Маленькие комедии

Олег Ернев

© О. Ернев, текст, 2015.

© ООО РА «Арт Лайф», 2015.

Блеф

Действующие лица:

Нина

Гусь, муж Нины

Чингачгук и Витек – друзья Гуся

Дом Гуся. Гусь и его жена Нина. Гусь за столом, хлебает щи. Нина возится на кухне.

ГУСЬ. Нинка, долго там будешь кувыркаться?

НИНА. Клоуны в цирке кувыркаются. А у меня блины… Чего надо-то?

ГУСЬ. А то не знаешь. После баньки я… Что мужику надо после баньки? Водочки выпить, закусить…

НИНА (сердито). Водочки… Мужики после баньки в прорубь ныряют, а ему водочки.

ГУСЬ. Давай прорубь – нырну. После проруби – оно того… водочка ещё лучше.

НИНА. Умный ты больно. Мне ребёнка обуть, одеть надо. Еды купить. Тебя накормить. И хватит уже, надоело мне твоё пьянство.

ГУСЬ. Но-но, ты мне это прекрати. Рассуждать вздумала. Тоже мне: философ в юбке. Ты поллитра давай.

НИНА. Не будет тебе поллитра. Я борьбу за трезвость начинаю. Все силы на это положу.

ГУСЬ. Чего? Борьбу? За какую-такую трезвость? Где ты видела, чтобы после баньки русский мужик водочки не выпил? Я же не прошу у тебя ни коньяка, ни джина, ни этого самого… виски с содовой. Простой русской водочки. Неси и не рассуждай.

НИНА. Ты на президента нашего погляди: мужичок пусть ростом не велик, а дела какие вершит, погляди какой спортивный: он и в самолёте, и в подводной лодке, и на северном полюсе на собаках прогуливается. По дну моря, как водолаз, ползает. И в рот не берёт ни капли.

ГУСЬ. Ну, это ты врёшь.

НИНА. Ничего не вру. На лыжах с горы катается?

ГУСЬ. Ну, катается.

НИНА. Борьбой этой, как её… самбо что ли?..

ГУСЬ. Карате.

НИНА. Ну, карате… занимается?

ГУСЬ. Ну, занимается.

НИНА. Чего б тебе не заняться этой самой борьбой?

ГУСЬ. Ещё чего? Ему положено по статусу: он президент. Он обязан быть здоровым и трезвым.

НИНА. А тебе что мешает?

ГУСЬ. А мне мешает… Черт её знает, что мне мешает. Жизнь мешает.

НИНА. Это как понять?

ГУСЬ. А вот как хошь – так и понимай. Скучно мне, Нинка. Если не выпью – тоска гложет. Смысла в жизни не понимаю. А без смысла жить не хочу.

НИНА. У тебя есть я, ребёнок, работа… Какого тебе ещё смысла надо?

ГУСЬ. Романтики мне надо. Хорошей душевной романтики, так, чтобы… дух захватило. Не романтичная ты у меня баба, Нинка. Нет в тебе этой самой… как её… поэзии.

НИНА. В тебе зато её много.

ГУСЬ. Во мне много. Только она внутри спрятана. Там, под камнями, как рак сидит.

НИНА. Чего ж как рак-то? Вылезла бы на свет Божий.

ГУСЬ. Ага. Вылезет, тут вы её и хвать… и голову ей оторвёте. А вот когда я рюмочку выпью, потом вторую – вот тут она робость свою теряет, головку высунет, усами пошевелит…

НИНА. Какими-такими усами?

ГУСЬ. Не важно… Ты бутылку неси.

НИНА. Ничего я тебе не принесу. Сказала – трезвость, значит трезвость. А нет – я с тобой чикаться не стану. Мигом президенту напишу и всё. Говорят, у него теперь свой сайт есть. Я в этот сайт прямо по почте и пошлю. У меня вон и конвертик заготовлен. Всё опишу как есть, как ты выпиваешь, работу прогуливаешь, на сына рукой махнул… Пусть МЧС присылают и с тобой разбираются. Я закон вычитала, у меня всё по закону.

ГУСЬ. Но-но, ты это… того… Брось, Нинка.

НИНА. Ничего я не брошу. Буду вести борьбу за трезвость до конца.

ГУСЬ. Это до какого такого конца?

НИНА. Твоего или моего.

ГУСЬ. До конца, говоришь? Ну, ты у меня договоришься. Ты меня знаешь, Нинка. Мне плевать на твой закон и на твою борьбу. Я этой борьбы столько перевидал. Короче: или несёшь поллитра или…

НИНА. Ну?

ГУСЬ. Не нукай, рыдать будешь.

НИНА. Это с чего?

ГУСЬ. С того самого – повешусь я.

НИНА. Повесишься? Как?

ГУСЬ. Обыкновенно, как все порядочные люди вешаются. За шею.

НИНА. Врёшь.

ГУСЬ (крестится). Ей-Богу!

НИНА. Да что ты там крестишься? Ты ещё к иконке приложись.

ГУСЬ. Я сказал. Моё слово мужицкое. Так что без шуток мне. У меня нервы на пределе.

НИНА. У меня тоже. Водки не получишь. С этого дня – трезвость.

ГУСЬ. Не дашь?

Нина подносит ему кукиш.

ГУСЬ. Ну что ж, спасибо за доброту, за ласку. А только заплачешь крокодильими слезами.

НИНА. Как же. Уже реву.

ГУСЬ (отодвинув тарелку). Хорошо. Мы это запомним. Видела «Любовь и голуби»? Видела?

НИНА. Видела. Кто не видел-то?

ГУСЬ. Вот. Глубокая вещь. Там у них и любовь, и голуби. А у нас с тобой, Нинка, голубей нет, а теперь и любви не будет.

НИНА. Куда денется?

ГУСЬ. Куда – не знаю. А ты лучше скажи: где у нас верёвка?

НИНА. Верёвка-то? Сейчас.

Приносит верёвку, подаёт мужу.

ГУСЬ (не ожидавший такого поворота дела, ошарашен). Ну и быстра ты, мать…

НИНА. А чего тянуть? Решился – так вешайся. Уж лучше одной, чем с пьяницей.

ГУСЬ. Так ты хочешь, чтобы я…

НИНА. Это ты хочешь. А не хочешь – не вешайся. Только языком-то не трепи. А то: у меня слово мужицкое. А у меня слово женское: пить больше не будешь.

ГУСЬ. Ну, так и порешу себя.

НИНА. Давай-давай. Слышали эту песню с припевом.

ГУСЬ (слегка помявшись). Ну, ладно.

НИНА. Давай-давай, делай своё дело.

ГУСЬ. Ну, попомнишь ты меня.

НИНА. Да иди уже.

Потоптавшись немного, с тоской поглядев на верёвку, Гусь покидает комнату.

Сарай неподалёку от дома, где живёт Гусь. Возле сарая – группа мужиков, среди которых Гусь. Идёт оживлённый спор. Активное участие в споре принимает одноглазый мужик по кличке «Чингачгук». Второй его глаз залеплен пластырем. На носу очки, которые всё время съезжают, отчего их постоянно приходится поправлять.

ЧИНГАЧГУК. А я тебе говорю: покупала. Сам видел в магазине. Взяла литровую бутылку по скидке.

ГУСЬ. Да знаю я, что у неё всегда запас есть. Но она так прячет, сам чёрт не найдёт.

ВИТЁК. А ты бы лаской, лаской.

ГУСЬ. Какой лаской? Я уж и так, и эдак… Даже пригрозил, что повешусь. Даже перекрестился. Это не баба – скала. Пришлось пригрозить, что повешусь.

ЧИНГАЧГУК. А она?

ГУСЬ. Что она? Вот – верёвку дала. Иди, мол, и вешайся. Это что за жена такая: единственному мужу и верёвку совать.

ВИТЁК. Не любовное это дело.

ГУСЬ. Куда уж любовнее. (Вытирает слёзы).

ВИТЁК. А ты бы лаской, лаской. Бабы – они ласку любят.

ГУСЬ (отмахиваясь от него). Да что ты пристал со своей лаской.

ЧИНГАЧГУК (попробовав верёвку). Хорошая верёвка. Качественная.

ВИТЁК (тоже подёргав и осмотрев верёвку). Надёжный предмет.

ЧИНГАЧГУК. Альпинистское снаряжение.

ВИТЁК. Точно. Двоих выдержит.

ГУСЬ. К чему это ты?

ВИТЁК. Я к тому, что больно крепкая.

ГУСЬ. А нам-то что от этого? Нам выпить надо. Надо или не надо?

ВИТЁК. А то.

ЧИНГАЧГУК. Что значит – надо? Просто необходимо. У меня третий день трубы горят. Вот что, мужики, надо что-то придумать.

Долго сосредоточенно думают.

ЧИНГАЧГУК (поправив очки, которые, чуть было, не соскользнули с носа). Надумали?

ВИТЁК. Не выкристаллизовывается.

ГУСЬ. Кто?

ВИТЁК. Идея.

ЧИНГАЧГУК. Я тут кое-что надумал. А что, Гусь, не забоишься?

ГУСЬ. А чего бояться?

ЧИНГАЧГУК. Ты скажи сперва: не забоишься?

ГУСЬ. Да говори уже.

ЧИНГАЧГУК. В общем, есть план. Может сработать. Мужики, протрите локаторы.

Сближаются, как заговорщики.

Мы сблефуем.

ВИТЁК. Чего сделаем?

ЧИНГАЧГУК. Как в картах. У нас есть козырь. О! (Трясёт верёвкой). Пошли в сарай.

Сарай. Вваливаются Гусь, Витёк и Чингачгук. Без лишних слов Чингачгук, взяв валяющуюся в сарае лестницу, приставляет её к балке под потолком, перекидывает через балку верёвку, закрепляет её, потом делает петлю.

ЧИНГАЧГУК (Гусю). Ну-ка, примерь. Нормально?

ГУСЬ (отшатываясь от петли). Это ты мне брось. Я те не Зоя Космодемьянская.

ВИТЁК. Да нет, ты не понял: Зою фашисты, кажись, повесили, а мы…

ГУСЬ. А меня вы хотите повесить?

ЧИНГАЧГУК. Да ты не боись: всё по уму будет. Вот здесь сделаем надрез. Сейчас Витёк сбегает за Нинкой. Когда она придёт, ты прыгаешь и начинаешь болтать ногами. Только нормально болтай, чтоб правдиво всё выглядело, не очень лягайся. Она увидит эту картину маслом и будет в соплях. Бутылочка нам обеспечена. (Напевает).

Ой, бутылочка моя,
Ты бутылочка.
До чего ж тебя люблю,
Моя милочка.
Только жаль, что есть в тебе
Одна дырочка.
И ты быстро опустела,
Бутылочка.

Гусь и Витёк присоединяются.

Ах, бутылочка моя,
Ах, плутовочка.
Я же ниточка твоя,
Ты – иголочка.
Я козлёночек, а ты —
Моя козочка.
Я младенец твой, а ты —
Моя сосочка.

ГУСЬ. Погодите, мужики, я что-то не совсем понял: я что, должен по-настоящему, что ли, висеть?

---