Еще одно прошение повергло меня в ступор. Оказывается, император должен решать – хоронить ли в освященной земле земского фельдшера Осьминкина, выпившего яд? Дескать – не очень ясно, выпил ли парень отраву с обдуманными намерениями, или это вышло случайно? М-да… Ошалеешь тут. Епархиальная власть не решилась взять на себя ответственность? Дескать – а вдруг это самоубийство, грех на них ляжет. Вот так всегда. Валите все на царя, словно у него своих грехов мало. Но с другой стороны, если это прошение пришло ко мне, нужно что-то решать. А что тут решать? Применим презумпцию невиновности. Ежели, неясно, самоубивец он или нет, исходим из того, что Осьминкин выпил отраву случайно. Накарябал в правом верхнем углу резолюцию «Разршть» и поставил подпись «Алкср».

Нет, определенно нужно потренироваться, чтобы подпись выходила красивая и строгая, как и положено для высшего начальства. А иначе будет, как с автографами Петра Великого. Вон, потешаются над его каракулями. А не подумают о том, как нам царям тяжко сидеть, читать всякие бредни да ещё и подписывать.

Следующую стопку бумаг я утверждать не стал. Почему? Да потому, что это был квартальный отчет Кабинета Его Величества, за подписью его управляющего князя Сангушко. В цифрах, вроде бы, все тут правильно, но я только полистал странички, как меня укололо. Нет уж, пусть уточняют и переписывают. Я не враг собственному здоровью, а испытывать уколы, пусть и слабенькие, никак не хочется. Простите, господа, но нервные клетки не восстанавливаются. Поэтому, не мудрствуя лукаво, начертал синим карандашом надпись: «Уточнить данные и доложить», поставил подпись и кинул бумаги в сторону. Придет секретарь и заберет. А вообще, коли я вспомнил о Петре Первом, то надобно вернуть практику «наддрания». Прочитал государь документ, слегка надорвал первый лист и вернул, а уж секретарь пишет: «Вернуть с наддранием», то есть, без исполнения.

Так я и провёл всё время.

Две недели кабинетных бдений, почти безвылазных, почти без глотка свежего воздуха. Каюсь, я почти с радостью отправился на похороны, хоть какое-то разнообразие. Хотя этих мероприятий я не люблю. Но здесь вполне веская легальная «отмазка» для того, чтобы вылезти из-за стола и подышать свежим воздухом. Пускай и в неудобном генеральском мундире.

И вот, траурный кортеж выдвинулся от Исаакиевского собора к Петропавловской крепости. Кругом марширующие чины и знамена. Крышка гроба, к которой прикреплены многочисленные ордена государя, сам гроб, водруженный на орудийный лафет, а следом два рыцаря. Один на коне, в позолоченных доспехах и поднятым мечом, а второй пеший, в черных доспехах, с опущенным мечом. Золотой символизировал жизнь, а черный, соответственно, смерть. Мудрый Иван Иванович сообщил, что два рыцаря, символизирующие начало и конец, привнес в российскую похоронную обыденность Петр Великий, а после него это стало нормой. Не для всех, разумеется, а лишь для самых торжественных похорон. Впрочем, как писал некогда историк Ключевский, куда не кинь взгляд, везде упрешься в новшество Петра Алексеевича. Стоит ли говорить, что меня (в смысле, не именно меня, а Павла Кутафьина) хоронили гораздо скромнее. А как хоронили меня самого, в моей реальности, я даже и представить не могу. Осталось ли что-то для похорон?

Я шёл почти сразу же за двумя рыцарями, стараясь соблюсти дистанцию в четыре шага. А следом уже шли ближайшие родственники. Мужчины – пешком, а женщины в каретах. А в одной из карет нынче пребывает Ольга Николаевна, матушка наследника престола, ставшего императором, а ещё и целых три тётушки, знавшие цесаревича с его голожопого детства. С тетушками, надеюсь, как-нибудь разберемся. С ними-то мне вообще не обязательно близко общаться. Как-никак царь я теперь, дел много. А вот с матушкой… Здесь уже никакие финты не пройдут, придется встречаться. Да и как так, если сын не пожелает увидеть собственную мать? Это уже не просто свинство, а свинство в кубе. Да и подозрения может вызвать…

К счастью, что Ольга Николаевна приехала из Японии лишь два дня назад и не потребовала немедленной встречи с сыном. Все-таки, великая княгиня уже не девочка, десять дней поездки по железной дороге не прошли даром, следовало и отдохнуть. Из Японии можно было бы и самолетом долететь, но мне уже сообщили, что «матушка» не выносит авиаперелеты, а мой «батюшка» заболел и приехать вообще не смог.

Но как не оттягивай встречу, она все равно состоится и, признаться, это не на шутку меня пугало. Это как с визитом к врачу. И идти страшно, но идти надо. Начнешь тянуть резину, будет хуже. Откладывать точно не вариант. Поэтому, я решил поступить так, как поступает любой человек, ожидающий опасной ситуации – пойти ей навстречу, а уж там, будь что будет…

Обычным темпом дорога от Исакиевского собора и до Петропавловской крепости займет минут сорок, не больше. Но траурная процессия двигается гораздо медленнее и, мы за полчаса прошли только Дворцовый мост и вышли к Ростральной колонне. Мы шагали, а вокруг стояла толпа, сдерживаемая цепочкой городовых в парадных мундирах, а народ бросал под ноги коней, влекущих лафет-катафалк цветы. Мне вновь подумалось о том, что в моем мире император Николай Второй не пользовался такой любовью, а здесь, совсем другое дело…

– Государь! Опасность! – услышал я позади голос Семена Пегова.

Из-за Ростральной колонны, прорвавшись сквозь толпу, оттеснив беломундирного городового, выскочил какой-то мужчина с пистолетом. Он вскинул руку, но Семен уже успел оттолкнуть меня с линии огня. Не успел заметить, как Пегов уронил меня наземь, да ещё и упал сверху, закрывая своим телом.

Выстрел. Второй.

Одна пуля прошла непонятно где, вторая ударила рядом, выбив из булыжника искру.

– Стоять, паскуда! – услышал я крики.

– Все, отбой, – выдохнул Пегов, вставая со своего императора и помогая мне встать.

– Спасибо, – пробормотал я, пытаясь отдышаться. Тяжелый у меня старший группы, все брюхо мне отдавил. Зато штабс-ротмистр сегодня заработал либо ротмистра, либо крестик, а можно и то, и другое. Ротмистра от Кутепова, а крестик уже от меня. Я Пегову даже свой испачканный мундир прощу, так и быть. Неважно, что мундир генеральский и только сегодня надетый. Эх… Генерал недоделанный. Это уже которое покушение? Второе или третье?

Незадачливому террористу уже крутили руки. А дальше, как водится, все смешалось. Именно, что и люди, и кони. Ржали испуганные лошади, кто-то матерился, слышался женский визг, а народ, прорвав оцепление, уже заполонил все пространство, пытаясь рассмотреть террориста. А тут ещё и папарацци, смешав строй, повыскакивали и принялись щелкать затворами фотоаппаратов, светить яркими лампами. Забыли, сволочи, что пришли снимать похороны, коли такая сенсация подвернулась.

Один даже попытался сфотографировать и меня – типа, испуганный царь в момент покушения, но уж слишком близко он подошел. Уж так хотелось вырвать камеру и разбить аппарат о его башку, но сдержался, а только развернул наглеца спиной к себе и коленкой придал ему ускорение. Отлетел, наткнулся наглой мордой на кулак городового. Сам виноват. Что ж, пусть ему редактор оплатит производственную травму.

– Продолжаем шествие! – сказал я, а когда понял, что меня не слышат, рявкнул: – Всем посторонним отойти в сторону! Кому сказано?! Живо всем отойти! Городовые, вы долго копаться будете?

Сам удивился тому как быстро вокруг воцарился порядок. Это они все меня что ли послушались? Видимо, во мне «царственный» голос прорезался. Пускай не сразу, но услышали все. И беспрекословно послушались…

Шествие продолжилось, будто ничего и не произошло. Разве что пыль на моём мундире, да ноющее колено, что я ушиб о мостовую, свидетельствовали о недавнем происшествии. Ну и сердце колотилось как бешеное. Вот только это никому не должно быть известно. Император скала. Император отлит из стали. Похороны, покушение, шумиха… А я как ни в чём не бывало продолжаю провожать своего деда. Всё должно быть идеально, начиная от мундира, заканчивая выражением лица.

Жутко хотелось обернуться и получше рассмотреть террориста, которого уводили городовые, но сейчас нельзя. Никак нельзя…

Вывод один, хоть и до банальности очевидный: Быть императором непросто.

Глава 2. Человек без лица

Всё же в задних рядах, до которых только докатились новости о происшедшем, шумиха только разрасталась. Я даже на миг начал беспокоиться, как бы шумиха не переросла во что-то более серьёзное. Беспорядков нам еще не хватало. Я уже наслышан, что происходило буквально неделю назад на почве конфликта между Францией и Германией. Пускай лишь по статьям да из докладов Кутепова, но мне и этого хватило.

Однако городовые сориентировались быстро. Правда, в ход была пущена конная полиция. С грехом пополам, но толпу удалось образумить. Спрашивается, отчего раньше не выпустили и не оцепили улицы с помощью конников? И дело-то даже не в нагайках (хотя они у всадников и есть), а чисто психологически – на пешего городового можно надавить, а вот конного с места уже не сдвинуть. Да уж.

Будучи цесаревичем, я часто качал головой, наблюдая за недоработками охраны и других служб безопасности, представляя как начну водить реформы. А я ведь обычный человек, пускай и знакомый с военной дисциплиной, но именно охраной никогда не занимавшиеся. Возможно мои знания и почерпнуты в основном из кинолент, но какое это имеет значение, если здесь сплошные недоработки и халатность. Видимо на безопасников так повлиял долгий спокойный период. Просто не было необходимости так опекать важных особ.

Я сделал себе мысленную зарубку, об очередном недосмотре генерала Кутепова. Слабая, очень слабая организация похорон. Впрочем, я и сам виноват.

---