Возрождение Феникса. Том 4

Григорий Володин

Глава 1 – Крылатый песец

– Господин! – надрывается криком Василина, когда Беркутов обращается в огненного зверя.

Комната наполнена огнем, ветром и молниями. Но господин выделяется на фоне стихий, как золотой степной волк среди стаи блеклых дворняг. Такой же чужеродный. Красно-золотая шкура, золотая волчья голова, чудовищные дымящиеся когти. Под огненной шерстью просвечивается стройное тело юноши – всё в крови. Эту легенду невозможно не признать. Даже для атеистки, с самого детства не единожды проклинавшей богов. Проклинавшей за смерть родителей, за одиночество, за кровавые бои в Волчьей яме. Василина не боялась ненавидеть Сварога, ведь она капли не верила в Кузнеца. Но теперь ей страшно, ибо перед ней шаркает когтями по полу сам сын великого бога.

И тем ей страшнее, что Огнем-Сварожичем оказался Арсений Беркутов, ее господин. Стыд за неверие обуревает душу. Боги существуют! Она служит одному из них!

Два крыла складываются вокруг Арсения и резко раскрываются, словно гигантские ладони. Широкие взмахи порождают адский жар. Воздух наполняется всполохами пламени. Бушующая красно-золотая волна бьет в воздушника и молниевика. Рыкари отлетают назад и ударяются в стену ровно также, как недавно они швыряли «брноненосцев».

– Сеня! – очухивается Тимофей в руках Василины. Она держит мужчину за подмышки. Он бешено вертит головой. – Лисич…Дура! Бросай меня! И шуруй к барину!

Забота Тимофея о господине трогает сердце девушки. Она крепче сжимает бойца и оттаскивает к проходу.

– Куда! – орет Тимофей, дергаясь.

Девушка прижимает его к себе, чтобы не вырвался.

– Туда лучше не соваться, – надсадно произносит Василина. – Особенно простым смертным.

– Там же Сеня!

– Я как раз о нем.

К коридору также отползают Ренат с Ахметом. В комнате же разгорается новая битва. Вернее, казнь. Поток ветра поднимает Рыкаря-воздушника к высокому потолку, и оттуда на господина обрушивает три смерча.

Взмах огненных крыльев сжигает смерчи. Крылатый пес подпрыгивает, следом за горящим оборотнем вьется шлейф огня. Вверху Семаргл-Арсений и воздушник сшибаются, как две кометы. С грохотом оба падают на пол. На ноги приземляется только господин, а воздушник… Василина сглатывает от ужаса. Рассеченное тело лежит скомканным влажным куском мяса. Дымные когти Семрагла распороли Рыкаря от глотки до паха. Зрелище неприятное. Хотя в Волчьей яме редко, но бывало и похуже.

– Что у господина за монстра-стиль? – бормочет Ахмет, бледный как мел.

– Это Семаргл, деревня, – Василина на всякий случай придерживает вставшего на ноги Тимофея. А то еще рванет в то пекло. – Крылатый пес. Священное писание забыл что ли?

– И не знал, я мусульманин, – поясняет кавказец и бросает взгляд в потолок. – Аллах велик.

– Если у него такие же крылья, то возможно, – шепчет Ренат.

Значит, господина узнают только сварожичи. Удивительное открытие.

У молниевика не остается сил на достойный отпор. Пара ветвящихся молний – всё на что его хватает. Синие зигзаги запутываются в пламенной шкуре Зверя, растворяясь в огне. Затем молниевик удостаивается зрелищной смерти. Огромные крылья прихлопывают его как муху. Дымящиеся кости осыпаются, некогда сильный враг превращается в черную кучу пепла.

А затем Семаргл разворачивается – тяжело, как горящий танк – и шагает к своим людям. Густой дым обвевает его крылья как знамя.

Колени Василины подкашиваются, она падает на пол. Остальные удивленно смотрят на соратницу. Даже у самого Арсения просвечивающееся под огненной маской лицо озадаченно вытягивается.

– Прости, господин, – слезы стекают по ее лицу. – Я не верила, не знала, что ты есть. Таких слов наговорила про тебя и Кузнеца, твоего отца.

Арсений протягивает к ее голове когтистую руку. Огонь отступает с кисти, и ее мокрых щек касаются холодные аристократические пальцы. Они бережено вытирают слезинки.

– Слова – ничто, действия – всё. Ты верно служишь мне, этого более, чем достаточно. Поднимись, – и она вскакивает, счастливая и прощенная. Ноги становятся легкие как у лани. – Надеюсь, вы все понимаете, – он указывает рукой на свое пламенное облачение. – Что произошедшее здесь – секрет.

– Конечно, – кивает Тимофей. – Если бы я знал раньше….

– То что? Перестал бы «сенькать»? – усмехается лицо за волчьим оскалом. – Уж вряд ли. И не переставай, ладно уж. Тебе единственному это дозволяется, воспитатель.

Неожиданно Тимофей, этот хмурый солдафон, пунцевеет, как курсантка на свидании.

– Спасибо, господин.

– Кто?

– Мм… Сенька.

– Вот-вот. Так, Лебедь докладывает, что остальные корпуса зачищены. Рыкарей больше не обнаружили, так что мне пора отдохнуть. Тимофей, срочно вызови Целителя, я ранен.

«Ранен? – паникует Василина. – Так что же мы стоим?»

Крылья господина обращаются в клубы дыма, огненная шкура исчезает, как и золотая пасть зверя. Перед ними пошатывается стройный юноша. Весь в крови. На его бледном лбу горит засохшая красная руна Алатырь.

– Ахмет, держи меня, – голос бога на удивление бодр. Но сам Арсений вдруг заваливается набок.

Громадный кавказец подхватывает господина за плечо. Чертыхаясь Тимофей вызывает Целителя в главный корпус. В глазах юноши не отражается ни капли страданий. Арсений спокойно ждет медпомощи. В то же время раны на его теле затягиваются сами собой. Василина видит, как моментально исчезают мелкие царапины, а ореол рваного рассечения на плече сужается.

– Может, вас положить? – заботливо гудит в бороду Ренат.

Арсений лишь отмахивается.

– Пол очень уж грязный.

– Почему, господин? – вдруг спрашивает Василина. – Почему рискнули жизнью? Вы ведь с самого начала подозревали Рыкарей в здании!

Он усмехается.

– Только так мы растем – сталкиваясь с разумным риском. Допускай я Полковоя, мы бы даже не сунулись внутрь. Но Рыкари помогли мне вырасти.

«Всё предвидено, – понимает Василина. – Раны господина, бой насмерть, усилия на пределе возможностей. Господин зашел за грань, не сломался и стал сильнее, – ее взгляд натыкается на выжженные следы от огненных лап. – Стал богом».

***

Чтобы как-то успокоиться, Анфиса позвонила Люде. Она еще днем названивала, но подруга была занята. Как выяснилось в первые пять минут разговора, дочь боярина ходила по магазинам вместе с княжной Елизаветой Бесоновой.

– С Лизой? – хлопает глазками Анфиса. – Очень крутые у тебя друзья, Люд. Поздравляю.

– Мои заслуги здесь минимальны, – в голосе подруги слышится улыбка. У нее на диво хорошее настроение. – Лизе нравится Сеня. Очень нравится.

– Что?! – в ужасе восклицает княжна. – И чем эта симпатия подкреплена?

– Лиза рассказала, как Сеня играл на скрипке ее любимую песню. Кстати, я глянула тот концерт, потрясающе…

– Сеня играл на концерте?! – офигевает Анфиса. – Не может быть! Откуда у Сени музыкальный талант? Он же живописец!

– А также потрясающий игрок в Грон, – подмечает Люда. – А еще мастер рукопашного боя. Фис, пора уже понять, у Сени много талантов. И еще больше секретов. Но у нас с тобой вариантов немного. Либо принимаем Сеню с этим шкафом взрывчатки, либо уступаем дорогу таким, как Лиза.

– А не поздно? Он уже скрипачит для Бесоновой… – полный огорчения вздох.

– Не поздно, – твердо отвечает Люда. – И Лиза это понимает как никто другой. Всё же у ее отца около семи жен, и каждая ого-го, по силе равная армейскому батальону. Многоженство у Бесоновых в крови. Княжна нам вовсе не враг. Кстати, она звала тебя поужинать втроем.

– Блин, придется идти, – Анфиса в панике. – Таким людям не отказывают. Хотя, постой-ка… она же не лично пригласила, тогда могу и не явиться, тогда может лесом Бесонову?

– Скорее всего, поэтому и не лично, – замечает подруга. – Хочет посмотреть на твое отношение к ней. Если не пойдешь, то Лиза воспримет тебя, как несогласную на дружбу и будет действовать уже совсем по-другому. А сама понимаешь, власти у нее целая гора.

– Мда, – Анфиса теребит локон возле уха. – А если пойду, то она предложит «сестринскую» дружбу, и тут уже никуда не денешься. Ведь отказать в этом – это то же самое, что расписаться в личных врагах. Блин, привязалась же эта седая к Сене! Она его на сколько старше? Лет на пять? Старая карга! Что, в своем институте смазливых хахалей не нашлось?

Люда выразительно молчит. Обе всё прекрасно понимают. Причина вовсе не в смазливости, а в непреодолимой харизме и в чем-то еще, неуловимом и замечательном. В том, чем на всем свете обладает один Сеня.

– Решай сама, Фис, – говорит Люда. – Если не пойдешь, я тоже. Лиза мне нравится, но ты моя лучшая подруга. Мы с тобой в детстве играли с одними игрушками и мечтали об общем муже. И я до сих пор мечтаю разделить с тобой муженька. Пускай…пускай даже им будет не Сеня, – на последних словах ее голос ломается.

– Спасибо, – искренне говорит Анфиса.

---