Сперва Монетт не знал, спит его попутчик или наслаждается пейзажем, но потом по наклону головы и мерному, туманящему стекло дыханию понял: первое куда вероятнее. В конце концов скучнее Мэнской автострады к югу от Огасты может быть лишь Мэнская автострада к югу от Огасты под холодным весенним дождем.

У Монетта имелись и другие диски, но вместо того, чтобы выбрать музыку, он выключил автомагнитолу. Когда проехали гардинерский пункт сбора платы за проезд – благодаря чудесам E-Zpass^[5] без остановки, пришлось лишь снизить скорость – он заговорил.

3

Монетт прервал рассказ и взглянул на часы. Без четверти двенадцать… Священник предупредил, что собирается на ленч с друзьями, точнее, друзья обещали принести ленч ему.

– Отче, простите, что задерживаю. Хотелось бы изложить все покороче и побыстрее, но я не знаю как.

– Не волнуйся, сын мой, твоя история меня заинтриговала.

– Ваши друзья…

– Подождут, пока я занимаюсь делом Божьим. Сын мой, тот бродяга тебя обокрал?

– Он украл мой душевный покой. Это кражей считается?

– Безусловно. Так что он сделал?

– Ничего, просто смотрел в окно. Я сперва решил, что он дремлет, только, судя по всему, ошибся.

– А что сделал ты?

– Рассказал о жене, – ответил Монетт и тут же покачал головой. – Нет, я не рассказывал. Я трещал без умолку, безостановочно, бесконтрольно. Я… ну, вы понимаете. – Глядя на стиснутые до белизны ладони, Монетт лихорадочно подбирал слова. – Видите ли, я решил, что он глухонемой. Хоть всю душу наизнанку выверни, ни детального анализа, ни ненужного мнения, ни «мудрого» совета не последует. Мой попутчик был глух, нем, да еще задремал по дороге… Вот я и подумал: «Какого черта, можно нести все, что взбредет в мою проклятую голову!» Извините, отче! – поморщился Монетт, точно пристыженный висящей на стене карточкой.

– Что ты рассказал ему о своей жене? – уточнил священник.

– Что ей пятьдесят четыре, – отозвался Монетт. – А дальше… дальше начинается самый настоящий кошмар.

4

После Гардинера Мэнская автострада снова становится бесплатной и тянется на триста миль по сущему захолустью: лесам и полям, на которых стоят одинокие трейлеры со спутниковой тарелкой на крыше и грузовиком на блоках. Если не считать летний сезон, путешественников раз-два и обчелся, каждая машина превращается в маленькую планету среди бескрайней пустоты космоса. У Монетта возникла другая ассоциация (вероятно, под влиянием медали святого Христофора, подаренной Барб в далекие времена мира и спокойствия): он словно попал в исповедальню на колесах. Подобно большинству исповедующихся, к главному он приближался издалека и постепенно.

Конец ознакомительного фрагмента ЧИТАТЬ ПОЛНОСТЬЮ