– Что ты делаешь?! – Женька чмокнул меня в нос. Похоже, я потеряла сознание на холоде, и теперь брежу.

И Евгений Аверченко, мечта всех женщин курса, обнимающий меня и целующий, – это галлюцинация.

Сейчас я приду в себя где-нибудь в приемном покое с отмороженными пальцами или руками…

– У тебя кончик носа стал красным. Я подумал, что так помогу ему прийти в порядок.

– Ты пьяный? Или еще под чем-то?

– Ага. – Он снова улыбается, глаза – шальные, красивые губы насмешливо гнутся…

– Тогда уходи быстрее! Скоро препод появится! Не нужно, чтобы он тебя таким видел! Ты же в курсе, с ним шутки плохи – очень принципиальный!

– Только с тобой, Олесь!

– Тебе нельзя показываться в таком виде, Женя! – Смакую его имя, перекатываю на языке. Хочется еще раз повторить… Но стесняюсь до онемения. Зубы не разжимаются.

С силой вырываюсь из его рук – и тут же попадаю в плен леденящего душу холода. Тянет спрятаться снова. Но не могу – волнуюсь за его будущее.

– Я из-за тебя пьяный, Олесь. Моя снегурочка. Поймал, наконец-то… – Снова стискивает в объятиях, не дает пошевельнуться.

– Да что происходит-то? – Волнение достигает предела. Вдруг, ему нужен доктор? Может, у человека уже интоксикация? А если ему станет плохо?!

– Пойдем, в машине посидим? Хоть немного согреешься?

–Ты еще и на машине?!

Синдром спасателя просыпается с удвоенной силой.

– Пойдем. Только ты за руль не садись! Позвони кому-нибудь, чтобы приехали и отвезли тебя домой, хорошо?

Он согласно кивает и тянет меня за собой. Так и не выпуская из рук. Греет своим теплом.

В принципе, все становится на свои места: и его такое нежное поведение, и ласковые глаза… Одного понять не могу: откуда он знает и помнит мое имя?!

Глава 3

Настоящее

– Мне нужно работать. – Я уже не верила в успех, но все еще упрямо отбивалась. Вдруг, получится, и Женя расслабит руки, и выйдет сбежать?

– Нет. Посмотри, что творится на улице! Куда ты сейчас? Тебя же ветром сдует или смоет ливнем!

Вообще-то, он был прав. И, если бы не эта дурацкая встреча, я бы ни за что не вышла наружу, пока непогода не стихнет хотя бы чуть-чуть.

– Хорошо. – Он был горячим. Во всяком случае, ладони прожигали насквозь – даже сквозь мокрую куртку.

– Вот и славно. – Слегка ослабил хватку. Ровно для того, чтобы можно было развернуть меня и посмотреть в лицо. Но не настолько, чтобы я могла сделать хотя бы шаг в сторону…

– Не прижимайся. Ты весь костюм сейчас испортишь! – На нас уже криво поглядывали девочки со стойки ресепшена. Их неприязненное любопытство заставляло нервничать. Можно подумать, я и сама не знаю, как нелепо и дешево выгляжу на фоне красивого, нарядного, такого успешного Евгения.

– Плевать. У меня есть запасной в кабинете. – Он отмахнулся от аргумента, как от мошки.

– Тогда иди. – Мне нужно было от него отделаться. Срочно. Хоть как-нибудь! Внутри все дрожало – не от холода, от подступающего отчаяния. Эта встреча – худшее, что могло сегодня случиться.

Этакая вишенка на тортике из самого неудачного дня, который только можно было придумать.

– Куда же я пойду без тебя, Олесь? Ты с ума сошла? – Бархатные карие глаза – все такие же теплые, добрые, глубокие. И, как будто бы, наполнены искренней радостью – от того, что может меня созерцать.

И только мне известно, какие они лживые, эти карие очи! Ненавижу их! Ненавижу! Еще больше, чем их обладателя!

– Тебя там люди ждут. – Упрямо отвела взгляд в сторону.

– Никуда не денутся. Я их едой обеспечил, дальше – сами.

И потянул меня куда-то вглубь. В святая святых – туда, куда посторонних, простых курьеров вроде меня, никто никуда не пускает.

Там было ярко, светло и тепло. И ужасно. Потому, что мне там – не место. И еще никогда так это не ощущалось, как сейчас – в грязной, сырой, воняющей каким-то болотом одежде.

– Девочки, у кого-нибудь есть тут сменная форма? Поделитесь, мне нужно человека приодеть. Я возмещу, конечно, в двойном объеме.

Пока я плелась, еле переставляя ноги, будто меня вели не в рабочие помещения, а сразу – на плаху, Евгений уже успел надавать распоряжений, о чем-то договориться…

И все вокруг забегали, засуетились… Это вызвало горькую усмешку: харизма Женькина никуда не делась, а только стала сильнее. Он все так же заставлял людей подчиняться, без всяких сомнений…

Вот и я подчинилась. Насилуя себя. Сходя с ума от клокочущих в горле ругательств – шла следом. И не сворачивала.

Лифт – огромный, светящийся, как новогодняя елка, благоухающий каким-то дорогим ароматом… Все в этом здании говорило о роскоши, благополучии, богатстве… И Евгений был частью этого всего.

А я… Опять попала куда-то не в свое седло. Но теперь уж точно знала, что мне здесь – не место, и просто ждала момента, чтобы уйти и не возвращаться больше.

– Присядь, Олесь. Ты чего хочешь, кофе или чая? Чай, наверное, лучше согреет… – Он молчал всю дорогу до своего кабинета, только внимательно меня рассматривал. Ни одна мышца не дрогнула на его лице. Ничто не показало ни жалости, ни отвращения, ни недовольства… Хотя я прекрасно знала, о чем Аверченко думает: зеркальные стенки лифта все прекрасно показывали. Не нужно было обладать даром ясновидения, чтобы прочесть его мысли.

Только закрыв за собой дверь, он задал первый вопрос.

– Ты присаживайся, Олесь. – Так и не выпустил мою руку, подвел к огромному кожаному дивану.

– Постою, спасибо.

Это прозвучало грубо. Наверное, можно было бы и помягче, помня, что человек пытается заботиться обо мне…

Но к черту эту заботу! И плевать, если Женька обидится. Мне от него ничего не нужно, даже такая мелочь!

– Олесь, ты что? Посиди, попей чаю. Сейчас тебе что-нибудь сухое принесут. Согреешься, ливень утихнет, я тебя подвезу, куда скажешь…

– Не нужно меня никуда подвозить! – Выкрикнула, а не сказала. Зря. Он не стоит моих эмоций. И знать о моих обидах ему тоже не нужно. Равнодушие и безразличие – максимум, который Женька должен от меня получить.

– Да… Что-то ты совсем не в духе. Присаживайся, это кожа, с ней ничего не случится, даже если вылить пару ведер воды. Поверь, на этом диване чего только не плескалось уже. И кипяток, и простая вода, и напитки покрепче…

– Оставь себе эти подробности. Мне не интересно.

– Ладно, можешь пока поершить свои иголки. Я уже забыл, какая ты бываешь…

Не вынесла его взгляда: ласкового, нежного… Такого, словно между нами ничего не случалось. Будто мы все еще там – в юности, где даже воздух сладок и искрит от нашей влюбленности. Где все невзгоды мира – мимо нас.

Отвернулась, подошла к окну. Вроде как, по делу: проверить, стала ли прозрачнее стена дождя. По факту – спряталась. И можно было спокойно сглотнуть и проморгаться. Отчего-то вода с волос продолжала течь на лицо, заливать глаза. Мешала, в общем.

– Олесь. Ты можешь притворяться, сколько хочешь…– Он опять незаметно подкрался. Заставил вздрогнуть, заговорив у меня прямо за спиной. Обдал шею горячим воздухом – своим дыханием и голосом.

Сердце остановилось. И никак не хотело идти снова. А мне нельзя умирать! Нельзя! Я не имею на это права!

– Я не притворяюсь, Жень. Прошлое закончилось. А теперь – я не хочу с тобой ни о чем разговаривать!

Стук в дверь заставил его отпрянуть от меня. Слишком резко, так, что волной холода обдало от этого движения. Хотя, куда уж холоднее? Даже здесь, в теплом и уютном кабинете, мои мышцы сводило от озноба и напряжения…

– Вы просили сменную одежду, Евгений Петрович… – Скромная девушка незаметной мышкой юркнула внутрь. Но я даже через плечо успела заметить ее любопытный взгляд: на меня, на Женьку, обратно… Бедная. Наверное, всю голову сломала, что это за нищенку решил подобрать их такой крутой, холеный шеф…

– Оставьте здесь. – Он, не глядя, вынул из бумажника пачку купюр, вручил девчонке, даже не пересчитывая. – Здесь должно хватить на компенсацию…

Красивый жест, ничего не скажешь. Такой же широкий и впечатляющий, как все, что когда-либо делал Женька… Он и красивое, и ужасное совершал с одинаковым размахом. И с таким же выражением лица: словно для него это ничего не значит.

Черт. На эту сумму можно было бы купить мне несколько комплектов зимней одежды. А ребнка одеть на пару лет вперед…

Сжала покрепче зубы, чтобы ничего лишнего не вырвалось. Ни к чему это. Мне от Женьки ничего не нужно!

– Это слишком много. – Девушка проблеяла неуверенно, даже попыталась вернуть половину… Глупая. Дают – бери. А бьют – беги. Истина, которую во мне каленым железом выжгла жизнь. И Евгений Петрович ее ненаглядный!

– Оставьте. Это за вашу отзывчивость и беспокойство. – Не слушая возражений, он просто вытолкал девушку за дверь.

И зачем-то ее запер.

– Держи, тебе нужно срочно переодеться. – Протянул мне сверток, пахнущий порошком и чьими-то чужими духами.

– Здесь негде.

– Ты меня стесняешься? – Белозубая улыбка. Такая открытая и беззаботная…

– Я не привыкла раздеваться перед чужими.

– А разве мы чужие, Олесь? – Он снова был чересчур близко ко мне. Настолько близко, что я ощущала запах мяты от его дыхания. И снова – аромат парфюма. Будоражащий, волнующий, разбередивший самые горькие и самые сладкие воспоминания…

– Конечно.

---