Большие истории для маленького солдата

Бенни Линделауф

BENNY LINDELAUF

HELE VERHALEN VOOR EEN HALVE SOLDAAT

Copyright text © 2020 by Benny Lindelauf

Copyright illustrations © 2020 by Ludwig Volbeda

Original title Hele verhalen voor een halve soldaat

First published in 2020 by Em. Querido’s Uitgeverij, Amsterdam

© Е. Асоян, И. Лейченко, И. Михайлова, перевод, 2023

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательский дом «Самокат», 2024

«Дитя историй ты, я с одного взгляда проведала […].

Ежели так, поведаю тебе историю мою, – вот тебе подарок за историю, что ты рассказал».

– Давид Гроссман, «С кем бы побегать»^[1]

История часового

Если в солдаты и дальше будут набирать такую мелюзгу, подумал Часовой, то поднимать шлагбаум мне больше не потребуется. Они смогут без труда проходить прямо под ним.

По равнине брел мальчик. Раздуваемая ветром одежка болталась на нем бесформенным мешком. Пальто, рубашка и брюки были явно сшиты на вырост, хотя не верилось, что когда-нибудь он достигнет размеров, которые предвещал его гардероб. Самыми необъятными были сапоги. Роскошные сапоги. Ветер и песок отполировали их до блеска, еще не успев поцарапать. Шаркая по песку и щебню, мальчик приблизился к шлагбауму. За спиной он нес набитый доверху рюкзак.

– Стой, – крикнул Часовой, перевесив внушительную саблю с левого плеча на правое. Не ради удобства, а чтобы продемонстрировать свое оружие. Чтобы путешественники не вздумали брать в голову всякие глупости.

– Это пост номер 7787? – спросил мальчуган.

Часовой кивнул.

– И за ним война?

Часовой снова кивнул.

Он сразу узнал хрупкого мальчонку в мешковатой одежде. И эти сапоги, конечно. «Замшевые с красными кисточками», – предупреждали его.

– Какой дар ты принес на благо Мира? – поинтересовался Часовой.

Мальчик так крепко завязал рюкзак, что ему потребовалась целая вечность, чтобы его открыть. Он аж весь покраснел от напряжения.

Первой показалась мандолина. Инструмент явно берегли как зеницу ока. Струны были туго натянуты. Дерево сияло глубоким медовым блеском. Стоило мальчику выудить мандолину из рюкзака, как раздалось ласкающее слух треньканье, под стать песне.

Мальчик протянул мандолину Часовому. Тот покачал головой, хоть и любил музыку. Мальчик растерянно взглянул на него, после чего снова склонился над рюкзаком.

На этот раз оттуда выполз шарф, связанный из толстой козьей шерсти. Было ясно как день, что ни одна капля не просочится сквозь мягкую пряжу. А прочные стежки надежно защищают от солнца и ветра. Идеальный подарок тому, кто несет караул на голой равнине, но Часовой вновь покачал головой.

Он дал слово.

И он его сдержит.

В третий раз склонился мальчик над рюкзаком. И достал стопку конвертов, перевязанную широкой атласной лентой. Письма пахли изысканными духами. То были, без сомнения, любовные письма. Что может быть лучше чтения долгими, темными, одинокими ночами? Но и на этот раз Часовой покачал головой.

Последний подарок возник не из рюкзака. И отказаться от него было труднее всего. Мальчик разулся и протянул Часовому сапоги. Часовой вспомнил о собственных сапогах, расползавшихся по швам, со стоптанными подошвами, и уже хотел было ответить: «Хорошо, давай их сюда и проходи».

Но он этого не сделал. Он был с Севера. Не человек – кремень! Дал слово – держи.

Мальчик уставился на пустой рюкзак, затем на Часового. И беспомощно пожал плечами.

– Больше у меня ничего нет, – сказал он.

Точно так, как предсказывали.

Часовой снова переместил саблю на другое плечо. Поймав последний луч уходящего дня, железный клинок засиял, подобно далекой звезде.

– Тогда отдай мне свои уши.

– Уши?

Мальчик в ужасе скосился на острую саблю и сглотнул.

История старшебрата

Было у Старшебрата ПЯТЬ братьев, и все младшие.

Никто из них никогда не бывал на войне.

Старшебрат оказался первым.

Первым, кто износил сапоги, первым, чью фетровую шляпу намочило дождем и унесло ветром. Первым, кто спал в стоге сена, ветвях огромного дерева, и первым, кто коротал ночи в игрушечной лавке – единственном уцелевшем здании в сгоревшем дотла безымянном городе. Обугленная тряпичная кукла, подобранная в углу разграбленного магазина, служила ему подушкой.

Старшебрат никогда не задумывался, зачем его послали на войну. Не рвал на себе волосы и не вопил на всю округу: «Почему я? Почему я?»

Он просто натянул сапоги, нахлобучил шляпу и вышел из дома.

За дверью его не ждал никакой полк. И никакой сержант на него не рявкал.

Пришло лишь письмо из Министерства Войны.

Письмо «старшему брату в доме».

Что им ОЧЕНЬ жаль.

Что НИКОГО нельзя посылать на войну.

Что это преступно.

Что у них тоже на сердце скребут кошки.

Но что есть и ХОРОШИЕ новости.

Ибо войны

ВСЕГДА сменяются МИРОМ!!!

И нередко ГОРАЗДО БЫСТРЕЕ, чем ожидалось.

Но само по себе это не происходит.

Наступление мира.

К сожалению.

Так что не мог бы старший брат НЕНАДОЛГО отправиться на войну.

И лучше ему НЕ отказываться.

«Немедленно явитесь на пост номер 7787. И не забудьте оставить ДАР во ДВОРЦЕ МИРА».

В незапамятные времена по деревням в поисках солдат ходил Вербовщик Сыновей. В ту пору юношей еще было в достатке. Стоило ему обойти одно-два селения, как к исходу утра уже набирался целый полк – вплоть до барабанщиков и горнистов.

Ныне же мужчин осталось наперечет. Из полутора солдат полк не сформируешь. Так что, если где-то еще и попадался молодой человек, то ему приходилось идти на войну в одиночку.

Старшебрат не боялся.

Никого и ничего.

То был его величайший талант.

«Если чему-то суждено случиться, то что толку бояться?» – говаривал он.

Он хотел растолковать эту мысль своим братьям, но не мог, потому что Младшебрат всюду совал свой нос, даже в такие дела, знать которые ему было еще рановато.

– О чем это вы? – спрашивал он.

– Иди поиграй, Младшебрат, – говорили ему.

– Что вы задумали? – не отставал он.

– Сходи за дровами, Младшебрат.

В конце концов им пришлось воспользоваться шифром.

Война = праздник

Атаковать = щекотать

Ружье = зонтик

Мертвый = в отпуске

– Мне нужно на праздник, понимаете?

– А вдруг тебя кто-нибудь пощекочет?

– Мне же дадут зонтик!

– Да уж. Если повезет! А могут и не дать. Однажды утром тебя так пощекочут, что ты э-э-э… не успеешь оглянуться, как окажешься в отпуске!

– Держи, – сказал Старшебрат, вручив Младшему свою мандолину. Когда Старшебрат на ней играл, весь дом гудел, как пчелиный улей. Частенько братья танцевали Семидневный хорлепип.

– Разве на том празднике она тебе не понадобится? – удивился Младшебрат.

Было бы здорово, вздохнул про себя Старшебрат.

Вдалеке, на окраине пыльной, пустынной равнины, там, где песок как огнем обжигал уши, Старшебрат заметил странного вида треугольный предмет и горизонтальную черту. Вблизи треугольник оказался внушительных размеров палаткой. Черта превратилась в брус, преграждавший дорогу. Хотя «дорога» – это, пожалуй, громко сказано. Строго говоря, дороги как таковой не было, скорее проложенная ветром, едва заметная колея.

В прошлом шлагбаум был выкрашен в красно-белые цвета. Но на ветру и солнце краска поблекла, облупилась, обнажив голую древесину – серую и местами столь потертую, что не было видно даже текстуры.

Часовой нес вахту в шлеме, увенчанном бледно-коричневым страусиным пером. Какого цвета перо было изначально, сказать трудно, так как форма, сапоги, волосы и лицо Часового тоже были бледно-коричневыми. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что с головы до пят Часового покрывал тончайший слой песка. Возраст Часового не поддавался определению, но молод он уже явно не был. Он сидел за массивным письменным столом, на котором с обеих сторон покоились стопки бумаг. Каждая стопка придавливалась увесистым булыжником. Этот стол посреди равнины выглядел довольно абсурдно. Рядом со столом из песка торчала ужасающих размеров сабля.

– Это пост номер 7787? – спросил Старшебрат.

Прошло какое-то время, прежде чем Часовой открыл глаза. Они были ярко-зеленые, как оазис в пустыне. Часовой кивнул.

– А где Дворец Мира?

Часовой указал в сторону трепыхающейся на ветру огромной палатки позади него. То было весьма жалкое зрелище. Когда-то Дворец Мира переливался мозаикой павлиньих оттенков, но песок и щебень придали ему столь же унылый вид, что был у Часового и равнины. Полотнище болталось на каркасе, как обвислая шкура на старом животном.

– Мне надо на войну, – отчеканил Старшебрат. – Она ведь там, за шлагбаумом?

Проследив за указательным пальцем Старшебрата, Часовой кивнул. Отсюда еще день ходу. На посту война была почти незаметна. Случалось, на горизонте поднимался столб черного дыма, иной раз дрожала земля. Подчас ветер доносил издалека едва уловимый гул орудий.

Порывшись в бесчисленных ящиках стола, Часовой вынул оттуда чистый лист бумаги. Затем снял со шлема страусиное перо, окунул его в чернильницу и спросил:

– Какой дар ты принес на благо Мира?

---