Еще через пятнадцать минут они разошлись. Ивашову и Бойко надлежало вернуться в школу к ужину.

Конечно, Егор с Романом не знали, что девушки после их ухода еще долго обсуждали эту нечаянную встречу.

Зоя заявила, что если они увидятся в следующую субботу и Роман пригласит ее куда-нибудь в уединенное место, то она отказываться не станет.

– Соглашусь я, конечно, не сразу, – сообщила она Рите, влажно поблескивая глазами. – Пусть он не думает, что я девушка доступная. Парни, конечно, любят, когда их ублажают, но на таких не женятся, – уверенно констатировала Зоя. – Поломаюсь для приличия, но немного, – продолжила девчонка строить планы на следующую субботу. – Иначе он может потерять ко мне интерес и найти другую. Вон их сколько бродит. – Зоя мазнула взглядом по девушкам, выходившим из парка. – А потом соглашусь! И сделаю так, чтобы он хотел со мной встречаться еще и еще.

– Как? – спросила Рита и посмотрела на подругу.

– Да очень просто, – с усмешкой ответила Зоя. – Для начала я дам ему себя обнять и поцеловать. Пока в щечку. Парню, конечно, захочется чего-то еще, но я в первое свидание больше ничего не позволю. Однако надежду дам. Чтобы он там, в своей сержантской школе, всю неделю думал обо мне и мечтал о новой встрече. Когда мы увидимся в следующий раз, то, может, поцелуемся в губы. Один раз, не больше. На новом свидании я разрешу ему потрогать мою грудь, дам понять, что не против, если последует продолжение. Но не сегодня. Уверена, он больше ни о чем другом и думать не сможет, как о новой встрече со мной. И ни на какую другую девушку уже не посмотрит. А что это значит? – спросила Зоя и лукаво посмотрела на подругу.

– Что? – Рита подняла брови.

– А это значит то, что он мой! – заявила Зоя и засмеялась. – Весь! Со всеми своими мыслями. – Она слегка прищурилась и добавила: – И мужскими достоинствами. Ну а твой-то тебе понравился? – спросила подругу Зоя, переведя разговор на Егора.

– Да, – просто ответила Рита.

– Ну так действуй, подруга!

Может, Рита и последовала бы совету приятельницы, умудренной опытом. Егор очень ей понравился, и она отдала бы многое, чтобы еще раз увидеться с ним. Но так уж вышло, что на следующий день началась война. Курсантов окружной школы младшего начсостава разбудили в пятом часу утра взрывы авиабомб и звон выбитых стекол.

А потом был шестисоткилометровый пеший марш до Киева. Вернее, за Днепр, до Броваров. Шли по сорок, а то и пятьдесят километров в день, не ведая, когда выйдут к своим. Курсантам казалось, что линия фронта двигалась на восток быстрее, нежели шагали они. И было уже не до девушек и любви. Парни все время хотели есть, а еще больше – спать. Они мечтали о том, чтобы все это поскорее закончилось. Как и где – уже не столь важно.

До своих курсанты школы младшего начальствующего состава все же дошли. Но им и потом было совсем не до свиданий.

– Рита, я вас вспомнил! – едва ли не воскликнул младший лейтенант Ивашов, весьма обрадованный этим обстоятельством.

Его неловкость сразу улетучилась. Егор Ивашов почувствовал себя куда более свободно, как будто бы встретил человека, с которым был давно и очень хорошо знаком.

– Простите, что не сразу вас узнал. Но с тех пор столько всего случилось. И не расскажешь!

– Это верно. – Девушка помрачнела. – Началась война.

– Значит, вы теперь в полевом прачечном отряде, – произнес Ивашов, оглядывая хозяйство.

– Ну, не то чтобы только теперь. – Рита продолжала хмуриться, наверное, вспомнила что-то неприятное для себя. – Если быть точнее, то с весны сорок второго года, – безо всякой интонации добавила она. – В январе я узнала, что моих родителей расстреляли немцы. Они не успели эвакуироваться из Коломыи. А я вот, как видите, успела. Эвакуировалась вместе с нашим техникумом. И как узнала о смерти родителей, так сразу отправилась в военкомат, хотела пойти на фронт медсестрой, а меня вот сюда определили. Записали в прачечный отряд. Объяснили, что это тоже фронт, что помогать можно и здесь. Ведь кто-то же должен стирать солдатам обмундирование. С тех пор я тут.

– Радзинская! – Голос плотного старшего сержанта медицинской службы с выдающейся грудью был под стать ее фактуре. – Пора вошебойку освобождать, не видишь, что ли! Кто за тебя это делать будет, Пушкин Александр Сергеевич? – Старший сержант недовольно зыркнула в сторону Ивашова.

Будь он не в офицерском звании, она непременно ввернула бы ему что-нибудь колкое. За такой бабой это явно не заржавеет.

– Все, товарищ младший лейтенант, мне пора. – Рита метнулась к бочке, потом почти бегом вернулась и сказала: – Приходите сегодня вечером к запруде. Часов в девять. Я вас ждать буду.

– В девять. Хорошо… – не очень уверенно ответил Егор.

Его еще никто не приглашал на свидание, да и сам он отважился это сделать всего-то раз в жизни, зимой сорокового года. Поэтому предложение Риты встретиться сегодня вечером оказалось для него не просто неожиданным. Оно было сродни грому посередь ясного неба.

– Ну вот и договорились, – сказала Рита. – А вам точно ничего не надо постирать?

– Точно, – ответил Егор Ивашов и заставил себя улыбнуться.

– Ну и хорошо.

Вечером, когда Егор подошел к запруде, Рита уже была там.

Девушка заметно обрадовалась его приходу, что немного смутило младшего лейтенанта. Он не знал, как вести себя в таком случае. Опыт в общении с девушками был небольшой, едва ли не нулевой.

Молодые люди пошли по тропинке в сторону перелеска. Маргарита рассказывала о себе, о школе, техникуме, о близких подругах-прачках, с которыми буквально породнилась. Она хотела, чтобы Егор узнал о ней как можно больше, чтобы между ними не осталось каких-либо неясностей, недоговоренностей, чтобы он поскорее увидел, какая она хорошая и добрая, оценил ее качества по достоинству. Ведь этот парень понравился ей еще тогда, вечером двадцать первого июня сорок первого года. Будь она побойчей, так у них с первой встречи завязалось бы хорошее знакомство. Конечно, им помешала бы война, но они могли бы писать друг другу трогательные и нежные письма. Так делали многие другие люди. Сегодняшняя встреча могла бы стать совсем иной, куда более теплой, что ли, душевной.

Егор же о себе говорил скупо. Да и что такого особенного он мог рассказать, если с самых первых месяцев службы в Красной армии учился задерживать нарушителей границы. Потом, находясь на службе в пограничном полку НКВД, опять-таки ловил диверсантов, дезертиров и бывших полицаев. Да и теперь, когда Егор Ивашов стал оперуполномоченным полковой контрразведки СМЕРШ, род его занятий, собственно, не особо изменился. Так что никакой личной жизни у младшего лейтенанта не было да и быть не могло.

– Трудно, наверное, вам… – Егор быстро поправился, – тебе приходится. Фронт – вот он. Да еще одни мужики кругом.

– Трудно было на первых порах, с непривычки. Руки-ноги гудят, спину ломит. Как только выдается передышка, валишься на ворох белья и засыпаешь. Обстираем одно подразделение, сразу получаем приказ выдвигаться в расположение следующей части. – Рита вздохнула, мельком глянула на Егора и продолжила: – А мужчины нам всегда помогают, и дрова поколют, и воды принесут. Сейчас, летом не так много работы. Зимой побольше бывает. – Маргарита даже слегка поежилась. – Тогда помимо гимнастерок, штанов и белья приходится стирать телогрейки, ватники и халаты эти… да, маскировочные. Они все такие тяжелые, смерзшиеся. Некоторые насквозь в крови. Или совсем не белые, а черные от грязи. Их в первой воде стирать нельзя. Она сразу становится черная либо красная. А белье, прежде чем сушить, мы пропитываем специальным мыльным раствором против вшей. Ведь дуст не очень-то помогает. Такой от этого мыла запах ужасный, что многих девчонок поначалу тошнило. И меня тоже. А потом ничего, попривыкли. Кровь же мылом не отстирать, содой надо. Каустической. Руки после нее сильно трескаются. А вот летом – совсем другое дело. – Рита замолчала и посмотрела на свои руки в мелких трещинках.

Егор в порыве жалости и нежности вдруг неожиданно для самого себя обнял ее за плечи. Девушка не отстранилась, не фыркнула, напротив, прильнула к нему, как тростинка на сильном ветру к крепкому дереву, да так и застыла.

Она посмотрела на него снизу вверх и заговорила немного тише:

– А еще бывает трудно, когда вдруг среди белья попадется гимнастерка без рукава, кальсоны без штанины. Первый раз, когда я такое увидала, сразу представила случившуюся беду и заплакала, не удержалась. Ведь это чей-то сын или муж. Может, любимый. Стирала и полоскала в воде пополам со слезами. Потом как-то попривыкла. Оказывается, на войне можно привыкнуть ко многому. – Рита опустила голову и замолчала.

Начался перелесок, реденький, вдоль и поперек перепаханный гусеницами танков так, что было не видно травы. А они не замечали ничего вокруг, шли по тропинке. Запахло хвоей и еще тем цветочным настоем, который бывает только в лесу.

Егор шел, обняв девушку за плечи. То, что творилось в этот момент в его душе, вряд ли поддавалось какому-либо определению. Ему было просто хорошо, а слова оказались совсем не нужны.

– Да ну ее, эту стирку, – произнесла Рита и еще сильнее прижалась к Ивашову.

Похоже было, что девушка чувствовала то же самое, что и Егор.

– Ну ее, эту войну. Нам что, больше не о чем поговорить?

– И правда, ну ее, а то ведь так можно и…

---