Assassin’s Creed. Фрагменты. Клинок Айдзу

Оливье Гэй

Olivier Gay

Assassin’s Creed: Fragments. La lame d’Aizu

© 2021, 404 editions

© 2021 Ubisoft Entertainment. Tous droits reserves. Assassin’s Creed, Ubisoft et le logo Ubisoft sont des marques d’Ubisoft Entertainment aux Etats-Unis et/ou dans les autres pays.

© Яковлева К. В., перевод на русский язык, 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

Глава 1

Два клинка столкнулись с глухим звуком, и Ацуко сделала шаг назад, вынужденная отступить. Она предугадала следующее движение, развернулась на правой ноге и нанесла цуки^[1] – низкий длинный удар, который должен был попасть ее брату в горло, но не сумел пробить защиту.

– Уж в этот-то раз я… – начала было она.

Но не успела договорить, как он замахнулся мечом – куда быстрее, чем она ожидала, и ей пришлось отпрыгнуть, чтобы избежать удара. Ацуко упала на бок, перекатилась и вскочила на ноги, как раз вовремя, чтобы отвести боккэн^[2] в сторону и не оказаться пронзенной насквозь.

Однако тут ее плечи ударились о стену додзё^[3], и девушка поняла, что ее обвели вокруг пальца. Клинок брата стремительно летел ей в голову, Ацуко зажмурилась… и почувствовала легкий щелчок по лбу.

– Много болтаешь, – улыбнулся Ибука и опустил меч.

Ацуко откинула в сторону прядь волос, которая выпала из пучка и теперь лезла в глаза, и показала брату язык.

– Ненавижу тебя.

– Не ври, ты меня обожаешь.

– Одно другому не мешает. У меня не то что победить тебя не получается, я даже не могу нанести хотя бы один удар. Я такая неумеха!

Ацуко угрюмо сползла по стенке вниз и уселась на пол. Брат на секунду замешкался, а затем последовал ее примеру. Проказливая улыбка исчезла, уступив место вдумчивому выражению, которое смотрелось неуместно на лице семнадцатилетнего юноши.

– Не говори так. Ты самая одаренная девушка из всех, кого я знаю.

– Вот именно. Девушка, – пробормотала она.

– Ладно-ладно. Ты самая одаренная личность шестнадцати лет из всех, кого я знаю. Хм, ну или в крайнем случае ты на втором месте. Хоши тоже очень хорош.

– Но чтобы тебя победить, этого мало.

Ибука прислонился спиной к стене, лениво потянулся, словно большой кот, и заложил руки за голову.

– Все потому, что я гений, сестренка. Все так говорят. Должно быть, так оно и есть. Дело не в том, что ты одарена недостаточно, это я слишком уж талантлив.

– Ох, ну какой же ты противный, – буркнула Ацуко и ткнула брата в бок.

Хуже всего, конечно, то, что он был совершенно прав. Ее драгоценный братец любимчик всех самураев^[4] Айдзу: те не стеснялись утверждать, что перед ними не иначе как реинкарнация кого-то из легендарных воинов прошлого – то ли Миямото Мусаси, то ли Сасаки Кодзиро. Ибука, казалось, делает все шутя – и тем не менее его удары всегда были точны, его уклонения – доведены до совершенства, его защиты – безупречны. Он был наделен неслыханным проворством, поразительной скоростью реакции, впечатляющей ловкостью и едва ли не сверхъестественным чутьем.

Словом, он был невыносим.

– Однажды я тебя побью, – вполголоса пообещала Ацуко брату. – Однажды ты сделаешь ошибку, и я пробьюсь через твою защиту.

– Однажды, но не сегодня, сестренка, – засмеялся Ибука и взъерошил ей волосы. – И все же я не шутил, когда сказал, что ты одарена. Уж если кто меня однажды и победит, так это ты. Сегодня ты почти сумела до меня добраться.

– Правда? – воскликнула Ацуко. Голос ее был полон надежды.

– Ну не совсем, но я подумал, что тебе было бы приятно это услышать.

Девушка закатила глаза. Но долго злиться на брата ей было сложно. Он был такой лучезарный, все время в прекрасном расположении духа. И к тому же он всегда столько для нее делал!

В конце концов, именно благодаря поддержке Ибуки ей, девочке, разрешили обучаться воинскому искусству. Когда мальчику было шесть, он заметил, что сестра пробирается в додзё подсматривать за его занятиями – и принялся умолять отца, чтобы тот позволил ей присоединиться к урокам. Так у Ацуко появилась возможность вместе с братом обучиться кэндзюцу^[5], а также кюдзюцу^[6], бадзюцу^[7] и джиу-джитсу^[8] под руководством самых выдающихся мастеров Айдзу. Девушка была бесконечно благодарна отцу за такую наполненную любимыми занятиями юность.

Стоило Ацуко подумать о нем, и вот уже плотный силуэт Сибы Таномо вырисовался в дверях додзё. Был он кряжистым ровно настолько же, насколько дети его были тонкими и стройными, с предплечьями, широкими, будто окорока, и ладонями, напоминающими медвежьи лапы. Однако, несмотря на свой устрашающий вид, везде, кроме поля битвы, это был добрейший из мужчин и нежнейший из отцов.

– Ну как, кто победил?

– Ты и сам прекрасно знаешь, отец, – надулась Ацуко.

– Однако ей удалось поставить меня в затруднительное положение, – тут же вступился за нее брат. – У нее настоящий дар.

– Конечно у нее дар, как же иначе? Ведь она моя дочь! – широко улыбнулся Таномо. – Я так вами горжусь. Я уверен, Ибука, ты станешь великим воином. Истории о твоих подвигах зазвучат по всей Японии и, несомненно, дойдут даже до ушей императора в Эдо.

Несмотря на искреннюю похвалу, Ацуко помрачнела. Отец не случайно промолчал о ее будущем. Пускай она мастерски владеет катаной^[9] – похуже, конечно, чем брат, но кому дано его превзойти? – ей никогда не стать самураем.

Таномо уже показал невероятную широту взглядов, когда позволил ей обучаться воинскому искусству наравне с сыном. Ведь ему, без сомнения, пришлось с улыбкой сносить ядовитые замечания товарищей и сравнения Ацуко с их дочерьми.

Она знала, что большинство отцов ожидали от своих девочек одного: что те вырастут жеманными, улыбчивыми, покорными и готовыми к выгодному браку – если повезет, с кем-нибудь из рода влиятельных придворных. Пускай каста воинов все еще пользовалась уважением, но теперь настала эпоха купцов: звезда самураев клонилась к закату, а богатства их стремительно таяли. Мещане все больше и больше пользовались доверием императора, а влияние воителей в мирное время было ничтожным. Отсюда и многочисленные союзы между простолюдинами, ищущими положения в обществе, и обедневшими самураями.

Мало того, Ацуко прекрасно понимала, что и подруг у нее почти не было. Ровесницы не разделяли ее увлечений, а лишь бесконечно болтали о мальчиках. Да, Ацуко старалась войти в их круг, но только все напрасно. Она даже заставила себя подобрать волосы и натянуть фурисодэ^[10] на последнее празднование Сэцубуна^[11], подобно всем остальным незамужним девушкам в квартале. Однако Ацуко ждала жестокая неудача. Ясухимэ насмехалась над шрамом на ее левом виске, что служил напоминанием о неудачном увороте за две недели до праздника. Томоэ обидно передразнивала деревянную походку Ацуко под одобрительный смех остальных девчонок. А если Мунэми и выказала ей больше понимания, чем остальные, так это только затем, чтобы потом с самым беззаботным видом спросить, не видится ли сейчас с кем-нибудь ее брат.

Да, отец у Ацуко был мировой; но даже он не мог пойти против обычаев. Когда-то давным-давно женщины-самураи не просто существовали, но и пользовались особым уважением. Их называли онна-бугэйся, и никто и никогда не осмеливался над ними смеяться. Да только вот их времена давно канули в прошлое.

И это, говорила себе Ацуко в приступах бессильного гнева, попросту нечестно.

– Но ты ведь пришел сюда не просто осыпать нас похвалами, – заметил Ибука, заглядывая отцу в глаза. – Тогда зачем?

Таномо разразился звучным смехом, таким же могучим, как его плечи, таким же крепким, как его объятья.

– Вот так, значит, ничего уже от вас не утаишь? Ну хорошо. Через неделю мы приглашены на прием к Мацудайре Катамори. Он наслышан о твоей удали, Ибука, и желает увидеться с тобой лично. Не хочу давать тебе ложных надежд, но, возможно, он ищет новых хатамото^[12].

Ибука одним прыжком вскочил на ноги и от волнения уронил боккэн – тот упал прямо на голые пальцы его ног.

– Ай! – вскричал он и тут же покраснел до корней волос.

– Именно такого поведения и стоит избегать во время приема, – хохотнул Таномо. – Наш даймё^[13] ожидает встретить юношу из легенд, нового Мусаси, а не мальчишку-переростка, неспособного владеть собой.