Читать онлайн «Заразные годы»

© Быков Д., 2019

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2019

От автора

Название «Заразные годы» появилось случайно. Издатель спросил: вы хотите собрать последние тексты или за разные годы? Вот оно, подумал я. Самое точное определение прожитого двадцатилетия. И самое ужасное, что перезаразились не только все мы, но и значительная часть внешнего мира. Автор не претендует на изобретение антибиотика от этой заразы, но ему кажется, что он несколько облегчит читателю течение болезни.

Сочинять эти так называемые Письма счастья – ведь лирика всегда письмо о счастье и всегда в никуда – я начал в середине девяностых для «Собеседника», там они выходили под рубрикой «Герой недели». Потом перенес эту рубрику в «Огонек», оставив в «Собеседнике» героя. Наконец, после очередного переформатирования «Огонька», я попросился в «Новую газету», которую часто ругал, но всегда уважал. Спасибо им, они меня приняли и терпят до сих пор.

Естественно, эти стихотворные фельетоны подверглись отбору, но большинство из них, как я убедился, не устареет. Писать о Путине – кратчайший путь в вечность: любовь проходит, а Путин – никогда.

С годами эти стихи стали серьезнее и вообще все больше походят на лирику. В стихах органичней получается эзопова речь, там можешь сказать больше и точнее. Кроме того, чем пускать стихи в серьезную лирику, всегда лучше иметь отводной канал для политической. Вообще мне кажется, что реагировать на политику для поэта естественно: именно она – концентрированное выражение общественной морали. И еще – эти еженедельные (иногда и чаще) поэтические экзерсисы держали меня в тонусе. Чтобы писать время от времени настоящие стихи о смысле жизни, неплохо бывает накачивать мускулы, тренироваться и вообще время от времени вызывать вдохновение. Врут, что его нельзя вызвать. Если у вас дедлайн и каждые десять минут зовет ответсек – вдохновение хочет не хочет, а явится.

Эту книгу составила и прокомментировала Катя Кевхишвили, спасибо ей за это. Последние стихи мы оставили без комментариев, ибо поводы еще свежи в памяти. Спасибо Юрию Пилипенко и Дмитрию Муратову, которые все это терпели, печатали и никогда ни в едином слове не цензурировали. Будем надеяться, что наши нехитрые радости в эти заразные годы помогали нам дожить до незаразных – и даже слегка приблизить их.

Дмитрий Быков

Огоньковский период

Юбиляр

Июнь 1999 года. Двухсотлетие Пушкина.

Виват! Пред славным юбилеем
Страна трудилась день-деньской.
Залит отборнейшим елеем
Кумир зеленый на Тверской,
Кумиру чистят бакенбарды,
Палят из пушек, жгут петарды,
Над кучерявой головой
Виется дым пороховой,
И всё родное Хаммурапи —
Дядья без правил, голь, ворье,
Семья и присные ее, —
Повисли на одном арапе:
Вцепились с воплем «Погоняй!»
И мыслят ехать прямо в рай.

И с кепкой мэр, и Лебедь Саша,
И первых вице череда
Кричат: он наше все! он наше!
Все, да не ваше, господа.
И мэр, и нищий в переходе
Равно чужды его природе;
И от братка, и от бомжа
Он отвернулся бы, дрожа.
И русопят, и гордый горец,
И воин, что пред ним дрожит,
И профессиональный жид,

И самоучка-жидоборец —
Все чернь. А впрочем, белизна
У нас не менее грязна.

Но наш поэт, любивший славу,
Не отказался б от венка.
Ему, я думаю, по нраву,
Что треплют лавры старика,
Что не на нужды жизни низкой
Сбирают денежку подпиской,
А на издание плодов
Его михайловских трудов,
Что новое запомнит слово
Юнец, который в двадцать лет
Знал только слово «Интернет»;
И наконец, что не Лужкова,
Не Коха, не Бородина
Так пышно чествует страна.

Прости, поэт. Но если после
Всех этих воплей и пальбы
Души, коснеющей в коросте,
Коснется жар твоей судьбы,
И тот, кто был тупой скотиной,
Запомнит только звук единый,
И слово сможет уколоть
Его жиреющую плоть,
И тайным веяньем иного,
Таинственного бытия
Строка единая твоя
Иль хоть единственное слово
Смутит царей, проймет псарей, —
Не зря и этот юбилей.

Чрезвычайная ода

Пока вокруг опасности таятся
И вся страна дежурит до шести,
Министра чрезвычайных ситуаций
Хочу воспеть и к власти привести.
Но так как я придумать рифму к «Шо́йгу»
При всем своем таланте не могу,
То вместо установленного «Шо́йгу»
Я буду называть его «Шойгу́».

Отечество мое, как идиота,
Приходится спасать сто раз на дню.
Здесь есть одним спасателям работа —
Все прочие давно пошли ко дну.
Упал ли дом, нашли в крупе взрывчатку,
Жарою выжгло тундру и тайгу,
Без топлива оставили Камчатку —
Везде спешат спасатели Шойгу!
Старик забыл, где выход из сортира,
Ребенок ли объелся творогу,
Открылся свищ, закрылась ли квартира —
К тебе спешат спасатели Шойгу!
В моей стране, где даже к честной власти
Относятся как к злейшему врагу,
Исправить ситуацию отчасти
Способны лишь спасатели Шойгу!

Поэтому пора, не отлагая
До будущего лета этих дел,
Избрать его, Отчизна дорогая,
Чтоб он один тобою овладел.
Его ребят я не устану славить,
Его бойцам – приветствия писать…
Америкой, быть может, можно править,
Но Родину давно пора спасать.

Битва титанов

Октябрь 1999 года. Информационная война Гусинского с Березовским, Семьи с ОВР, «Итогов» с «Программой Сергея Доренко».

На авансцену выходит Сергей Доренко с противотанковым ружьем. Следом за ним из-за кулисы Евгений Киселев выкатывает тяжелую шарманку.

Доренко (аккомпанируя на противотанковом ружье)

Лужков – супруг своей жены,
Он муж Батуриной Елены,
И все Батурины страны —
Его семьи огромной члены!
Никто доселе не раздул
Разоблачения такого!
Мне кнопку бросили на стул,
И это происки Лужкова!

Киселев (заводя шарманку)

А Ельцин старый и больной,
Он стал посмешищем для мира,
Четвертый год рулят страной
Его семья и два банкира!
Один – Роман, другой – Мамут,
Татьяна их гоняет шваброй…
Меня, наверное, убьют
За то, что я ужасно храбрый!

Доренко (стреляя в воздух)

Лужков привык грозить Кремлю,
Прикрывшись честною личиной!
Его я в Африку сошлю,
Переодев его мужчиной!
Лужков и Пакколи – друзья.
Мэр не сказал о том ни слова.
В Испании объелся я,
И это происки Лужкова!

Киселев (крутя шарманку)

А Ельцин старый и больной,
Системный кризис абсолютен,
Правитель нужен нам иной,
И до весны сгодится Путин,
А там «Отечества» отцы
Народ возглавят очумелый…
Боюсь, что мне придут концы
За то, что я ужасно смелый!

Доренко (разражаясь градом выстрелов)

Лужков – чудило из чудил.
Кот испугался попугая!
Сначала дело возбудил,
За клевету меня ругая,
Но после двух недель возни
Его закрыли бестолково.
Я на свободе, черт возьми,
И это происки Лужкова!

Киселев (вертя ручку)

А Ельцин старый и больной!
Он говорит с ужасным хрипом!
Помимо всяких параной,
Он третий год болеет гриппом!
Отшибло ум у старика,
Он разгребает хлам бумажный…
Меня убьют наверняка
За то, что я такой отважный!

Доренко (стреляя)

Лужков – пахан и крестный дон!

Киселев (играя)

Дьяченко – в роли кардинальши!

Доренко

Услать Лужкова за кордон!

Киселев

Отправить Ельцина подальше!

Доренко

Московской мафии – капут!

Киселев

Семья к отплытию готова!
Меня убьют! Меня убьют!

Доренко

И это происки Лужкова!

Наказанное корыстолюбие, или Блудный отец

Нравоучительная драма XVIII века, писанная в зарождающемся XXI.

Действующие лица:

Блудный отец – мужчина с характерной внешностью, лет пятидесяти. Быстрая речь, бегающие глазки.

Добродетельный сын – мужчина лет сорока пяти с губастым, открытым и честным лицом.

Блудный отец

Внемли, жестокий сын моих мохнатых чресел!
Почто ты на меня ярлык врага навесил?
Почто не обратишь губастого лица
Ты в сторону меня, несчастного отца?

Добродетельный сын

Нет, ворон, я не твой! С упрямством ишачиным
Меня, главу страны, ты называешь сыном.
Дитя я органов и доблестной Семьи,
Но эти органы, папаша, не твои!

Блудный отец

Помилуй, дитятко! В семье признали сами —
Я создавал тебя вот этими руками!
Ты плод моих трудов, моих костей и жил,
А сколько долларов в тебя я заложил!

Добродетельный сын

---