Началось все с того, что агентура российского ФСБ через Москву шифровкой передала СГБ Абхазии данные о предполагаемом проходе через абхазско-грузинскую границу курьера, переносящего в рюкзаке за плечами триста детонаторов для взрывных устройств^[3]. Сами по себе детонаторы опасности не представляли, но, как известно, если кому-то детонаторы нужны, то не для создания бутафорских взрывов на празднике. Шифровка об этом тоже напоминала. Причем даже участок перехода границы и время сообщались точно и даже цвет рюкзака указывался. Впрочем, при таких операциях в большинстве случаев используют рюкзаки, окрашенные в цвета камуфляжа. Тем не менее точность и конкретика данных были впечатляющими. Должно быть, российской агентуре были известны данные чуть ли не из первых рук. По крайней мере, из близких к первым. В той же шифровке давались и данные на личность курьера. Хотя в этих-то данных необходимости никакой как раз и не было, поскольку этот человек был хорошо известен спецслужбам Абхазии. Никто, казалось, не сомневался в том, чем он занимается, но ни разу не удавалось поймать этого человека с поличным. Это был не шпион и не диверсант, а, скорее всего, контрабандист, по мере необходимости «гуляющий» через границу. Времена СССР, когда Бзоу Гозарович начинал службу в КГБ в звании лейтенанта и когда не требовалось никаких доказательств вины, чтобы пресечь деятельность того или иного человека, и хватало одного, пусть и обоснованного, подозрения, ушли в историю, что вызывало у подполковника Ахуба основательную ностальгию, похожую на зубную боль. Он сам, лично, знал не менее десятка людей, деятельность которых была направлена против Абхазии, а перенос через границу детонаторов только такое направление, как казалось, и мог иметь, но сейчас, без каких-либо доказательств на руках, ничего предпринять против них Ахуба не мог. А работать, что называется, со связанными руками трудно. Но он не роптал и держался, стараясь в новые времена хотя бы внешне жить по законам новых времен. Что-то ему в этих законах даже нравилось. Даже самые простые методы, пользоваться которыми рекомендовали российские коллеги, как, например, подбрасывание в багаж человека наркотиков, Бзоу Гозаровичу были не по душе, и он избегал аналогичных дел. Такие методы были топорными и часто вызывали справедливый гнев и похожие ответные действия. И даже более кардинальные, в том числе и против членов семьи, и против родственников. А Ахуба предпочитал слыть и внешне казаться человеком достойным и даже безупречным. Он не хотел, чтобы даже враги говорили о нем плохо, а если кто-то имел основания так говорить о нем, тот долго не жил. И грязные методы подполковник порицал не просто в кругу сослуживцев, но даже перед руководством, то есть открыто декларировал свою человеческую безупречность. Хотя знал, что по ту сторону южной и восточной границ в Грузии, если кого-то заподозрят в работе на Абхазию, не побрезгуют ничем. В принципе, спецслужбы всего мира работают так. Но сам подполковник Ахуба желал бы остаться внешне честным даже на своей должности. Что вообще-то было трудно. И трудность во многом обуславливалась не только противостоянием с грузинскими спецслужбами, но и внутренним положением в Абхазии, где разные кланы и разные политические силы боролись за власть всеми доступными им методами. Но, как не однажды сам Бзоу Гозарович слышал, даже откровенные противники к нему относились с уважением и ничего лично против него не имели. Против системы имели. Но не против него. И потому человек, за которым опер республиканской СГБ присматривал, гулял на свободе непростительно долго. Но наконец-то и его гуляниям пришел, кажется, долгожданный конец. Приказ руководства был категоричным: выставить засаду и попытаться задержать. Если задержание окажется невозможным, уничтожить. Однако, как считал Ахуба, подобная акция пусть и пресечет какие-то отдельные случаи использования одного или нескольких из тех самых доставляемых детонаторов, но это не даст возможности отследить сообщников курьера. А насущная необходимость отследить курьера от места пересечения границы до места передачи груза казалась Бзоу Гозаровичу естественной. Детонаторы должны дойти до взрывных устройств, и только после этого их следовало брать, поскольку ни взрывное устройство без детонатора, ни детонатор без взрывного устройства серьезной угрозы не представляют. А, главное, они не представляют угрозы без людей, которые намереваются где-то устанавливать взрывные устройства, а потом их взрывать. Курьер шел к кому-то, и следовало узнать, к кому. Хотя подполковник Ахуба в глубине души считал, что и это он знает, поскольку обладал базой данных и на самого курьера, и на тех, с кем он обычно связывается. Осталось сделать только малое – запустить механизм наблюдения и контролировать его.

Но где-то в сложном механизме противоречий служебных и государственных интересов, с одной стороны, и, вероятно, родственных и дружественных отношений – с другой, произошел сбой всей си– стемы. И дальше – больше: после того как подполковник Ахуба, уже получив предварительный приказ о действиях, в ответ расписал свои предложения по проведению операции иначе, как она ему самому виделась, с перспективой и новыми открывающимися возможностями, пришел еще более категоричный приказ: просто уничтожить курьера при переходе границы. Даже не пытаться задержать, как говорилось в первом приказе, а просто уничтожить. Цель такого уничтожения была очевидна – оборвать связи курьера, которые должны были бы вывести на людей в Абхазии. И Бзоу Гозарович, хорошо понимающий все клановые и прочие механизмы, что руководят людьми, такие приказы отдающими, надолго задумался, определяя свою линию поведения. Вступать в межклановую войну он намерения не имел, хорошо зная, во что это может вылиться в современных кавказских условиях. Но и просто так упускать возможность провести успешную во всех отношениях операцию Бзоу Гозарович тоже не желал.

Подполковник Ахуба понял все и все просчитал. Он даже расписал на бумаге все возможные варианты, потому что с бумагой в руках ему легче было сообразить, в каком месте и в какой момент возможен «прокол». К тому же бумагу всегда можно сжечь, а доверять компьютеру – это все равно что самому начинать болтать за праздничным столом, когда вокруг только половина знакомых людей. Работа за компьютером – это тоже «прокол», поскольку в обиход и СГБ, и просто обывателей прочно вошли программы, открывающие даже стертые с жесткого диска файлы. А прокалываться Бзоу Гозаровичу было нельзя. Грубо говоря, дело обстояло предельно просто. Работать ему в этой операции в открытую в соответствии с планом, который он расписал и предложил руководству, явно не дадут. И потому он, соблюдая свои профессиональные интересы, решил работать в закрытом режиме. То есть докладывать руководству только то, что можно докладывать, не опасаясь противодействия, и продолжать свое дело, не ставя никого в известность. Кроме того, подполковник Ахуба решил действовать на свой страх и риск, лично возглавив группу захвата, выдвигающуюся к границе. В глазах руководства это его желание смотрелось как проявление активности и ответственности. И лояльности, кстати, тоже. Но группа захвата при этом руководствовалась только указаниями, которые сам Ахуба давал, тыча пальцем в подробную топографическую карту. Эту карту он предварительно тщательно изучил. Как изучил и сам сложный участок, где курьер должен был перейти границу. И соседний не менее сложный участок, где никакого перехода не планировалось. Отправив четверых человек из группы собственных неофициальных, но от этого и более надежных, помощников для наблюдения за первым участком, сам подполковник вместе с группой захвата вышел на вторую точку, где никакого перехода произойти не должно было. И, естественно, не произошло. Ночь прошла, утром Бзоу Гозарович позвонил руководству с докладом и получил приказ подождать еще три часа, а потом снимать группу захвата и возвращаться в Сухуми. Смысла ждать вообще не было, поскольку только дурак пойдет через границу днем. Но приказ, он и в Африке приказ. Можно было подождать и подремать.