Скорее, она просто привлекла внимание ярким видом. Широкую юбку-колокольчик мятного цвета с желтым пояском и желтой каймой Яна сшила сама. Отправлялась в Италию, готовая к новой жизни, сменила надоевший хвостик мышиного цвета на дерзкое каштановое каре в память о Коко Шанель, воплотила несколько эскизов и смело включила их в гардероб… Хотела произвести впечатление на комиссию, но, как оказалось, все ее дизайнерские находки годились лишь для того, чтобы цеплять любвеобильных мальчишек. Новому образу, как и старому, предстояло пылиться в московской конторе переводчиков.

Яна не хотела тратить время на долгую прощальную прогулку. И не потому, что ей больше не нравилось дышать неаполитанским воздухом или сидеть на набережной, наслаждаясь фруктовым мороженым. Просто сейчас было слишком тяжело смотреть на город, который, скорее всего, так и останется просто мечтой.

Дойдя до собора Успения Пресвятой Девы Марии, этой воздушной, кружевной часовни, втиснутой между красными домами, Яна присела на ступени. Вокруг фотографировались туристы, что-то каркал немецкий экскурсовод, голуби суетливо топтались в вечной борьбе за крошки. Как теперь возвращаться в Москву? Как сделать вид, что ничего и не было? Как выйти в понедельник на работу? Говорить на этом музыкальном, эмоциональном языке и знать, что Неаполя она больше не увидит?

Конечно, Яна могла бы остаться хоть сейчас. Найти работу – не без труда, потому что итальянцы еще больше любят нанимать родственников, чем русские, – но все же найти. Официанткой, разносчицей рекламы, сиделкой, няней… Но двадцать пять – не тот возраст, когда верят в сказки. Зачем Италия, если жить в ней на птичьих правах? Яна так и слышала голос матери: «Ты для этого оканчивала институт? Чтобы за кем-то выносить судно?» Нет. Уж если переезжать, то ради большого будущего. В противном случае это будет обыкновенное бегство.

Яна умела признавать поражение. У нее была масса поводов попрактиковаться. Конечно, потом она возьмет себя в руки, возможно, подумает над планом Б, но сейчас пора было смириться и сделать паузу. Вздохнув, она встала, взглянула в последний раз на пики собора и направилась в отель. Уже на следующий день, побросав немногочисленные вещи в дорожную сумку и захватив увесистое портфолио, Яна вызвала такси в аэропорт.

Регистрация была долгой, а шумная очередь – изматывающей. Час пришлось слушать, как выясняют отношения супруги-итальянцы. Человеку, не знающему языка и буйных южных нравов, со стороны могло бы показаться, что они вот-вот подерутся или устроят поножовщину. Но Яна понимала: они всего лишь обсуждают летний лагерь для старшей дочери.

Наспех купив первые попавшиеся сувениры, чтобы не было потом обвинений в эгоизме, Яна услышала долгожданный призыв к посадке. В ее программе до вылета остался только один пункт: уборная. День выдался жаркий, минералки было выпито много, а на борт хотелось подняться налегке.

Однако женский туалет от мужского отличает не картинка с девочкой, а тот ажиотаж, который царит внутри. Толчея, дети и сразу несколько очередей: к кабинкам, к раковине, к зеркалу, к сушилке для рук… Словом, стоило Яне заметить маленький феминистский пикет под дверью, она поняла: до посадки ей с этим мероприятием не закончить.

Времени для стыда и маневра не осталось. Соблазнительной свободой манил значок джентльмена. Что ей скажут, в конце-то концов? Косо посмотрят? Плевать. Да и кто станет тратить время на осуждение в Европе, в зоне повышенной толерантности? Может, она в процессе гендерного самоопределения? Говорят ведь, что итальянцы любят женщин, вот пусть и докажут делом.

Поправив лямку портфолио, – его Яна не готова была сдать даже в багаж, слишком много бессонных ночей, – она решительно толкнула дверь. Все оказалось даже проще, чем предполагалось. Туалет пустовал. Довольная житейской хитростью, Яна воспользовалась всеми преимуществами для синьоров и даже успела подкраситься в полной тишине. На все сто готовая к посадке, она двинулась к выходу и чуть не рухнула, сбитая кем-то сильно нетерпеливым.

Крепкие руки подхватили ее под локоть, когда скользкий кафель вырвался из-под ног. И не надо было поднимать глаза на своего обидчика-спасителя, чтобы понять: это итальянец. Роскошный парфюм с цитрусовыми нотками, отглаженная футболка поло розового цвета… И самодовольный гортанный голос:

– Ciao bella… – теплое дыхание щекотало ухо, и Яна поспешила высвободиться.

Сверху вниз на нее смотрели лукавые кофейные глаза. Незнакомец успел оценить ситуацию: он, она, пустая уборная… Бровь его игриво изогнулась, губы растянулись в улыбке заправского соблазнителя. В любом другом случае Яне не составило бы труда поставить наглеца на место, но этот был настолько обаятелен, что она даже растерялась. Стоит запретить мужчинам с модельной внешностью ходить среди обычных людей!

И зря она надела эту алую блузку. Пусть даже со строгим воротничком. Вдруг он вычитал где-то, что женщины носят красное, когда ищут секса? Насильники ведь всегда обвиняют жертв в провокационной одежде.

– No parlo italiano!^[3] – с чудовищным акцентом выпалила она и выскочила вон.

И не столько потому, что испугалась его. Скорее, себя. А ведь только маленькой туалетной интрижки ей сейчас и не хватало! Идеальный последний штрих к портрету неудачницы.

Рефлексировать было некогда, и Яна, вооружившись посадочным талоном, пошла к нужному выходу. Впрочем, итальянец, кажется, сдаваться не собирался.

– Эй, синьорина! – донесся до нее знакомый голос, и она ускорила шаг.

До чего же назойливыми бывают эти напичканные тестостероном самцы!

– Стойте! – крикнул он уже по-английски. – Стойте! О, Мадонна, что за женщина…

Последняя итальянская реплика меньше всего напоминала комплимент, скорее ругательство, и от удивления Яна остановилась.

– Если вы немедленно не оставите меня в покое, я позову службу безопасности! – отчеканила она с той же чопорной надменностью, что и полагается языку королевы Елизаветы и мистера Дарси.

– Багаж! – сообщил он, переводя дыхание, и Яна увидела свое портфолио в его руках.

Забыла?! Но… Чем она только думала? Неужели так и улетела бы налегке только потому, что встреча с любвеобильным синьором выбила ее из колеи?

– Спасибо, – виновато буркнула она.

– Тяжелый! – знание английского, судя по всему, не относилось к числу его достоинств. – Помогать? Я могу помогать?

– Нет! – слово вырвалось слишком резко, и, чувствуя вину за поведение старой девы, которой везде мерещатся маньяки, Яна повторила уже мягче: – Нет. Простите, я опаздываю на посадку.

Итальянец поднял руки, демонстрируя невинность своих намерений, и этим окончательно устыдил Яну. Она только открыла рот, чтобы сказать что-то любезное и не выглядеть истеричкой, как объявление по громкой связи избавило ее от этой необходимости.

– Пассажиров рейса F914 просим пройти к выходу 9…

– Извините, – она коротко кивнула и устремилась к стойке, радуясь, что инцидент исчерпан.

По крайней мере, так ей казалось. Однако пройдя полпути по металлической кишке трапа, она зацепилась каблуком о стык и споткнулась. Машинально вцепилась в портфолио, а вот пакет из дьюти-фри вывалился из рук. Яна нагнулась, чтобы поднять его, и с громким стуком одна за другой посыпались из сумочки леденцы. Барбариски, которые она таскала с собой всегда – и от укачивания, и от боли в ушах при взлете… И не так уж жалко было бы их растерять, но она никогда не позволяла себе мусорить. Особенно за границей, где русские туристы уже умудрились подмочить национальную репутацию выходками, достойными дня воздушно-десантных войск. Пусть и мелочами, но Яна всегда старалась реабилитироваться. А тут – трап, самая что ни на есть международная зона, а из сумки валятся леденцы, как золотые дукаты из сказочного осла.

– Господи, да что же это такое! – прокряхтела она, собирая конфеты кверху задом.

Барбариски неумолимо катились вниз по наклонной, и Яне пришлось двигаться следом в унизительной позе.

– Теперь помочь? – раздался у нее над головой голос, в поле зрения появились идеально чистые, будто только из бутика, замшевые мокасины.

Похоже, этот человек по какой-то причине решил собрать всю коллекцию ее мытарств. Будь в его руках камера, на встрече одноклассников Яны он стал бы гостем номер один. Казалось бы: зачем итальянцу идти в ее старую школу? Но ведь летит же он зачем-то в Москву, так отчего бы не добить ее окончательно?

– Нет, спасибо, – пробормотала она.

– Ваше лекарство? – Невзирая на протест, он опустился на корточки и протянул ей несколько барбарисок.

– Русский деликатес, – она выпрямилась, чувствуя, что кровь прилила к щекам от долгого пребывания в наклонной позе.

Волосы растрепались, блузка сбилась, но Яна из последних сил пыталась сохранить достоинство.

– Buon appetito^[4], – зачем-то добавила она, пихнув ему горсть оставшихся в сумочке конфет. Ведь не с пола же угощать! А потом, обхватив свои вещи, как пакистанский беженец, зашагала в самолет.

Итальянец не издал ни звука. Наверное, стоял, машинально сжимая несчастные конфеты, и жалел о том, что вообще собрался в Россию.

Глава 2

Судя по всему, провидение вдоволь натешилось с самолюбием Яны, потому что в салоне самолета итальянца она уже не встретила. И очень жаль: за весь полет умудрилась больше ничем себя не дискредитировать. Не пошла даже в туалет, чтобы не искушать судьбу. Бывают дни, когда лучше потерпеть до дома.

---