Олди: Можно, но оно умрет. Сами задумайтесь: легко ли в человеке поменять местами разные части тела?

– Допустим, сперва дать завязку, а потом начать экспозицию…

Олди: Похожий технический прием есть, но он делается немножко иначе. Мы его для себя называем «завлекалочкой» – когда в самом начале романа дается в виде пролога одна-две страницы текста из середины. Для рассказа это, как правило, не годится, а вот для романа – иногда работает. В частности, у Мак-Каммона в романе «Кусака» в начале дан фрагмент – эпизод из второй трети романа, ближе к финалу. Читаешь – ничего не понятно: кто такой, что делает, но что-то очень интересное происходит. Героя на мосту жрет монстр. Всем читателям мигом делается страшно интересно. Что за монстр, откуда, кто герои… Эффект: мешком по голове – тресь! И потом уже, на волне интереса, начинаешь читать – а где это, а как это…

Но классическая композиция все равно сохраняется. Экспозиция, завязка – на месте. Просто автор выдернул кусок из развития действия и воткнул в начало. Мы с Валентиновым то же самое сделали в романе «Нам здесь жить». Мы ж понимаем – читателя, случается, надо разбудить, он уселся в зале в уютное кресло, он еще дремлет… Но если вы начнете с завязки, с зерна конфликта, не дав экспозиции, то читатель вряд ли поймет, на чем основывается конфликт, почему герои вдруг повздорили, и так далее. Это иногда бывает в «инверсированных» детективах, когда эпизод дается «с конца», а потом начинается раскручивание действия в обратном направлении. Редкий прием, довольно сложный. Чтобы его хорошо применить, с одной стороны не раскрыв читателю все карты и держа в напряжении, а с другой стороны следя, чтобы действие не развалилось на части – надо быть большим мастером.

– Итак, движущей силой художественного произведения является конфликт. Есть ли закономерности, когда этот конфликт должен ясно проявляться?

Олди: Всегда.

– Нет, понятно, что в течение книги он ГДЕ-ТО ДОЛЖЕН проявиться…

Олди: Не «где-то». Везде. Абсолютно везде. С момента завязки. Прежде он еще не завязался, зерно не брошено в землю, в экспозиции его в чистом виде может и не быть, хотя и там витают некие дуновения. Но едва произошла завязка, главный конфликт произведения должен присутствовать в каждом дыхании. В театре это знают все. Поэтому режиссер сидит и кричит из зала в любом эпизоде: «Конфликт, конфликт вытаскивай! – куда он пропал?». И разговор, повторяем, идет не о конфликте, как столкновении конкретных персонажей. Ну, давайте для примера назовем какое-нибудь произведение, всем известное…

(Голос из зала: «Мастер и Маргарита».)

Олди: «Мастер и Маргарита», отлично. В чем конфликт? Косный социум и талант? – а где в поведении Воланда этот конфликт присутствует? Садимся, думаем, ищем. Наша задача: найти конфликт, который присутствует ВЕЗДЕ. Это очень сложная задача – вычленить основной конфликт. Но его признак должен присутствовать абсолютно везде, и ни один из персонажей не должен его обойти. Найдете – будет все нормально. Другое дело, что конфликт не всегда должен выпирать наружу в явственно зримом виде. Но подспудно он должен наличествовать все время.

Держать его на протяжении большого романа – страшно тяжело. Конфликт «Ромео и Джульетты», столкновение любви и ненависти, будет присутствовать и в поведении Меркуцио, и в поведении Бенволио, и в поведении кормилицы! И в поведении монаха Лоренцо. Вот, скажем, в Гамлете конфликт ДОЛГА и ПОЛЬЗЫ. В рамках этого конфликта действует Полоний, который выбирает пользу, и Клавдий, и Гамлет, и королева, и Горацио, и Фортинбрас, и Розенкранц с Гильденстерном. Все становятся на одну или на другую сторону. Писатель должен знать конфликт своего произведения. Иначе, извините за выражение, он занимается публичной мастурбацией.

Конец ознакомительного фрагмента ЧИТАТЬ ПОЛНОСТЬЮ