– Привет, милая.

– Ты нарочно? – в ее голосе обида и это опять же моя вина.

– Нет, прости. Я случайно перепутал эти проклятые смски. Надо было лучше позвонить.

– Она увидела?

Ида знает о Насте, но она та, кто принимает эти условия. Изначально принимала, хотя не скрывает того, что хотела бы их изменить.

– Нет. Надеюсь… На самом деле я не уверен в этом до конца. Прошло почти пятнадцать минут.

– Ясно. Я хотела, чтобы ты поговорил с Ангелиной.

– Конечно.

Жду, когда моя дочка возьмет телефон и быстро смотрю на экран. Пусто.

Неужели она успела увидеть?

– Папа? – слышу голос моей девочки и тут же улыбаюсь.

– Привет, принцесса. С Новым годом.

– И тебя, папочка. Ты скоро приедешь домой? – этот вопрос ударяет меня, как и всегда, в самое сердце.

Меня разрывает на части как две женщины, которые делят его пополам, как двое моих детей, что рвут душу.

А невозможность простого выбора уничтожает.

– Я приеду послезавтра, дочка. Потерпишь немного?

– Конечно, папочка.

– Обещаю провести с тобой очень много времени, играя в ту игрушку, что подарю тебе.

– Какую? – голос перестает быть грустным.

– Но ведь это подарок. Ты же у меня терпеливая умница?

– Да. Я терпеливая.

– Значит, второго января ты получишь свой подарок.

– Хорошо, папочка.

– Мама уже подарила второй подарок?

– Да, – визжит дочка. – Она такая красивая, самая-самая красивая куколка на свете.

– Я рад, что тебе понравилась кукла, мой ангел, – она громко зевает, и я улыбаюсь. – А теперь, ты должна ложиться спать.

– Хорошо. Спокойной ночи. Я тебя люблю.

– И я тебя люблю. Сладких снов.

В трубке слышится шорох.

– Второго? – в ее голосе разочарование. Я планировал провести Новый год с Настей и сыном, а первое с Идой и дочерью.

– Малыш, мы это обсуждали.

– Я знаю, просто… Ладно, это новогодняя ночь, и я тебя очень люблю, чтобы портить ее выяснением отношений. Не сегодня.

– Спасибо. С Новым годом, милая.

– И тебя.

– Я тебя люблю.

– А я тебя. Мне нужно идти.

– Хорошо. Мы будем ждать тебя, Игорь.

– Я буду очень скоро.

Закрыв глаза, я слышу короткие гудки в динамике.

Черт возьми.

Решительно открываю список последних контактов и уже нажимаю номер жены, как мне приходит смс от нее.

«С Новым годом, любимый.

Мы пускали фейерверки на улице. Забыла телефон».

После моей ошибки теперь, кажется, что каждое слово в ее сообщении содержит свою интонацию не самого положительного ключа.

Поэтому набираю все равно.

– Алло?

– С Новым годом, милая.

– И тебя, Игорь. Иван, – слышу, как она сразу же зовет сына. – Папа звонит.

– Папа, с Новым годом. Там были такие клевые салюты. Соседняя многоэтажка стреляла с крыши, представляешь?

– С Новым годом сынок, – перебиваю поток его восхищений. – Я рад, что тебе понравилось. Вы уже зашли домой?

– Да. А мы будем завтра пускать, когда ты приедешь?

– А ты бы хотел? Я планировал это сделать в доме твоей бабушки, но меня там нет, думаю, это сделали уже за меня.

– Жаль. Я бы посмотрел еще. Лизка так засмотрелась, что упала в сугроб, – дальше слышу визг племянницы, и трубку снова берет Настя.

– Значит, у вас там весело?

– О да. Очень.

Но я слышу ее голос, и в нем ни капли радости нет.

– Настен, прости, что меня нет. Умоляю, милая.

– Все… Все хорошо, я ведь уже сказала. Просто не обращай внимания, ладно?

– Я не могу. Я чувствую свою вину перед тобой и сыном.

– Вину? – голос едва слышен.

– Я очень тебя люблю, родная. Хочу, чтобы ты это знала. И обещаю, что такого больше не повториться.

– И я тебя, – ее всхлип завершает звонок.

Сижу и не могу пошевелиться, даже просто сделать вдох кажется преступлением.

– Что-то не так.

Опускаю телефон и смотрю на потухший экран.

Мы заканчиваем выгрузку товара к двум часам ночи. В три я уже нахожусь в дороге.

Ехать еще два с половиной часа, и я буду дома лишь к шести, а если метель усилится, то к семи или в начале восьмого.

Все изначально пошло не по плану. Эти не определившиеся перед самым праздником закупщики, заболевший торгпред, которого пришлось сменить мне. И вот финал – рыдающая жена.

Я не знаю, что меня ждет дома. Я даже не понимаю, что произошло. И если дело не в смс, то я буду рад любой катастрофе даже вселенского масштаба.

Я не представляю своей жизни без Насти и сына. Так же, как и без Иды с Ангелиной.

Я люблю двух женщин. И люблю их уже десять лет. И я не потеряю ни одну из них.

Глава 3. Осознание

Настя

Мне в руку мама вкладывает пластиковый бокал. В него наливают шампанское. Кто-то кричит, пытаясь быть громче салютов, произнося свой праздничный тост. Я пью.

Будто запрограммированный робот. Мои движения автоматизированы.

Я поднимаю руку, в которой держу телефон с погасшим экраном и нажимаю кнопку блокировки. Когда большой экран смартфона загорается, я снова вижу это проклятое сообщение. Не эту подделку фальшивую, что он отправил во второй раз. А то, что он удалил.

И да, я не считаю это ошибкой. Как бы мне ни хотелось окружить себя этим отвратительным самообманом, я не могу этого сделать.

Ошибка – это исправленное функцией т9 слово, а не перепутанное «сын» и «дочь».

– Господи, – шепчу дрожащими губами, чувствуя, как меня накрывает волной паники, несущей за собой ураганом правду.

Кто-то толкает меня в плечо, прямо за секунду до того, как я перестала бы себя сдерживать и разрыдалась. Звучит смех. Поворачиваюсь и вижу, что это смеющиеся друзья семьи скользят по снегу и неловко пытаются удержаться.

Предполагалось, что я буду одна из них. Я планировала это веселье, я его желала.

Я смотрю на сына, смеющегося с племянницей, упавшей в снег. Смотрю на маму, сестру и остальных людей и ничего не чувствую, кроме дрожи и шипящего шума в ушах, который затмевает какофонию вокруг.

Подхожу к маме и хочу сказать, что уйду в квартиру. Мне это необходимо. Фактически жизненно важно, но меня за руку берет сын.

– Весело, да мам?

Он так задорно смеется, что я просто не могу взять и бросить его. Впустить истерику в себя и дать ей полное раздолье. Или даже просто испортить настроение.

Я мать.

Я не могу так поступить.

– Весело, сынок, очень, – обнимаю его за плечи и целую в макушку онемевшими губами.

Проглатывая подступающую боль, я остаюсь и когда мама поворачивается, улыбаюсь ей, оставляя глаза блестеть. Это Новый год, я ведь могу просто расчувствоваться из-за банальной ностальгии праздника? Так ведь?

Поднявшись обратно в квартиру, я иду к бабушке, чтобы посмотреть, как она. Ей уже восемьдесят два, и она легла спать в одиннадцать. Поэтому я тихо заглядываю к ней и увидев, что она спокойно отдыхает, закрываю дверь.

Отвоевав минутку тишины оставшись наедине с мыслями в ванной комнате, я собираю все силы и открываю сообщение мужа.

Отвечаю Игорю сухо, но так чтобы не выдать состояние, мне нужно поразмыслить и выхожу к остальным. Да только он еще и звонит.

После короткого разговора я не выдерживаю на словах о том, что он меня любит.

Именно это бьет сильнее всего, и я плачу, стараясь быстро убежать с глаз окружающих, пока никто ничего не заметил.

– Настя? – мама выходит ко мне на балкон и смотрит потерянно. – В чем дело? Ты пулей вылетела сюда, что случилось? – она смотрит в тусклом свете на мое лицо и заметив влагу на щеке, касается ее пальцами. – Ты плачешь?

– Не знаю, мам.

Я не уверена, что хочу говорить ей сейчас обо всем. По сути, я даже не разобралась ни в чем. Что я могу рассказать?

У нас с ней очень доверительные отношения. Но мама никогда не лезла в мою семью, если я не просила совет по какому-то вопросу. И даже с учетом всех вводных данных, я не могла сейчас даже найти слова, которые могли все произошедшее передать ей.

На мое малозначительное объяснение мама ничего не говорит. Встает рядом, и мы вместе смотрим в окно.

– Ты всегда любила этот праздник больше остальных. С самого детства. Я понимаю, почему ты так расстроилась сегодня, Настенька.

Это правда. Я до смешного сентиментальная. По любому поводу не плачу, но все же… Сейчас она решила, что я просто расчувствовалась.

– Я бы хотела, чтобы дело было только в этом, – отвечаю сдавленным голосом.

– Но это не так. Я уже поняла.

– Далеко не так, мам. У меня заплетается язык, когда я думаю, с какого предложения начать говорить.

– Тогда начни с того, что он сделал?

– Изменил, – слово оседает на языке пеплом, оставляет горький привкус и отвращает.

– Что? – мамин голос превращается в шепот.

– И у него, кажется, ребенок есть, от другой женщины… Ребенок, мам… Он… Господи…

Прикладываю руку к губам и пытаюсь сдержать рыдание. Я не могу поверить, что говорю это вслух. Проговариваю каждое слово…

– Стой, стой, стой, – мама обнимает меня и садится со мной на пол, потому что ноги держать перестают. – Ты уверена, Настя?

– Да, наверное… – совершаю пару вдохов, чтобы начать говорить без заикания. – Он написал мне сообщение, что поздравляет с Новым годом меня и дочку.

– Может…

– Ошибка? – горько усмехаюсь.

---