два таких серьезных ведомства воюют…

Я не стал отпираться:

– Походу да, влип, и тебя с собой потянул… но ты еще можешь спрыгнуть с подножки, пока поезд ход не набрал, подумай…

Анюта думать не стала и ответила мгновенно:

– Куда ж я от тебя денусь, дорогой, с атомной-то подводной лодки? Начинали вместе, продолжать тоже рядом будем.

Я ее обнял, посидели минутку так.

– Ну все, – хлопнул я в ладоши, – рота, подъем, выходи строиться! Нас там целый секретарь обкома заждался. А ты все-таки приоденься получше, не помешает.

Потом подумал и добавил:

– А ведь по случаю кончины Леонида Ильича-то занятия наверно отменят, хотя кто его там знает…

– Жаль его, – отозвалась Анюта, – хороший был дядечка, неизвестно еще, как там теперь вместо него этот твой… Гробачев управлять будет.

– А мы с тобой поможем Гробачеву, ага, чтоб он лучше управлял, – ответил я, – а пока будем наслаждаться «Лебединым озером» по всем каналам… по всем двум каналам в смысле.

Добрались мы до политеха достаточно шустро, грязно только на дорогах было, всю ночь дождик поливал, так что фонтаны воды по сторонам я достаточно регулярно выплескивал, ладно еще, что прохожих на улицах почти не было, одни Икарусы, такие же грязные, как и все остальное вокруг.

Как я и ожидал, прямо на входе в наш пятый корпус уже поставили портрет Брежнева в траурной рамке, но команды отменять занятия пока не поступило, так что первую лекцию по начерталке я отсидел исправно. Вникать, правда, в суть того, что там мне пытались втирать, не было никакой возможности – мыслями я все продолжал перелезать с балкона на балкон и сидеть, дрожа, на чужом диване, обсуждая подробности анютиной вербовки. Но все в жизни когда-нибудь заканчивается, и начерталка наконец подошла к концу. Вспомнил, что Петрович просил зайти, зашел, чо…

Декан про наши ночные похождения не в курсе был, слава богу, ему надо было согласовать план перспективных исследований по моей лаборатории на следующий семестр, вот только об этом у меня сегодня голова не болела… но сел и стал согласовывать. Убедил начать работу по сетям, основные принципы стандарта Ethernet у меня в памяти сохранились, а детали, я так думаю, можно будет доработать в рабочем порядке. Интернет тоже пора бы начать прорабатывать, но ладно, отложим до следующего семестра, а пока локалками займемся. И безналичные расчеты с помощью пластиковых карточек, да… там поле непаханое, если в корень-то смотреть – начиная от бухгалтерской программы и заканчивая терминалами и банкоматами, но дорогу обычно осиливает идущий, а кто стоит или, еще хуже, лежит на диване, плюя в потолок, тот ничего не осилит, правильно? Петрович кажется остался доволен и отпустил меня мановением руки, я хотел выйти, но не успел, зазвенел большой красный телефон у него на столе. Декан внимательно выслушал, что ему там говорили с той стороны трубки, коротко ответил «все понятно», потом обратился ко мне:

– Все дальнейшие лекции на сегодня отменяются, в час будет траурный митинг на площади.

Ну делать нечего, пошел в свою лабораторию и немного повозился с программой разводки печатных плат. Время как-то незаметно прошло, посмотрел на часы, тут и в Кремль пора бы собираться.

Быстренько вытащил Анюту с третьего этажа и вот мы оба двое уже мчим по улице Минина по направлению к одноименной площади. В сам Кремль меня естественно пока никто не пустил бы, я даже и пытаться не стал, благо машину сейчас легко и просто припарковать на площади между Арсенальной и Георгиевской башнями, а далее мы пешочком пошли через арочку в Дмитровской башне, символе, между прочим, нашего города, ее обычно на подарочных открыточках размещают. Потом вдоль Ивановского съезда, а вот и он, Горьковский обком КПСС, стеклобетонное здание по типу Дворца съездов в Московском Кремле, их где-то в одно время строили.

На входе мы с Анютой показали свои паспорта, их с чем-то там сверили и выкинули нам два пропуска. На четвертый, последний, этаж сказали идти (ну куда же еще – руководитель должен всегда быть на высоте), провожатого не дали, а и ладно. Народ в коридорах власти, как я посмотрел, был тих и озабочен по самое не могу, ну еще бы, смерть генсека на своем посту в СССР всего второй раз случилась после 53-го года. А какая там новая метла на смену старой придет, и как и куда она мести будет, известно только богу… ой, основоположникам марксизма-ленинизма. Так что озабоченность обкомовского люда мне была очень близка и понятна.

О, а вот и приемная с красивой лакированной досочкой «Первый секретарь Горьковского обкома КПСС Чисторяднов Юрий Николаевич», изнутри доносится бесперебойный стук пишущей машинки, стучимся, заходим. Внутри довольно обширное помещение с секретаршей, тучной такой дамой весьма средних лет за столом с кучей телефонов и пишмашинкой – секретарша, к гадалке не ходи. Направо дверь, где сидит собственно Чисторяднов, налево его помощник. Фамилия у нашего руководителя, кстати, весьма прикольная, во вдоль и поперек атеистическом нашем обществе упоминать Христа, да еще в таком положительном контексте, как бы не очень-то и комильфо…

– Здрасть, меня зовут Сергей Сорокалет, а это Аня Сотникова, у нас на 12 часов вызов к первому секретарю, – отбарабанил я, преданно глядя в выпуклые безразличные глаза секретарши.

Та устало поковырялась в пачке бумаг слева от себя, потом так же устало сказала нам посидеть пока вон там, щас мол совещание закончится, тогда уж… И продолжила барабанить на машинке. Ждали минут 20 наверно, потом дверь открылась и оттуда пошли члены совещания, все как один в черных костюмах и озабоченные не хуже остальных обкомовских работников. На столе у секретарши зазуммерил телефон, она выслушала его, потом сказала про нас, потом велела одному из совещавшихся задержаться, назвав его Валерий-Палычем, прямо Чкалов какой-то… так его и будем звать. Потом сказала нам с Анютой и этим Палычем заходить внутрь.