Кэтрин по прозвищу Птичка. Дневник девочки из Средневековья

Карен Кушман

© 1994 by Karen Cushman

© Перевод на русский язык ООО «Питер Класс», 2024

© Издание на русском языке, оформление ООО «Питер Класс», 2024

© Биленко Ю., обложка, 2024

© Серия «Вы и ваш ребёнок», 2024

Эта книга посвящается Лее, Даниэль, Меган, Молли, Памеле и Таме, а также воображению, надежде и упорству всех девушек.

Сентябрь

12-й день сентября

Мне велено записывать, что произошло за день. Меня покусали блохи и донимает семья. Это всё, что я могу сказать.

13-й день сентября

Видимо, батюшка напился эля и страдает от головной боли, ибо до обеда он дал мне две затрещины, а не одну. Надеюсь, его печень лопнет от злости.

14-й день сентября

Опять спутала пряжу. Святые черепушки, что за мученье!

15-й день сентября

Сегодня светило солнце, и крестьяне сушили сено, собирали яблоки и удили рыбу в речке. Я же сидела взаперти и два часа вышивала полотно для церкви, а потом три часа распарывала стежки после того, как их увидела матушка. Жаль, что я не крестьянка.

16-й день сентября

Пряжа. Спуталась.

17-й день сентября

Распуталась.

18-й день сентября

Если брат мой Эдвард считает, что записи о дневных событиях научат меня быть не такой ребячливой и помогут стать учёнее, пусть сам их и ведёт. Я этого больше делать не буду! И прясть не буду. И есть не буду. Воистину, как взрослая.

19-й день сентября

Я избавлена от обузы! Мы с матушкой заключили сделку. Я не подойду к прялке, пока буду делать записи дневных событий для Эдварда. Матушка не очень любит писать, но всем сердцем желает угодить Эдварду, особенно сейчас, когда он ушёл в монахи. А я готова и на худшее, дабы избежать дурацкой скуки за прялкой. Так что я буду писать.

Далее последует моя книга: «Книга Кэтрин по прозвищу Пичужка или Птичка, дочери Ролло и леди Эшлин, сестры Томаса, Эдварда и омерзительного Роберта, из деревни Стоунбридж, что в графстве Линкольн, в земле Английской, в руках Божьих». Начало сему положено в 19-й день сентября в год Господа нашего 1290, на четырнадцатые лета моей жизни. Пергамент даден моим отцом из остатков домовых книг, и чернила также. Письму я научилась у брата моего Эдварда, но слова – мои собственные.

За сегодня поймала двадцать девять блох.

20-й день сентября

Сегодня я гнала метлой крысу по залу и подожгла метлу, испортила вышивку, бросила её в нужник, объелась за обедом, спряталась в амбаре и хандрила, дразнила самого маленького кухонного мальчишку, пока он не заплакал, переворачивала тюфяки, вытащила постельное бельё проветриваться, пряталась от Морвенны и её бесконечных поручений, поужинала, принесла в дом забытое бельё, мокрое от росы, вытерпела брань и подзатыльники от Морвенны, ущипнула Перкина и пошла спать. И написав сие, Эдвард, я не чувствую себя менее ребячливой и более учёной, нежели была.

21-й день сентября

Что-то происходит. Я чувствую, как батюшка следит за мной взглядом по зале, рассматривая, будто нового боевого коня или быка, купленного на развод. Странно, что не попросил осмотреть мои копыта.

И он задаёт мне вопросы, хотя никогда не говорит со мной словами, лишь шлепками по щеке или по седалищу.

Сегодня утром:

– А сколько тебе лет, дочь?

Сегодня до полудня:

– А у тебя все зубы целы?

– Твоё дыхание сладкое или гнилое?

– Много ли ты ешь?

– Какого цвета твои волосы, когда чистые?

До ужина:

– Как твоё шитьё, потроха и умение вести беседу?

Что тут затевается?

Иногда я скучаю по братьям, даже по мерзкому Роберту. Роберт и Томас отправились на королевскую службу, Эдвард – в аббатстве, так что отцу почти некому докучать, и он пристаёт ко мне.

22-й день сентября

Сегодня я опять стала узницей иголки: обмётываю полотно в верхней комнате вместе с матушкой и её женщинами. Эти покои – приятные, просторные и солнечные; на одной стороне – большая кровать матушки и батюшки, а на другой – окно, выходящее в мир, где я могла бы наслаждаться жизнью, если бы не сидела тут и не шила. Я вижу наш двор и конюшни, и нужник, и хлев, и реку, и будку привратника, и поля, и деревню за этими полями. Хижины окаймляют пыльную дорогу, ведущую к церкви. Собаки, гуси и дети носятся и играют, а селяне пашут. Вот бы и мне носиться – или даже пахать – вместе с ними.

Здесь, в моей темнице матушка работает и сплетничает с женщинами, будто бы и не против быть прикованной к иголке и веретену. Я уже почти взрослая и не нуждаюсь в уходе, так что моя кормилица Морвенна мучает меня жалобами на длину моих стежков, цвет моего шёлка и отпечатки моих пальцев на напрестольной пелене, что я обмётываю.

Если уж мне довелось родиться леди, то почему бы не богатой леди, чтобы работал кто-нибудь ещё, а я лежала бы на шёлковой постели и слушала пение прекрасного менестреля, пока мои служанки обмётывали бы полотно? Но я дочь поместного рыцаря, у которого есть десять слуг, семьдесят крестьян, ни одного менестреля и акры необмётанного полотна. От этого у меня живот сводит. Я не знаю, какого цвета сегодня небо и поспели ли ягоды. Окотилась ли уже лучшая коза Перкина? А Уот-коновал победил наконец-то Сима в борьбе или нет? Я не знаю. Я заперта внутри и подрубаю полотно.

Морвенна говорит, что эта напрестольная пелена для меня. Святые черепушки!

23-й день сентября

Сегодня в Риверфорде устроили повешение. Меня снова наказали за бесстыдство и запретили туда ходить. Мне уже почти четырнадцать, а я ещё ни разу не видела повешение. Моя жизнь пуста и безрадостна.

24-й день сентября

Звёзды и моя семья сошлись на том, чтобы сделать мою жизнь чёрной и несчастной. Матушка хочет превратить меня в истинную леди – тупую, послушную и с хорошими манерами, так что я должна учиться вести себя как леди и держать рот на замке. Мой брат Эдвард думает, что даже девочки не должны быть невеждами, так что он научил меня читать священные книги и писать, пусть я и предпочла бы сидеть на яблоне и глазеть по сторонам. А теперь мой батюшка, жаба этакая, замышляет продать меня, как сыр, какому-то полудурку, который подыскивает себе жену.

Почему этому тупице так возжелалось выбрать меня? Я не красавица, загорелая и сероглазая, с плохим зрением и упрямым норовом. У моей семьи всего две маленькие усадьбы. У нас много сыра и яблок, но нет серебра, драгоценностей или бескрайних акров земли, чтобы привлечь жениха.

Святые черепушки! Через два дня он приедет трапезничать с нами. Я собираюсь делать косые глаза и ронять слюни в мясо.

26-й день сентября

Мастер Полудурок приезжает сегодня, несмотря на возражения матушки. Пусть она и вышла за мелкого рыцаря, не обладающего особым положением, но говорит, что давным-давно её праотцы были королями в Британии. А мой женишок – всего лишь торговец шерстью из Грейт-Ярмута, который хочет быть мэром и считает, что жена благородных кровей, пусть и изрядно разбавленных, станет преимуществом.

Мой батюшка взревел:

– Клянусь Иудой, леди, думаешь, мы сможем питаться твоими королевскими предками или высадим в поле имя твоей семьи? От этого человека несёт золотом. Если он возьмёт твою дочь, заплатив за эту привилегию, она станет его женой.

Когда речь заходит о деньгах, мой батюшка может говорить вполне учтиво.

Час вечерней молитвы, позже в этот же день

Мой жених приехал и уехал. День был серым и дождливым, так что я сидела в нужнике и наблюдала за его прибытием. Я решила, что полезно будет знать своего врага в лицо.

Мастер Полудурок оказался мужчиной средних лет с бледным лицом, как это сейчас в моде. Росту в нём была целая миля, а уж костлявый – как селёдка; глаза цвета крыжовника, подбородок – как топорик, и пучки рыжих волос торчали у него на голове, выглядывали из ушей и из носа. Всё это уродство было облачено в пышные одежды из парчи, отороченные горностаем и ниспадавшие до больших и красных кожаных сапог. Мне это напомнило тот раз, когда я напялила бархатный чепец моей матушки и её же покрывало на петуха бабки Перкина.

Держась за руку конюха Риса, ибо двор был скользким от дождя, конского навоза и куриного помёта, мастер Полудурок поприветствовал нас:

– Добрый дедь ваб, билорд, и ваб, леди Эшлид. Это честь для бедя – давестить ваш скробдый доб и поздакобиться с девицей.

Сперва я подумала, что он говорит на чужом языке или что это шифр, которым он скрывает тайное послание, но похоже, что у него просто был заложен нос. И оставался заложенным всё время визита, пока женишок дышал, жевал и болтал, широко открывая рот. Святые черепушки! У меня в утробе всё перевернулось, и я была намерена избавить нас от него сегодня же.

Я натёрла нос до красноты вычернила передние зубы сажей и украсила волосы мышиными косточками, которые нашла под тростником в зале. Весь обед, пока жених говорил о своих складах, набитых сальной шерстью, и радостях ежегодной сельдяной ярмарки в Ярмуте, я улыбалась щербатой улыбкой и шевелила ушами.

Батюшкина оплеуха до сих пор звенит у меня в ушах, но зато мастер Полудурок уехал, не заключив помолвки.

27-й день сентября

---