Их мечта вскоре сбылась. Корри вычитывала одну из статей своего отца для еженедельного журнала «Часовщик». Статья была посвящена одним необычным часам – без сомнения, одним из самых дорогих в мире – они были изготовлены на заказ для императора Австрии. Тот, к несчастью, отрекся от престола и больше не мог позволить себе выкупить такую дорогую вещь. Уникальность этих выполненных из тяжелого золота карманных часов заключалась в том, что они играли мелодию швейцарской народной песенки – «Ranz des Vaches», «Баллада о корове». Каспер завершил статью словами поздравления, адресованными «счастливчику» – часовому мастеру, пожеланием рано или поздно продать свое имперское произведение искусства.

Несколько дней спустя один из постоянных клиентов магазина пришел к ним со необычным запросом: «Я хотел бы иметь часы, которых больше ни у кого нет», – заявил мужчина. «Не знаете, возможно ли найти такие? Цену плачу любую».

Каспер посоветовал часы Ranz des Vaches и назвал их цену, отметив, что они находятся в Швейцарии. Мужчина сразу же решился на покупку, сказав, что на этой неделе собирается в Швейцарию и сам заберет часы. Комиссионных Каспера от продажи хватило на оплату обучения Корри и последующую стажировку аж на двух швейцарских часовых заводах.

Каспер и магазин тен Бумов, приблизительно 1905 год

Дочь часовщика стала полноценным самостоятельным специалистом.

Закончив обучение в Швейцарии, Корри вернулась домой, чтобы снова помогать отцу в магазине. 17 октября 1921 года умерла мать Корри, Кор. Каспер был убит горем, и Корри записала его слова, произнесенные при прощании с женщиной, которую он так любил.

«Это самый печальный день в моей жизни. Благодарю тебя, Господь, за то, что ты подарил ее мне».

В том же году Корри стала первой лицензированной женщиной-часовщиком в Голландии. Пришло время взять бразды правления делом тен Бумов в свои руки.

Виллем, тем временем, продолжал проповедовать и писать об антисемитизме, и в 1925 году Голландское общество Израиля предложило ему возможность приобщиться к специальной миссии, работать с евреями в Амстердаме. В рамках подготовки к этой должности общество предложило Виллему взять отпуск на год для учебы в Институте Иудаизма в Лейпциге. Виллем мгновенно согласился и, оказавшись в Германии, начал исследования для получения докторской степени. В течение последующих трех лет он вдохновенно трудился над докторской диссертацией на тему «Зарождение современного расового антисемитизма во Франции и Германии».

В те самые годы, пока Виллем писал в Лейпциге диссертацию, Адольф Гитлер готовился опубликовать свое собственное сочинение: антисемитский трактат «Майн Кампф»^[2]. И хотя Виллем не знал о книге Гитлера, он видел достаточно, чтобы понять, что беда не за горами. В письме к жене Тине он писал: «Подозреваю, что через несколько лет нас ждут такие погромы, которые людям пока и не снились. Бесчисленное множество евреев перейдут границу с востока в поисках убежища в нашей стране. Мы должны подготовиться к такой ситуации».

В 1928 году, спустя всего два года после издания второго тома Гитлеровской «Майн Кампф» и всего за 5 лет до его восхождения к власти, Виллем защитил и опубликовал свою диссертацию по антисемитизму. Молодой голландский ученый, получивший образование и опубликовавший свой труд в Германии, мужественно бросил вызов системе прямо в сердце самого чудовища, что и послужило началом долгой, страшной войны между тен Бумами и нацистами.

Завершив учебу, Виллем начал проповедовать евреям. Несколько дней в неделю он лично посещал еврейский квартал Амстердама, одних вовлекая в дискуссии, другим предлагая Библии. И в типичной для представителя семьи тен Бумов манере он открыл свой дом для всех нуждающихся. Проект назывался Теодотион – дар Божий. Через несколько коротких лет этот самый дом начнет спасать жизни евреев.

Доктор наук Виллем тен Бум

30 января 1933 года президент Германии Пауль фон Гинденбург – под давлением советников своего кабинета и вопреки здравому смыслу^[3] – назначил Адольфа Гитлера канцлером Германии. Королева Вильгельмина, наблюдавшая за ситуацией из Нидерландов, знала, что это назначение сулит неприятности.

«Старый президент Гинденбург все еще формально находился у руля, – вспоминала она, – но Муссолини уже показал нам, как быстро фашистские силы могут добраться до официальной власти. Я не сомневалась, что Гитлер вскоре установит диктатуру».

Придя к власти, Гитлер, не теряя времени, начал преследовать евреев. 1 апреля он объявил однодневный бойкот еврейским предприятиям. По всей стране нацистские солдаты SА^[4] физически не пускали потенциальных покупателей в еврейские магазины. Однако многие немцы тогда возмутились и отказались подчиниться. Например, в Берлине некая Юлия Бонхёффер – девяностолетняя бабушка лютеранского пастора Дитриха Бонхёффера – прорвалась через нацистский кордон, чтобы совершить покупку в еврейском магазине.

Этот однодневный бойкот оказался всего лишь разминкой. Шесть дней спустя нацистское правительство запретило евреям работать на всех государственных должностях, включая школы и университеты, что привело к увольнению всех профессоров-евреев. Кроме того, евреям было запрещено заниматься юриспруденцией или медициной. В общей сложности было принято около сорока двух законов, направленных на дискриминацию евреев. В следующем году было принято еще девятнадцать таких законов, а в 1935 году – еще двадцать девять. Так называемые Нюрнбергские законы, акты 1935 года, лишили немецких евреев гражданства, запретили им вступать в брак с арийцами и даже объявили вне закона внебрачные связи между евреями и неевреями.

В марте следующего года Гитлер приказал своим войскам занять Рейнланд, область, граничащую с рекой Рейн, которую Германия потеряла во время Первой мировой войны. Это был акт агрессии, но международное сообщество – неохотно и пассивно выступающее против возвращения страной своих бывших земель – в большинстве своем хранило молчание. На дипломатической арене Гитлер старался сохранять всеобщее спокойствие, например, Министерство иностранных дел Германии неоднократно заверяло правительство Нидерландов, что Рейх будет уважать их нейтралитет.

Тем летом 1936 года Берлин принимал Олимпийские игры, и Гитлер, желая продемонстрировать лучшие результаты Германии, временно ослабил преследование евреев. Однако после игр, когда большая часть международной прессы покинула страну, нацистские атаки усилились. Теперь евреям запрещалось останавливаться в гостиницах, посещать рестораны или магазины, принадлежащие неевреям, или даже сидеть в парках, отведенных для арийцев.

Нацисты не ограничились преследованием евреев; они охотились и за христианами. В 1937 году они арестовали Мартина Нимеллера, влиятельного берлинского пастора и главу антинацистской конфессиональной церкви. Его преступление, согласно их обвинению, заключалось в «злонамеренных нападениях на государство». Он был оштрафован, получил тюремный срок, но затем освобожден. Однако, услышав новость об освобождении Нимеллера, Гитлер лично приказал повторно арестовать его, и того отправили в концентрационный лагерь Заксенхаузен^[5].

В самой Голландии, однако, до поры все было относительно нормально. В 1937 году кронпринцесса Юлиана вышла замуж за Бернхарда Липпе-Бистерфельда, принца из Германии (в других местах, видимо, подходящих принцев не нашлось). В том же году тен Бумы отпраздновали столетнюю годовщину своего часового бизнеса. Корри гордилась тем, что ее профессиональная родословная восходит к дедушке Виллему, который первым открыл часовую мастерскую в Бейе. Жизнь в Харлеме была мирной, но не прошло и года, как все изменилось.

В марте 1938 года Германия аннексировала Австрию, и около 183 000 австрийских евреев подверглись тем же преследованиям, что и евреи в Германии. К лету того года большинство еврейских предприятий в Рейхе было захвачено немцами.

Осень, казалось, принесла проблеск надежды. 29 сентября премьер-министр Великобритании Невилл Чемберлен и премьер-министр Франции Эдуард Даладье встретились с Гитлером в Мюнхене и подписали соглашение, признающее аннексию Германией Судетской области Чехословакии. По прибытии в Лондон Чемберлен объявил, что Мюнхенское соглашение обеспечило «мир на наш оставшийся век».

Однако в Нидерландах королева Вильгельмина считала иначе. «Главный вопрос заключался в том, чем национал-социализм обернется для остальной Европы», – писала она позднее. «К весне 1938 года, когда Гитлер вторгся в Австрию, ответ для меня окончательно прояснился. Политика Германии приведет к европейской катастрофе».

«Овладев Австрией, Гитлер начал сеять смуту в Чехословакии, жадность Гитлера до чужих земель оказалась неуёмной. Для меня уже стало очевидным, что Гитлер пойдет и дальше, что для него достижение одной цели означало только то, что он мог начать работать над реализацией своего следующего территориального пожелания и что он вовлечет в свою игру всю Европу, как только сочтет, что для этого настало время. Звучит увертюра к вероломному нападению на нашу собственную страну».