И конечно этим балом всё не ограничилось. Когда они поняли, что попали в западню, было уже поздно что-то делать. Джарри рвал и метал, но ничем не мог помочь. Знали бы они, что король лишь разрушает и губит всё, к чему прикасается, они бы уехали, спрятались с братом, хоть на край страны. А теперь вот… Юлла всхлипнула и в испуге зажала рот руками. Если услышит хозяин этого дома и снова придёт к ней, она, кажется, сойдёт с ума от страха. Ей чудились в темноте его шаркающие шаги. А временами грезилось, что она уже на грани безумия. Нет! Лучше вернуться в грёзы. Вспомнить. Иначе правда от неё самой уже ничего не останется.

Она стоит на балконе. От танцев кружится голова. И ещё невыносимо душно. Она не рада каждый день танцевать. Но королю не отказывают. Да он и слышать ничего не хочет об отказе. Ей улыбаются. Перед братом вдруг открылись все двери, но на сердце тревожно. Она не хочет такой славы. Ей слишком тяжело от этого.

– Прекрасная леди! – Голос сзади заставляет едва ли не подпрыгнуть и резко развернуться. Его Величество собственной персоной. Что ему нужно? Зачем он пришёл?

– Ваше Величество, – Юлла приседает в реверансе.

– Оставим церемонии леди Юлла. – Он улыбается ей. – Вы нравитесь мне. Больше того – я без ума от вас. Вы прекрасны, как свежий цветок, покрытый утренней росой.

Он подходит к ней, наклоняется и берёт её за подбородок. Сейчас он её поцелует. Он привык брать своё, не спрашивая согласия. Но Юлла не хочет этого. Всё в груди сжимается в комок. Она боится короля. Он тянется к ней и всё происходит слишком быстро. Пощечина, и она отступает назад. А в глазах короля загорается нехорошее пламя. Боже, что она наделала?!

– У вас есть время до завтрашнего утра, чтобы загладить свою ошибку, леди Юлла. И вам придётся для этого очень постараться. Иначе, моя месть будет страшной.

Он криво улыбается и отходит, потирая щёку.

Его месть действительно оказалась страшной. О, они с Джарри даже не знали, насколько! Джареда бросили в тюрьму, а она… она теперь здесь. И лучше бы ей было вообще не появляться на свет.

Она сжалась в комочек, боясь задремать хоть на минуту. Задремать и пропустить, как придёт хозяин этого дома, чудовище.

Пико

Устав лежать без сна, он встал и похромал на кухню. Нужно было приготовить еду и помыть посуду. Спина болела больше обычного. Значит будет непогода. Надо бы пойти проверить силки. Всё равно их снесёт ветром. Ветра здесь ураганные и даже деревья не защищают.

В кухне было тихо. И всё-таки Пико словно слышал её дыхание. Чувствовал. И ни на секунду не забывал про свою гостью. Она так и сидела в углу, сжавшись в комок. Печка потухла. В доме похолодало. Но она даже не дрожала. Он похромал к ней. Девушка спала. Глаза закрыты, только тихо вздрагивали ресницы. Дотронуться до неё? Непреодолимое желание прикоснуться к волосам, потрогать это живое золото, завладело им. Но Пико удержал себя. Снова увидеть в её глазах ужас… Почему-то от этого было больно где-то в груди.

Но, наверное, она замёрзла. Слишком уж холодно на полу, даже он чувствовал. Он вернулся в комнату, стащил с кровати старое одеяло и накинул на неё. Девушка вздрогнула. Показалось, что она сейчас проснётся и снова оттолкнёт его. Но она не проснулась. Только вздохнула чуть слышно. И Пико отошёл. Лучше бы ему не попадаться ей на глаза, когда она проснётся. Да по правде говоря он вообще не хотел, чтобы она видела его и не знал, что с ней делать. А вот самому хотелось только усесться в углу да наблюдать за ней. Смотреть, впитывать красоту. Такая живая. Как мотылёк в его берлоге.

Пико вздохнул и похромал к печи, готовить кашу. Нехитрые движения. Туда-сюда. Насыпать крупы, налить воды, размешать, да поставить горшок в печь. Закончив, он присел на лавку у стола. Он часто так сидел, наблюдая в единственное закопчённое окно за погодой на улице. Небо хмурилось и ему было необычайно печально. Так что и дышать тяжело.

Вдруг в углу у печи раздался шорох. Пико повернулся. Девушка не спала. Только сидела и из-под одеяла и пугливо смотрела на него, готовая трепыхаться в паутине до последнего, как мотылёк.

Ему бы отвернуться, но он не мог. Тоже сидел и смотрел на неё, боясь спугнуть неловким движением. А потом всё-таки встал помешать кашу. Девушка моментально отпрянула к стене. Она словно хотела слиться с ней, вжаться в неё. Так, чтобы стать как можно незаметнее. Пико не смотрел на неё, только чувствовал всем своим существом. Он вытащил горячую кашу, да поставил на стол. Потом разлил по тарелкам и громко произнёс:

– Иди есть.

Звучало грубо, наверное. Да только он не умел иначе.

Она помотала головой и ещё больше вжалась в стену. Он пугал её. А почему-то пугать не хотелось. Тогда он быстро поел кашу, сполоснул тарелку в тазу и положил на лежанку сушиться. А сам похромал на улицу, проверить силки. Пусть поест, пока его нет. Он не будет ей мешать.

На улице всё сильней и сильней темнело. Ветер рвал с деревьев последние запоздалые листья. Пико побрёл в лес, надеясь на добычу. И верно. В силки набилось много всякой живности. Хороший улов. Охотники много дадут за него.

Когда первые капли дождя упали на пожухлую траву, он уже торопился домой. Открыл дверь, оставив мешок со зверьём в сенях. Надо будет заняться им на досуге. И похромал вниз по лестнице.

Первым делом войдя, он поискал девушку глазами. И ничего с собой не мог поделать. Она всё так же сидела забившись в углу у печи, вот только каша на столе вся была съедена. Хорошо. Пико понял, что был бы не рад, если бы она умерла.

Он подошёл, взял тарелки и тоже сполоснув, вернул на место. Потом поправил огонь в печи. Надо бы дров наколоть. Да только вот дождь зарядил так, что и из дома не выйдешь. Да он и привык сидеть здесь, в логове, что и домом то назвать сложно, в темноте и сырости, словно наказывая себя за уродство. Книг не читал, грамоте обучен не был. Лишь труд – в доме и на небольшом огороде, чтобы прокормить себя. Он бы, верно, и не старался так сильно. Но смерть от голода – самая глупая из смертей, а здоровьем Господь наградил его отменным, словно в противовес уродству.

Пико мельком глянул на девушку, что продолжала всё так же сидеть, сжавшись в комок и глядя в темноту и похромал на двор. Надо было подготовить шкурки для охотников.

Он работал до вечера, ни на секунду не забывая о том, что в его дом заглянул мотылёк. Редкое создание и такое красивое. Он любил наблюдать за насекомыми, да, по правде сказать, у него иной раз и не было других занятий. Его берлогу бабочки и мотыльки не любили – слишком темно там было и тесно. Но иногда всё же залетали. И тогда Пико осторожно, стараясь не повредить крылья своими грубыми пальцами, сажал их на свою ладонь. В неволе они не жили долго. Наверное, тоже пугались его уродства.

Закончив свою работу, Пико вернулся на кухню. Разогрел еду и снова предложил девушке. Она снова промолчала. Если бы он не слышал её тонкий голосок, то подумал бы, что она немая. Тогда он встал, взял тарелку и поставил на пол возле неё. Она подняла на него глаза, вздрогнула и попыталась заползти ещё дальше. Но он отвернулся и отошёл, слыша за спиной, как она зашевелилась. Наверное, всё-таки принялась есть.

Пико уселся возле окна, но смотрел больше не на улицу, где уже стемнело, да ветер шумел в кронах деревьях, завывая всё сильнее и сильнее, а то и дело поворачивался к девушке. Она жадно и торопливо поела и поставила тарелку на пол. И снова свернулась в клубок.

Снова будет спать на полу? Нет, это для неё, такой красивой, ей не место на полу.

– Иди спать. – сказал он и шагнул к ней. Девушка снова вытянула руки вперёд, словно защищаясь, и он увидел, что глаза её блестят от слёз. – Там твоя кровать. – И он указал рукой на свою комнату. Кровать была только одна. А он? Он потерпит как-нибудь. Свернётся возле печи. Ему не привыкать спать и на голой земле. Если бы Его Величество не решил, что ему нужно личное чудовище, что пугает народ, так что те боятся и сунуться в королевский лес, то он бы давно умер от голода и холода.

Девушка осторожно встала и быстро метнулась туда, в комнату, куда он показывал. Вот и хорошо. А он устроится на полу.

Глава 2

Юлла

Ей было страшно, пусть и не так, как вчера или несколько дней назад, когда личная гвардия короля ворвалась в их дом и именем Его Величества опечатала его. Джарри бросила в тюрьму, а её… Её – вот сюда. Юлла снова всхлипнула. Ей было грустно и больно и страшно. И столько всего и… Совсем недавно они отпраздновали её восемнадцатый День Рождения. И было ярко, светло и радостно. И Джарри смеялся и немногие подруги, которых она пригласила – тоже весело заливались, слушая его шутки. Где он теперь? И неужели она никогда больше не услышит ничего про брата? Но гвардейцы, что везли её сюда, ясно дали понять, что стоит ей сбежать отсюда, вырваться из лап чудовища и вернуться в столицу, как Джарри умрёт.

Юлла закусила губу, стараясь не всхлипывать. Потому что слёзы так и норовили сами навернуться на глаза. А в этой берлоге и так ничего ни видно. И как её хозяин ещё не ослеп от темноты? Мысли её снова вернулись к настоящему. Юлла попыталась рассмотреть комнату, в которой оказалась. Низкая маленькая каморка, в которой всего-то было, что одна нехитрая кровать, сколоченная из досок, да полки – просто деревяшки, прибитые к стене. И никакого окна.

Стемнело. И ветер так страшно шумел за окном, что, казалось, вся избушка содрогается от его порывов. Юлла сжалась в комок на чужой кровати и натянула себе на голову одеяло. Накрылась с головой, как всегда делала в детстве, когда было слишком плохо и тяжело. Словно пряталась от всего мира.

---