Оппортунистка

Таррин Фишер

Посвящается разбитым сердцам

© Сергеева А., перевод на русский язык, 2024

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

Глава 1

Я – Оливия Каспен, и если я что-то люблю, то превращаю это в настоящую катастрофу. Не специально… но и не случайно. Одного из выживших после моей ядовитой, извращенной любви я вижу прямо сейчас. Он стоит почти в ста метрах от меня, перебирая старые пластинки.

Калеб. Его имя перекатывается в голове, как шипастый железный шар, вскрывая давно зарубцевавшиеся чувства. Мое сердце словно пытается выскочить из груди, и все, что я могу, – это стоять и смотреть. Прошло три года с нашей последней встречи. Тогда он предупредил меня держаться от него подальше. Я вдыхаю влажный воздух и пытаюсь взять под контроль свои глупые эмоции.

Я хочу подойти к нему. Хочу увидеть ненависть в его глазах. Нет, это глупо. Я поворачиваюсь, перехожу на другую сторону улицы, к своей машине, и в этот момент ноги меня подводят. Кончики пальцев покалывает нервный азарт. Сжав кулаки, иду обратно к окну. Это моя часть города. Как он смеет здесь показываться?

Он склоняется над коробкой с музыкальными дисками и оборачивается, глядя на что-то за своей спиной: я вижу его характерный профиль. Сердце сжимается. Я все еще люблю его. Осознание этого меня пугает. Я думала, что уже все пережила. Думала, что легко справлюсь с этой случайной встречей. Я ходила на терапию. У меня было три года, чтобы…

Оставить все в прошлом. Свариться в чувстве вины.

Я бесцельно копаюсь в себе еще какое-то время, а затем разворачиваюсь спиной к Калебу и музыкальному магазину. Я не могу. Не хочу снова в этом увязнуть. Хочу спуститься с крыльца – и вдруг тучи, нависающие над Майами уже неделю, внезапно издают оглушительный грохот, подобно старым трубам. Я не успеваю сделать и двух шагов – ливень обрушивается на тротуар, и моя белая блузка мгновенно намокает. Я быстро возвращаюсь под навес на крыльце. Смотрю на своего старого «Жука» сквозь дождь: нужно только пробежаться немного – и я уже буду на пути домой. Но мысли о побеге прерывает голос незнакомца. Я отшатываюсь, не уверенная в том, что обращаются ко мне.

– Красное небо – к беде.

Разворачиваюсь и вижу мужчину – он ближе, чем позволяют приличия. Удивленно ойкнув, отступаю на шаг. Он сантиметров на тридцать выше меня – весь мускулистый, хотя это и не делает его привлекательнее. Держит руки под странным углом – пальцы напряжены и расставлены в стороны. Мой взгляд цепляется за бородавку в центре лба, похожую на мишень.

– Что?

Я растерянно встряхиваю головой. Пытаюсь увидеть Калеба за его плечом. Он все еще там? Стоит ли мне войти в магазин?

– Это старая примета у моряков, – мужчина пожимает плечами.

Перевожу взгляд на его лицо. Оно кажется смутно знакомым. Размышляя, стоит ли послать верзилу подальше, одновременно пытаюсь вспомнить, где видела его прежде.

– У меня есть зонт, – он поднимает зонт с цветочным узором и пластиковой ручкой в виде маргаритки. – Могу проводить вас к машине.

Я смотрю на небо – оно и правда кажется мрачно-красным, – и меня пробирает дрожь. Мне хочется, чтобы этот мужчина оставил меня в покое. Я собираюсь так и сказать ему, но тут мне приходит в голову мысль: а если это знак? Небо красное. Нужно убираться отсюда!

Разглядывая облупившийся лак на ногтях, я обдумываю его предложение. Я не суеверна, но у незнакомца есть зонт, под которым будет сухо.

– Нет, спасибо, – говорю я.

Оглядываюсь на магазин – и понимаю, что все уже решила.

– Ладно. Надвигается ураган, но как хотите.

Он снова пожимает плечами и уходит в дождь, не открывая зонта.

Я смотрю ему вслед. Он идет, согнув широкую спину, будто прикрывая ею от ливня остальное тело. Он и правда огромный. Через несколько секунд он исчезает за завесой дождя. Я откуда-то его знаю – но я точно запомнила бы такого дылду, если бы встречала его раньше. Поворачиваюсь к магазину. Яркие буквы на вывеске складываются в надпись: «Музыкальный гриб». Заглянув в окно, я ищу Калеба. Он стоит там же, где и раньше, в разделе с регги. Даже отсюда видно, как он слегка хмурится.

«Он не может выбрать», – думаю я. И морщусь, запоздало осознав, что именно я делаю. Я больше не знаю его. Я не могу понять, о чем он размышляет.

Я хочу, чтобы он поднял голову и увидел меня, но этого не происходит. Поскольку я больше не хочу топтаться у крыльца, как маньячка, я собираюсь с духом и захожу внутрь. От кондиционера сразу становится холодно – я дрожу. Слева от меня – высокий стеллаж с бонгами: я прячусь за ним и достаю зеркальце, чтобы проверить, как я выгляжу.

Украдкой поглядывая на Калеба, я поправляю пальцем смазавшийся макияж под глазами. Наша встреча должна казаться совершенно случайной.

Передо мной стоит бонг в форме головы Боба Марли. Я смотрю в его стеклянные глаза и репетирую удивленное лицо. Как же низко я пала! Я сама себе отвратительна. Пощипав себя за щеки, чтобы не казаться такой бледной, я выхожу из своего укрытия.

Ну что ж. Как говорится, пан или пропал.

Я громко стучу каблуками по линолеуму, направляясь к парню. С таким же успехом я могла бы нанять глашатая, чтобы объявлять о своем прибытии. Но, как ни странно, Калеб взгляда не поднимает. Кондиционер включается снова, когда я уже в нескольких метрах от него. Кто-то привязал к вентиляционной решетке зеленые ленточки. Они начинают танцевать на ветру, и я чувствую запах. Это запах Калеба: мята и апельсин.

Я так близко, что вижу изгибающийся вокруг его правого глаза шрам – когда-то мне нравилось его касаться. Присутствие Калеба в комнате ощутимо почти физически. Все женщины вокруг – и старые, и молодые – бросают на него взгляды и хотят быть к нему ближе. Целый мир склоняется перед Калебом Дрейком, а он об этом даже не знает. Жуткое зрелище.

Я встаю рядом и тянусь за диском. Калеб, не реагируя на мое присутствие, переходит дальше по алфавитному списку исполнителей. Я следую за ним, и как только оказываюсь ближе, он поворачивается ко мне всем корпусом. Я застываю: мне вдруг хочется сбежать. Неловко шаркаю пятками по полу, а он смотрит на меня – так, будто видит впервые. Взгляд его останавливается на пластиковой квадратной коробке с диском у меня в руке. А затем, спустя три года после последней встречи, я слышу его голос.

– И как они, хороши?

Волна шока отходит от сердца, течет по венам и оседает свинцовой тяжестью в желудке.

Он говорит все с тем же разбавленным британским акцентом, который я помню, но в голосе нет той злости, которую я ожидала услышать. Что-то не так.

– Э-э-э…

Он снова смотрит на меня. Разглядывает так, будто мы не знакомы.

– Прости, я не расслышал. Что ты сказала?

Черт, черт, черт.

– Они, э-э, вполне ничего, – говорю я, засовывая диск обратно в стопку.

Молчание длится несколько секунд. Вероятно, он ждет, что я заговорю первой.

– Эта группа не совсем в твоем вкусе.

Он кажется озадаченным.

– Не в моем?

Я киваю.

– А какие у меня, по-твоему, вкусы?

Его глаза смеются. В уголках рта заметен намек на улыбку.

Я вглядываюсь в его лицо, ища подсказку к игре, которую он затеял. Раньше я легко читала его мимику: каждое выражение лица было всегда уместно и выразительно. Сейчас он кажется спокойным и немного заинтересованным. Я осторожно отвечаю:

– Ну, тебе нравится классический рок… но я могу ошибаться.

Люди меняются.

– Классический рок? – повторяет он, глядя на мои губы.

Я невольно вздрагиваю от внезапного воспоминания о том, как он смотрел на мои губы раньше. Разве не так все когда-то начиналось?

– Прости, – говорит он, опуская взгляд. – Это очень неловко, но я… ну… в общем, я не знаю, какие у меня вкусы. Вернее, не помню.

Я пялюсь на него во все глаза. Это что, какая-то тупая шутка, чтобы отомстить мне?

– Ты не помнишь? Как ты можешь не помнить?

Калеб проводит ладонью по шее – мышцы упруго ходят под кожей.

– Я потерял память после аварии. Знаю, звучит как сюжетный поворот из какого-нибудь фильма. Но правда в том, что я понятия не имею, что мне нравится или нравилось раньше. Извини. Не знаю, зачем я тебе это говорю.

Он поворачивается, чтобы уйти, – видимо, его спугнуло мое потрясенное лицо. У меня такое ощущение, будто кто-то перемешал мой мозг миксером. Ничто больше не имеет смысла. Ничего не сходится. Калеб не знает, кто я. Калеб не знает, кто я! С каждым его шагом к двери я испытываю все больше отчаяния. Голос в моей голове кричит: «Останови его!»

– Постой, – говорю я едва слышно. – Подожди… подожди!

На этот раз я кричу, и несколько человек оборачиваются на крик. Игнорируя их, я концентрируюсь на спине Калеба. У двери он поворачивается ко мне. «Соображай быстрее! Быстрее!» – проносится у меня в голове. Показав ему жестом, чтобы он подождал меня, я бросаюсь к секции классического рока. Быстро нахожу нужное – его любимый диск. Возвращаюсь, крепко сжимая его в руках, и останавливаюсь в паре метров от Калеба.

– Тебе это понравится, – говорю я, бросая диск ему.

Целюсь я так себе, но он грациозно ловит брошенное и улыбается почти грустно.

Я смотрю, как он идет к кассе, расплачивается и исчезает из моей жизни – снова.

Привет – и пока.

---