Искатели Абсолюта. Абсолютная буря

Ирэн Рудкевич

ИНТЕРЛЮДИЯ 0

Дым рассеивался, и над опалёнными шпилями трёх чудом уцелевших Башен сквозь горклые клубы то и дело прорывались слабые и неуверенные солнечные лучи. Но то наверху. Здесь же, на земле, дым стелился непроглядным маревом, надёжно скрывающим собою очертания развалин, в которые превратились окружавшие башенную площадь кварталы. Огонь, бушевавший тут совсем недавно, отступил, но вдалеке, на окраинах, ещё слышалось его ненасытное гудение.

Нестерпимо пахло гарью и палёной плотью, робкие дуновения ветра не в силах были разогнать эту вонь, повисшую над некогда прекрасным городом. Грандиозное пожарище. Подозреваю, смрадное его дыхание будет ощущаться даже спустя годы, когда руины Кхарра зарастут сорной травой, и ничего не подозревающие птицы совьют гнёзда в слепых проёмах изломанных окон.

Кряхтя, кашляя и пошатываясь, я поднялся – под подошвами сапог печально захрустело каменное крошево мостовой. Вслепую добрёл до невесть каким чудом уцелевшего неподалёку обломка стены, опёрся дрожащими руками на не остывший ещё камень.

– Тин? – просипел я и замер, вслушиваясь. – Тин?

Сквозь потрескивание догорающих стропил, дверей и ставен мне почудился слабый отзвук – будто чешуя заскребла по разрушенной мостовой.

– Я здесь, Ахерон.

Я повернул голову, пытаясь определить направление. Потом заставил себя оторваться от стены и, вытянув руки, пошёл на голос.

Константин обнаружился всего в паре саженей от меня. Крылатый владыка лежал под обломками обрушившегося на него дома и даже не пытался выбраться. Да это и не имело смысла – по одному только виду дракона было понятно, что он обречён и проживает сейчас последние мгновения своей очень долгой жизни. Израненный чешуйчатый бок его вздымался тяжело и редко, хриплое дыхание вырывалось из глотки. Слабо трепетали крылья, изорванные в клочья и более не способные поднять огромное тело в воздух.

Бой с владыкой владык был тяжёл. Настолько тяжёл, что в памяти моей остались лишь бессвязные его обрывки, короткие и яркие образы, которые никак не получалось собрать в цельную картину. Хлопки крыльев, упругие толчки рвущейся с пальцев чистой силы, которой я даже не успевал придать хоть какую-нибудь форму. Рёв вырывающегося из драконьей пасти огня, опаляющий брови и ресницы жар. Собственное тяжёлое дыхание. Грохот, рокот, яростные крики. Дрожь в ногах и тщательно сдерживаемая паническая мысль: «Нет, я не могу проиграть. Не могу, не могу, не могу-у-у»…

Ещё в прошлую встречу мы оба знали, что час нашей битвы неминуем, хоть пока и не назначен. И я страшился этого часа словно простой смертный, ибо знал – Константин единственный из всех живущих был равен мне по силам.

Но отчего-то владыка предпочёл проиграть. Именно так, предпочёл, потому как иначе я, а не он, сейчас лежал бы на остатках мостовой в луже собственной крови. А значит, целью владыки была вовсе не победа. Задержать меня, вымотать до предела, сделать всё, чтоб я не смог немедля броситься в погоню за унёсшим девчонку вторым драконом – вот чего он добивался. Я был нужен ему для исполнения задуманных планов, нужен живым. Вот только я никак не мог взять в толк, в чём должна была состоять моя роль.

– Почему, владыка? – присаживаясь рядом, спросил я. – Почему ты считаешь, что какая-то неопытная юница станет ему лучшей хозяйкой, чем я? Знаю, я не совершенен и, как и все, ошибаюсь иной раз. Но я искренне желаю лучшего – не для себя, для других.

– Ты не понимаешь, – прохрипел в ответ дракон.

– Так объясни!

Губы дракона изогнулись в полуулыбке, обнажив клыки.

– Не могу. Ты должен понять сам. Решения, которые ты примешь, должны исходить из твоего сердца, а не из моего. Иначе они не будут стоить ровным счётом ничего.

Мне оставалось только вздохнуть.

– Тин, всем сердцем я желаю лишь одного – помочь людям. И не только им, но всем живущим. Пока у Абсолюта не появится хозяин, ключ будет воплощаться вновь и вновь, и рано или поздно найдётся тот, кто вскроет хранилище. Ты же понимаешь – дело не только в том, что Шагрон будет уничтожен высвободившейся мощью.

– Тогда в чём? – тихо спросил дракон.

– Абсолютом надо правильно распорядиться. Пустить его на благо. Тин, пойми, твой мир обречён. Всегда был обречён. Но я могу спасти его обитателей. С помощью Абсолюта я выведу всех, кого успею. Найду им новый дом. Дам новую жизнь, лишённую войн. Тин, помоги же мне свершить то, на что не смог решиться сам. Когда Абсолют готов был покориться тебе, и я полагал – и до сих пор не изменил своего мнения, – что ты был бы ему наилучшим хозяином из всех. Но ты отказался от этой чести.

Дракон лишь едва заметно приподнял уголки губ в ответ, но улыбка вышла кривой и болезненной.

– Отказался, ибо такова была его воля. Абсолют не жаждет никому принадлежать. И не тяготится своим заточением, – загадочно пояснил он.

Я недоумённо всплеснул руками. На мгновение мне показалось, что владыка владык повредился разумом – до того нелепо прозвучали его слова.

– Тогда зачем это всё? Тин, я решительно не понимаю…

– Такова суть мироздания. Есть Абсолют. Есть ключ, что может отпереть его хранилище. И этому ключу нужен страж, который доберётся до врат и исполнит волю Абсолюта – или навсегда лишится вееров. А испытания всего лишь помогают понять, правильно ли страж выбран.

– Хорошо, когда так! Но в большинстве случаев страж гибнет ещё в пути! – не сдержавшись, воскликнул я. – Война, Тин, щадит немногих везунчиков. Но карги, что приходят после гибели стража, не ведают никакой жалости – мне ли тебе напоминать об этом.

– Ты ошибаешься, Ахерон, – всё так же тихо и спокойно перебил меня Константин. Из ноздрей его вдруг потекли две тонкие струйки крови, закапали на мостовую, окрашивая её в алый. – Карги не враги всего живого. Они просто последняя линия обороны хранилища – от чужаков. Вспомни, друг мой, видел ли ты хоть раз, чтоб карги нападали на нас, драконов?

Я нахмурился, пытаясь воскресить в памяти давно уж поросшие пылью воспоминания о Войне Душ.

А ведь и впрямь, на крылатых владык призраки междумирья тогда не обратили никакого внимания. Они нападали на меня, людей, эйо и тайлеринов, но драконов они обходили стороной, будто не видели. Будто те были для них неотъемлемой частью Шагрона, такой же в точности, как горы и моря. Как воздух, вода и земля.

– Дракон есть овеществлённая душа, неразрывно связанная с родным миром, – протянул я.

Константин удовлетворённо смежил веки:

– Мы были здесь всегда, с самого момента сотворения. Плоть от плоти Шагрона и кровь от его крови. Рождённые из мощи Абсолюта. Бессменные стражи его хранилища. Я должен был бы сам уничтожить людей, которых ты привёл, но я сжалился над ними. Ты надеялся превратить Шагрон в обычный человеческий мир, чтоб скрыть его от взора своих собратьев. Но мною руководило сопереживание. Эмоция, недопустимая для стража.

– Среди короткоживущих такое принято называть человечностью, – заметил я. – Но ты прав – для нас, наделённых властью, любые чувства под запретом.

Дракон едва заметно усмехнулся, и в этой усмешке мне почудилась неуместная снисходительность.

– Мы оба поддались тогда человечности, Странник. Но было ли это ошиб…

В глотке крылатого владыки заклокотала кровь, смазав конец фразы. Я взглянул ему прямо в глаза и похолодел – они смотрели в вечность. Владыка уходил. Жизнь утекала из некогда сильного тела верно и неостановимо.

И всё же владыка владык ещё жил, ещё дышал, жадно втягивая воздух окровавленными ноздрями и выдыхая его с хриплым, натужным бульканьем.

– Ск… хажи… друкх мой… что дви… хжет… тобою сей… чхас?

Голос Константина стал слаб, речь потеряла разборчивость. Да и разум, похоже, лишился ясности, раз владыка опять взялся спрашивать о том, что я повторял ему уже не раз.

Но кто станет укорять умирающего?

– Я искренне пекусь о благе живущих и сотворённой Прародителем вселенной, – терпеливо ответил я.

Несколько долгих мгновений владыка молчал, и мне уж было показалось, что он вот-вот испустит дух. Но губы дракона вновь шевельнулись, в мутных глазах мелькнула яркая искра надежды.

– Гхо… тхов ли тхы… вечхно… жхиву… щхий, стать… его… чхастью? Подчхи.. нить себхя и… и всю схвою… жизнь… его зха…мыслам?

– Я уже его часть, – как можно мягче произнёс я. – Ведь я Странник.

Искра угасла.

Владыка с трудом повернул голову, поднял взгляд к небу – словно мог проникнуть им сквозь окутавший останки Кхарра дым.

– По… мнишь, кхак… мы… спхо… рили, кхог… да бхыли… мхолоды? – вдруг слабо улыбнулся он. – А пхо… том…

– …садились на край нависающего над долиной сенотов каменного языка и молча смотрели вдаль, – продолжил я за него. – Славные были времена, да, Тин? Я побуду с тобой, пока… всё не закончится.

– Благхо… дарю, Стран… ник, – выдохнул владыка. – Дха, схлав… ные. Жхаль, что… они прохш… ли.

Я опустился на колени подле умирающего дракона, положил ладонь на слабо вздымающийся чешуйчатый бок и сидел так долго-долго, слушая, как затихает дыхание владыки владык. И чувствовал, как в груди разрастается сосущая пустота, а глаза наполняются предательской влагой.

---