РМЖ

Анна Александрова

Предисловие от автора

Я начинала эту книгу раз двадцать, не меньше. Слова не шли, хотя мне точно было что сказать. Я очень-очень хотела ее написать, но каждый раз находила тысячи причин, чтобы отложить работу. И все же я это сделала.

Вот она – книга про болезнь, изменившую мою жизнь к лучшему. Да-да, я не опечаталась – рак молочной железы спас мою жизнь и вернул в нее смысл. Мазохистка? Ну уж точно нет. И пока вы не подумали, что я с легким «приветом», давайте скорее знакомиться.

В популярном сейчас Инстаграме есть такой вид контента, как «N фактов о…». Чтобы не растягивать наше с вами знакомство на долгие страницы, я воспользуюсь приемом и выдам вам 10 фактов о себе. Так вы получите более или менее внятное представление об авторе этой книги и, быть может, поймете, что мы с вами во многом похожи.

Вот мои 10 фактов на сегодняшний день.

Факт № 1. Меня зовут Анна, и мне 38 лет.

Факт № 2. Я живу со своим мужем уже 15 лет (и по-прежнему люблю его).

Факт № 3. У меня два ребенка – одиннадцатилетний сын Руслан и восьмилетняя дочь Настасья.

Факт № 4. Я маркетолог по образованию и всю жизнь проработала в этой сфере.

Факт № 5. Я человек творческий. Мое творчество выплескивается через создание текстов, и эта книга не первый мой литературный опыт.

Факт № 6. Я живу в городе Иркутске (провинциальный сибирский городок с населением 623 тысячи человек).

Факт № 7. Мне всегда катастрофически не хватает времени, и порой я чувствую себя белкой в колесе.

Факт № 8. На мне два кредита и ипотека.

Факт № 9. Я очень люблю котиков.

Факт № 10. Три года назад мне поставили диагноз – РМЖ стадия 2б.

Думаю, вы поняли посыл – я самая обычная русская женщина. По крайней мере, была таковой до тех пор, пока не получила статус онкобольной.

В книге «РМЖ: инструкция по применению» я раскрываю свой личный опыт проживания и преодоления болезни. Я не врач, я не разбираюсь в диагнозах, не умею считывать результаты анализов. Я даже не психолог. Я просто женщина с РМЖ, которая прошла химиотерапию, мастэктомию, лучевую терапию и многое-многое другое. Я могу рассказать, что чувствовала, что видела, как решала те или иные проблемы, как до сих пор продолжаю их решать. Моя книга – это практическая инструкция, написанная опытным пользователем. Но это инструкция к МОЕЙ жизни, ваша модификация может несколько отличаться.

Зачем это мне? Я чувствую – книга действительно необходима. В свое время, узнав о диагнозе, я собирала сведения по крупицам: вытягивала из врачей, штудировала онкофорумы, расспрашивала «коллег по несчастью» в больничных коридорах. Мне катастрофически не хватало информации. Хорошим подспорьем тогда стала книга Дарьи Донцовой «Я хочу жить», она дала мне ответы на многие вопросы, расставила все по полочкам. Дарья, так же как и я, рассказала о собственном опыте. Но временная разница в событиях больше 20 лет, а с тех пор кое-что изменилось.

Почему при столь сильной мотивации мое подсознание сопротивлялось созданию книги? Потому что я знала, что буду вынуждена писать откровенно и честно – про причины, про свои слабости, про интимные моменты жизни. Без них книга была бы неполной, нечестной. Это как раз та информация, которую я так и не нашла в других источниках, а значит, мне пришлось проживать каждую такую ситуацию самостоятельно – через сомнения, страхи и вечный поиск лучшего выхода.

Больше всего я боялась (и до сих пор боюсь), что книгу прочитают мои родители, дети, друзья. Ведь в их картине мира я благополучная мать семейства, которой просто не повезло. На самом же деле, мои скелеты в шкафу гремят костями так, что порою не уснуть. Простите меня, мои родные, за то, что раскрываю душу публично.

Глава 1. Как это было

Начну я с хронологической цепочки событий – как это было, что и за чем следовало. Хочу показать вам картинку целиком, как бы со стороны. А после разберу ее по фрагментам и опишу каждый в режиме микроскопического приближения.

Итак, отматываем время назад и тормозим в июне 2016.

Сын закончил первый класс, фуххх, можно выдохнуть. Последние полгода как белка в колесе: школа – детский сад – работа – школа – тренировки – детский сад. И вроде все хорошо, но устала зверски. Как-то быстро стала уставать – нервная, злая. Еще и грудь поднывает, стала плотная и бугристая.

Набираю в своем бабском чате вопрос: «Девочки, нужен хороший маммолог. Есть контакты или рекомендации? Но чтоб прям хороший. А то уже у 2-х лечилась, ни черта не помогает. Мастопатия».

Минут через 5 звонок от Маши:

– Что болит? Давно болит? Анечка, езжай в онкологию. У них там и врачи и оборудование хорошие. Ну и чтоб сразу все страхи-подозрения снять. Проверят прицельно на онко.

К совету я прислушалась, на консультацию записалась. Спасибо, Маша.

Первичный прием был быстрым и закончился весьма неприятной процедурой – пункция из уплотнения на груди. Больно, но терпимо. Результаты анализов через 10 дней… Это все, что я помню.

Зато день повторного приема отложился в памяти хорошо. Это была пятница, я отпросилась с работы пораньше. Город сиял в предвкушении выходных. Я шла по старым улочкам, жмурилась от яркого солнышка, улыбалась своим мыслям. Чувствовала себя такой легкой и красивой тогда. Я сильно похудела к лету и была очень довольна собой. Дурында.

Врач, женщина примерно моего возраста, долго-долго смотрела в результаты анализов, а затем заговорила, осторожно подбирая слова:

– Я выдам вам направление на полное обследование в диспансере, возможно, придется делать операцию.

– Плохие анализы?

– Не очень хорошие.

– У меня рак?

– Ну, пункция не дает сто процентов достоверного результата, надо дообследоваться.

Потом были бумажки, направления, какие-то рекомендации. В ушах звенело, сердце падало и опять подпрыгивало, застревая комом в горле. Вышла из консультации, забежала в ближайшую подворотню и взвыла. Страшно, однако.

Весь последующий год был богат на события. В июле 2016 мне сделали так называемую диагностическую операцию – резекцию. Ее назначение в том, чтобы взять для анализа достаточный объем материала. Кажется мне, что врачи на тот момент уже не сомневались в диагнозе, хотя и не озвучивали его вслух. Резекция же была необходима, чтобы уточнить стадию, понять, какой вид опухоли засел в моей груди и как к ней подступиться.

По результатам гистологии и компьютерной томографии определили, что у меня гормонозависимая опухоль правой молочной железы T3N0M0G3 (расшифровку этого цифробуквенного кода дам позже).

Лечение начали по классической схеме. В августе мне отключили яичники (укол «Золадекса») и назначили первый курс химиотерапии. Всего шесть курсов.

В ноябре 2016 химиотерапия закончилась, я начала готовиться к мастэктомии. В процессе предоперационного обследования, куда обязательно входила консультация гинеколога, у меня заподозрили метастаз в яичник, и основную операцию пришлось отложить. Вместо этого в декабре 2016 мне сделали диагностическую лапароскопию (прокол, а не полостной разрез). Опасения не подтвердились – в яичнике не было злокачественных образований.

Все подготовительные исследования были готовы, и мой хирург решил более не откладывать операцию. Мастэктомию назначили на 11 января 2017.

Я настояла на том, чтобы вместе с удалением груди мне сделали одномоментную маммопластику. Для меня это было важно, и это был мой осознанный выбор. Поэтому молочную железу и прилегающие к ней ткани убрали, края сшили, а под кожу установили эспандер – тканевый «расширитель», который в течение последующих восьми месяцев заполняли жидкостью. Таким образом кожа потихоньку растягивалась и создавался карман для полноценного имплантата.

С временным эндопротезом я прожила до сентября 2017. За этот период я успела пройти полный курс лучевой терапии и начала гормонотерапию («Тамоксифен»).

При всем при этом моя социально-бытовая жизнь не останавливалась и даже не притормаживала. Я в полном объеме выполняла роль матери, жены, дочери, я продолжала работать.

В сентябре 2017 я была готова вновь лечь под скальпель – меня ожидала завершающая часть пластики. И это была самая долгая моя операция, она включала работу на обе груди. Временный расширяющий эндопротез заменили на постоянный. А еще удалили левую, здоровую пока молочную железу и также установили имплант.

Зачем удаляли здоровую грудь? Это опять же мой выбор, я настояла. В левой молочной железе были доброкачественные образования (фиброаденомы), я боялась, что со временем они могут стать злокачественными. Поэтому, несмотря на то что в радикальном удалении нужды не было, я уговорила врачей убрать всю молочную железу. Подробности расскажу позже – в главе про операции.

И, в общем-то, на этом все, я надеюсь. С момента последней операции прошло уже два года. Раз в 4–6 месяцев я посещаю своего хирурга, прохожу все необходимые обследования, сдаю кровь на онкомаркеры. В остальном моя жизнь не отличается от жизни полностью здоровых людей. Верю, что так оно будет и впредь.

---