Мелодичный перезвон водяных часов возвещает о конце урока. Дети вскакивают со своих мест, и мне приходится усаживать их обратно. Как говорится, звонок для учителя. Надо дать домашнее задание, убедиться, что все его записали и, самое главное, дождаться сопровождающего. Без него выпускать детей за пределы класса запрещено категорически. Домашка, наконец, записана, и начинается обычная возня с шепотками, смешками…

В дверь стучат: раз, два, три, пауза, раз, два, пауза, раз, два. Последовательность верная.

– Дети, тихо! Код «три»!

Код «три» означает готовность к условным неприятностям, например, если ты внутри Цитадели. Есть ещё код «два» – та же готовность, но на открытом пространстве, «раз» – нападение. Будь готов – всегда готов.

Абсолютно спокойно можно чувствовать себя только внутри учебного класса и детских спален: их стены, пол и потолок покрыты толстыми листами из сплава золота и серебра, который оказался непреодолим для любой твари. Остальные помещения пока что прикрыты лишь частично – решётками. Мы опустошили уже все ювелирные магазины в ближайших городах, но нужного количества пока не нарыли. Эх, нам бы до золотого запаса добраться…

Детвора шустро расхватывает щиты и собирается вместе: так я смогу прикрыть их всех одновременно.

– Кто? – спрашиваю я через дверь.

– Слава.

Голос, и правда, Славкин, глухой, с лёгкой хрипотцой.

– Как меня зовут?

– Антон.

– Девятнадцать минус восемь?

– Одиннадцать.

– Когда была Куликовская битва?

– 1380-й. 8 сентября.

– «Silentium».

– Молчи, скрывайся и таи, и чувства и мечты свои…

Так, первая проверка пройдена. Значит, мозги и, соответственно, тело там, за дверью, Славкины. Теперь остаётся удостовериться, что и мозгами, и телом управляет сам Славка.

Я открываю железную заслонку.

– Руку.

Слава просовывает руку в отверстие, я дотрагиваюсь до неё кончиком пальца и проникаю в его контур. Говорят, это не очень приятно, ты как будто чувствуешь, что внутри есть посторонний, но таковы правила – безопасность превыше всего. Честно говоря, я бы мог сделать это и не касаясь руки, но так мне проще, а в резерве всегда должен быть максимально возможный запас энергии. Вторая проверка подтверждает, что снаружи действительно Слава, и я отпираю дверь.

– Дети! «Три» в силе, стандартное построение.

Все одиннадцать детей встают за широкой Славкиной спиной: двое впереди, за ними три шеренги по трое, я замыкающий. Слава врубает защитное поле на полную и накрывает нас всех, я включаю сканирование, и мы выдвигаемся.

Конечно же, мы перестраховываемся. Ни одна серьёзная тварь ещё не смогла проникнуть в Цитадель: наш покой берегут и сенсы, и видящие, и бойцы, и золотая клетка. Но привычка быть всегда готовым к нападению – это залог выживания, а в случае с детьми вообще нет такого понятия, как излишняя предосторожность. Дети для нас не просто продолжение рода, а возможность склонить чашу весов в войне с тварями на свою сторону окончательно и бесповоротно. Чем младше были те, кто выжил, тем сильнее они становились после прохождения инициации. Я выдвинул теорию, что они легче и эффективнее впитывают в себя новый мир, становятся его частью, и, как следствие, получают от него бонусы. У нас есть две девочки и мальчик, девчонкам по четыре года, пацану пять, и я надеюсь дожить до их инициации и посмотреть, на что будут способны они. А очередное подтверждение своей теории я получу уже через пару месяцев, когда одиннадцать исполнится Семёну. Плюс-минус месяц – свидетельств о рождении у них, естественно, нет.

Мои размышления прерываются самым неприятным образом: резкий укол в висках с большой вероятностью означает, что прямо сейчас в непосредственной близости должно случиться что-то очень нехорошее.

– Раз! – кричу я, не дожидаясь пока «нехорошее» приобретёт конкретные формы.

Может, и нет ничего, но лучше перебдеть, чем недобдеть.

Не пронесло.

– Право! – кричу я снова, увидев, как дрожит воздух по правую руку.

Спасибо Руслану, нашему второму учителю, который не только ведёт у моих подопечных физподготовку, но и отрабатывает с ними все возможные ситуации: дети тут же сбиваются и собирают «черепаху», закрываясь щитами со всех сторон. Одновременно с этим Слава разворачивается и, не отпуская защитное поле, активирует багрово-красные клинки. К счастью, тварям из этой серии – невидимкам – требуется несколько секунд для полного проявления, поэтому, когда из воздушной ряби сформировывается тело, надо сказать, очень впечатляющее (я таких раньше не видел) мы уже готовы.

Само собой, на ментальном уровне я бью во все колокола, оповещая о нападении каждого в радиусе сотен метров, но помощь будет секунд через двадцать, не раньше, а за это время можно столько же раз погибнуть – по разу в секунду.

Тварь стоит на двух лапах, выгнутых в обратную сторону, едва не задевая потолок гребнем, торчащим на башке. Верхние конечности заканчиваются огромными когтями, с мою ладонь длиной, из-за спины торчат четыре жгута, скорее всего, не для красоты туда приделанные, пасть приоткрыта совсем чуть-чуть, но клыки с острыми гранями видны вполне себе хорошо. Очень опасная уродина.

Одна из первых вещей, которой учат бойцов – выдержка. Мы должны атаковать только когда невидимка окончательно сформируется, и ударить ровно в нужный момент, ни раньше, ни позже. Поспеши на мгновенье, и потратишь часть сил зря, вполне возможно, именно этой части тебе не хватит, чтобы победить. Упустишь момент – и, возможно, ты уже не жилец.

Тут мы со Славкой не сплоховали: наносим удары одновременно, я пси-импульсом, он своими клинками. Я не зря вкладываю почти все силы в атаку: тварь успевает лишь дёрнуться, на мгновение потеряв ориентацию, а клинки погружаются в чёрную плоть. Погружаются… Нет, всего лишь надрезают броню и замирают, не в силах вскрыть её до конца. И это очень плохо. Я вижу, как тень растерянности наплывает на Славкино лицо. Вот уж никогда бы не подумал, что такое возможно.

Я улавливаю Славкины мысли, носящиеся внутри черепной коробки, как крысы под перевёрнутым ведром, но и без этого ясно: его сил не хватит. Он не может влить больше мощи в клинки, чтобы вспороть брюхо твари, пока щит активен, но ослабь он его, и дети будут вмиг разорваны на куски хищно застывшими в воздухе жгутами. Более того, если он уберёт клинки и сольёт всю энергию в щит, уйдя в глухую оборону в надеже продержаться до прихода помощи, то это всё равно не поможет – щит не выстоит. Теперь я вижу тварь не только снаружи, но и весь её внутренний контур. Она сильна. Сильнее всех, кого я видел до этого. Мы со Славкой против неё, что пекинесы против матёрого волчары – может, и укусим пару раз, прежде чем нам оторвут головы.

Время для меня остановилось.

Что делать?

Хороших вариантов нет.

Я опускаю взгляд и утыкаюсь в тёмно-зелёные детские глаза, сверкающие сквозь узкую щель между щитами. Иришка… Я бы её из тысячи узнал. Нашёл её ещё в родном городе, одинокую, чумазую, худющую. Она вот так же выглядывала из приоткрытой дверцы шкафа, когда я осматривал очередную квартиру, чудом избежавшую внимания мародёров, но, как и большинство других, наполненную запахом гнили и уже подёрнутую тленом чужих воспоминаний. Но тогда внутри этой девчонки жил только страх и больше ничего. Она боялась, что я её найду и что не найду… Страх есть и теперь – а куда без него – но веры больше. Веры в то, что всё не может закончиться здесь и сейчас, веры в меня.

И в этот миг время срывается с места и несётся безудержной лавиной. Жгуты за спиной твари взвиваются вверх и обрушиваются на Славку, бьются о защитное поле и… весь контур твари в этот момент вспыхивает, вливая в них просто безумной мощности заряд энергии… они не останавливаются, проходят сквозь поле, как нож сквозь масло, Славкина растерянность успевает смениться злостью пополам с обречённостью, но и они тут же смываются кровавой волной, выплёскивающейся из разорванного черепа…

Поле гаснет.

На меня мелкой моросью падают капельки крови.

Следующие – мы.

Внутри меня загорается маленькое солнце, оно впитывает в себя и мою энергию, и моё сознание, как будто бы даже кровь и плоть, а потом рвётся в сторону твари, жгуты которой уже оттягиваются назад, уже нацеливаются на беззащитные детские тела… бьёт её в грудь и вплавляется в казавшееся неуязвимым тело, растекается по внутренностям и выжигает их изнутри. Тварь застывает, качается и рушится на пол с глухим стуком.

На всё про всё – мгновение.

Время вновь начинает свой неспешный бег.

Я с облегчением выдыхаю… Ещё раз, ещё… Не получается. Я не могу набрать воздуха в грудь, не могу выдохнуть его, не… Я оглядываюсь вокруг. Славка, дети, подбегающие бойцы, коридор… всё как будто подёрнуто лёгкой дымкой… внезапно окружающее становится нереально чётким, как если подкрутить резкость на микроскопе… человеческие контуры – словно открытая книга… Да что там контуры – я ощущаю их эмоции, их намерения, так чётко, как никогда, слышу мысли каждого в отдельности и всех одновременно…

Я поднимаю к лицу руки и не вижу ничего. Рук нет, только память о них.

Вдруг взгляд падает на лежащее на полу тело. Очень знакомое, надо сказать, тело… Моё. Я лежу раскинув руки, из приоткрытого рта стекает струйка крови, пустые глаза смотрят в потолок.

Так это было не солнце, это и был я. Я переработал всего себя в нечто непонятное и этим уничтожил тварь…

---