Точнее, это к нему привлекают внимание. Как? Критикуют каждый его шаг. Даже если он ничего особенного не делает – просто сидит и смотрит прямо перед собой. И все равно кто-нибудь подойдет и скажет: «Чего расселся? Куда пялишься?»

Вот, например, сегодня в автобусе. Йорг сел впереди. Может, хотел без помех смотреть через лобовое стекло – что тут такого? Или просто решил отсесть подальше от Марко и его дружков. Они, конечно же, всех растолкали и забрались в самый конец – ничего удивительного, что Йорг выбрал двойное сиденье наискосок от водителя.

Вот только вожатые тоже сидели впереди. Ходячая «Википедия» Питрич – прямо рядом с Йоргом. Он спросил Йорга, как его зовут. Йорг сказал «Йорг». Питрич спросил, рад ли Йорг поездке в лагерь. Йорг сказал «так себе». Откуда я это знаю? Просто Питрич не выключил микрофон, и весь автобус слышал каждое слово.

Потом они поговорили об автобусах – о чем еще говорить, когда в нем сидишь. Будь на месте Йорга кто-то другой, все бы просто посмеялись над оплошностью с микрофоном и тут же забыли.

Но это же Йорг. Я знал, что сзади непременно посыплются дурацкие комментарии, и не ошибся.

– Подлиза! – крикнул на весь автобус кто-то из близнецов Дрешке – кажется, Дрешке-2. Какой смысл подлизываться к вожатым? Чтобы тебя будили на десять минут позже остальных? Полный бред.

Ну вот. Питрич повернулся на сиденье, будто хотел что-то сказать, но ничего не сказал, а только выключил микрофон, потом снова включил и, поглаживая козлиную бородку, стал читать статью из «Википедии» о захолустном городке Финовфурт.

Йорг тоже ничего не сказал, Йорг достал кубик Рубика и крутил его, и крутил, и крутил – цвета так и мелькали у него в руках.

IV. Поневоле здесь

На подъезде к лагерю я пшикаю на себя спреем от комаров, и пол-автобуса вскакивает, чтобы открыть окна, но окна в автобусе не открываются. Я выхожу из автобуса, и в ту же секунду комар кусает меня в коленку.

Поляну из лесного рекламного проспекта не узнать. Трава гораздо выше, чем на фотографиях, – я уже слышу, как клещи цокают языками. Бревенчатые хижины впали в полудрему – они нам не очень-то рады и вообще не хотят никому служить жильем. Выцветшая древесина, пыльные окна, уныло свисают нити паутины. Завидев нас, хижины закатывают глаза.

Интересно, есть ли у клещей языки?

Посреди поляны колодец и неотъемлемый лагерный атрибут – кострище, вокруг кострища – несколько ветхих дощатых столов. Над колодцем вьется стая мошкары. Чуть подальше скрючилась баскетбольная корзина без сетки. (И, как выяснилось, без мяча.)

Прежде чем разойтись по хижинам, нам приходится собраться у кострища, и Питрич с улыбкой «предлагает» рассказать, кто чему рад – «здесь, на природе!».

– Я ничему не рад, – первым говорю я. – Я природу отвергаю!

Этого Питрич никак не ожидал.

– Как так? – искренне недоумевает он. – Природу отвергнуть нельзя – она же повсюду.

– В том-то и беда, – говорю я.

– Но ты здесь. – Питрич широко разводит руками.

– Поневоле, – говорю я. – Я здесь поневоле.

– Эй, не обращайте на него внимания! – Это Марко. Вместо того, чтобы меня игнорировать, он делает пару шагов в мою сторону, потом останавливается и говорит: – Я радуюсь… – Он указывает пальцем по кругу, будто ища кого-то. – Я радуюсь играм.

Он произносит это таким тоном, что все, кто его знает, должны понять: речь о каких-нибудь пакостях. Никто не спрашивает, что – а главное, кого – он имеет в виду. На поляне ненадолго становится тихо: все переваривают сразу два странных высказывания.

Конец ознакомительного фрагмента ЧИТАТЬ ПОЛНОСТЬЮ

---