– Что ему сделается, – поджала губы соседка. – Давай я тебе покушать принесу, или пойдем ко мне, завтраком накормлю. Пойдем, Линочка, я быстро на стол соберу, мигом.

– Спасибо, теть Клава. Не хочется с дороги.

– Ну смотри. А то заходи, есть не хочешь, хоть чаю выпьем.

– Потом, – пообещала Лина. – Обязательно. Когда осмотрюсь.

Они еще немного поговорили, и каждое сказанное ни о чем слово словно гнало время назад, когда еще здесь жила бабушка, а Лина верила своему Косте. Время словно повернуло вспять, а она, Лина, так и оставалась сегодняшней. Усталой, давно ничему не радующейся женщиной, приближающейся к тридцати годам.

Простившись с соседкой, Лина вернулась в дом, нашла в комоде белую скатерть, застелила стол на кухне, села на свое обычное место и заплакала, глядя на старый неухоженный сад.

На месте магазина, в который Лина когда-то каждый день ходила за хлебом, теперь располагался вполне современный супермаркет. Упаковывая продукты в полиэтиленовую сумку, Лина почти не обратила внимания на эффектную темноволосую женщину в ярком шелковом платье и босоножках на высоченных каблуках. Она узнала Тамару, только когда та ее окликнула.

– Ли-ина? Снизошла до нашей деревни? – улыбалась новая Тамара, приятно располневшая, умело накрашенная, яркая. Впрочем, она и раньше была яркая, смешливая, острая на язык.

Тамара, худенькая стройная девочка с черными волосами до плеч и необыкновенными восточными глазами.

Тамара, которую Костя целовал, забыв Лину.

– Здравствуй, Тома. – Лина представила себе, как она, бледная, ненакрашенная, уставшая после бессонной ночи, невыгодно смотрится рядом с роскошной Тамарой.

– Какими судьбами?

– В отпуск.

– Одна? А муж что же? Работает? Или один отдыхать поехал?

– Работает. А ты какими судьбами?

– А я тоже в отпуске, – засмеялась Тамара. – Так ты не сказала про мужа. Кстати, он кто? Богатый?

– Богатство – понятие относительное. – Лина подняла сумку и повернулась к выходу. – Я только сегодня приехала, Том. Устала. Извини.

– Я тебя провожу, – решила Тамара. – Ты работаешь?

– Да. – Лина перехватила сумку. Нужно было взять рюкзак, набитая только самым необходимым сумка оттягивала руку.

– Где?

– В иностранной компании. – Понимая, что бывшая подруга не отстанет, Лина пояснила: – В технической компании. Разработчиком.

– Разрабо-отчиком? Инженером, что ли? – Тамара критически оглядела Линины джинсы. Джинсы были дорогие, недавно купленные в Калифорнии во время очередной командировки. То есть это они в Москве считались дорогими, а в солнечном американском штате стоили сущие копейки.

– Можно и так сказать. Инженером. А ты?

– А платят как?

– Нормально платят. Как во всем мире.

Лапчатка, пробивающаяся вдоль асфальтовой дорожки, казалась нежным ковровым ворсом. Лина остановилась, скинула босоножки и, подхватив их свободной рукой, пошла босиком. Бабушка не разрешала ей бегать босиком, но внучка не слушалась и однажды так поранила о какую-то стекляшку ногу, что половину каникул проходила с повязкой.

– А я в областной администрации работаю.

Тамара жила в областном центре, а сюда приезжала на каникулы. Как все они, как Лина, как Костя. Только Лина приезжала из Москвы, а Костя из Питера. Тогда это был еще Ленинград.

Что Тамара, окончившаяся педагогическое училище, может делать в администрации, Лина не представляла. Впрочем, если где и можно представить работающую Тамару, так только при власти. Не за школьной же доской, в самом деле.

– А платят как? – улыбнулась Лина.

– Нормально платят, – засмеялась Тамара. – Лучше, чем во всем мире.

– Проходи. – Толкнув калитку, Лина пропустила ее вперед.

– А все-таки, Лин, почему ты без мужа приехала? – внимательно оглядев почти не изменившуюся за восемь лет кухню, не отставала бывшая подруга.

– Так получилось. – Тамара смотрела с таким неуемным любопытством, что Лина засмеялась, убирая продукты в холодильник. – Он в командировке. В Штатах.

– А ты почему с ним не поехала?

– Он же там работает. Что я буду целыми днями делать? И потом, мне просто захотелось сюда приехать.

– Он кто? Кем работает?

– Тоже разработчик. Инженер. И тоже в иностранной компании, в другой. Не торгует, не ворует, к нефтяной трубе не присосался…

– Взяток не берет, – засмеялась Тамара.

– Ему никто не предлагал, насколько я знаю, – улыбнулась Лина. – Так что сама решай, богатый или нет.

– Теть Клаву видела? – утратив интерес к ее личной жизни, кивнула Тамара в сторону забора, разделявшего бабушкин и соседкин участки.

– Видела.

– Сережка-то в мэры выбился. Знаешь?

– Да. – Родители рассказывали ей об успехах соседа, странно, она словно только что осознала эту новость. Конечно, здешний мэр весит поменьше мэра московского, но тоже не пустая величина.

– Прикольно, да? Дом себе построил почти на речке. Особнячок, два этажа. И участок в гектар, не меньше. Он к матери часто приходит, не знаешь?

– Не знаю.

– Раньше он к тебе неровно дышал.

– Ну что за ерунда, Тома! У нас больше десяти лет разницы. Он никогда в мою сторону и не смотрел, разве что в детстве на велосипеде катал.

– Смотрел-смотрел, ты просто не замечала. И разница в возрасте хорошая. Так что подумай, может, бросишь своего разработчика? Он тебе такой особняк не выстроит. О-о, глянь-ка, – кивнула в окно Тамара. – Теть Клава. Легка на помине.

Соседка принесла большое блюдо с пирогами. Пироги были большие, не такие, как у бабушки, та пекла маленькие, «на один укус». Лина уставилась на блюдо и пыталась остановить опять подступившие слезы. Нервы стали ни к черту.

– Я все-таки напекла пирогов, Линочка. Из готового теста, свое-то некогда ставить. Здравствуй, Тома, – кивнула соседка.

– Спасибо, тетя Клава. Спасибо вам. Сейчас будем чай пить, – засуетилась Лина.

– Здравствуйте, тетя Клава, – мягко улыбнулась Тамара.

Она как-то сразу изменилась, пропала вызывающая яркость, наоборот, она удивительным образом превратилась в скромную нежную девушку, даже излишний для жаркого летнего дня макияж уже не так бросался в глаза. Нормальный макияж, глаза немного подкрашены и губы, только и всего.

– Отдыхай, Линочка, – решительно поднялась подруга. – Не буду тебе мешать. Увидимся еще.

– К Сережке моему клинья подбивает, – глядя ей вслед, сурово произнесла соседка. – Около него много теперь вертихвосток ошивается. Рыбак рыбака видит издалека. У нас хоть и не Москва, ваших денег не наворуешь, но тоже есть что в карман положить.

– Тетя Клава! – опешила Лина. – Но Сергей вряд ли станет заниматься чем-то… криминальным.

Сережу бабушка всегда ставила Лине в пример. Тетя Клава работала в больнице медсестрой, воспитывала сына одна, лишних денег в доме никогда не водилось, а сына вырастила доброго, умного, начитанного. Школу окончил с золотой медалью, московский университет с красным дипломом.

Когда Лина приезжала сюда в последний раз, Сережа показался ей совсем взрослым дядькой, почти старым. Он уже тогда занимался бизнесом, а теперь вот стал политиком местного масштаба.

– Ну, криминальным – не криминальным, а на честные деньги хоромы не выстроишь. Ладно, бог с ним, давай чай пить. Выключай чайник, кипит.

Пироги оказались очень вкусными, и разговаривать с соседкой было легко, и старый сад за окном навевал безмятежное спокойствие. Тоскливое одиночество, к которому Лина почти привыкла за многие годы, отступило, и она впервые за все последнее время почувствовала себя почти счастливой.

Внезапно разразилась июльская гроза, пришлось спешно закрывать окна, и Лина радовалась, что тетя Клава побудет с ней еще. Хотя бы пока не стихнет дождь.

Тамара шла к дому по длинной дороге вдоль железнодорожных путей, за которыми начинались желтеющие поля. Подумала, перешла через рельсы, спотыкаясь на остром щебне, и, оказавшись на узкой тропинке, скинула босоножки и пошла босиком, как недавно Лина.

В детстве она часто ловила себя на том, что старается быть похожей на Лину, и ужасно на себя злилась. Ей хотелось, чтобы та ей завидовала, чтобы Линка старалась быть на нее похожей, а выходило как раз наоборот.

Тамара приезжала сюда, привозя кучу отличных шмоток, – мама, до перестройки работавшая продавщицей в булочной, с наступлением новых времен занялась собственным бизнесом и дочь одевала как картинку. Бизнес был, конечно, так себе – «челночный», мать возила из Турции одежду и сама же ее продавала на рынке. Но деньги, по тем нищим временам немалые, в семье водились.

Тамара меняла платья и туфли, а Лина ходила в дешевых шортах, переделанных из старых джинсов, и была вполне довольна жизнью. В конце концов Тамара тоже обрезала себе джинсы, за что мать долго ей потом выговаривала, а платья так и висели в тесном бабушкином шкафу.

Вот и сейчас она жалела, что напялила босоножки, в которых невозможно ходить по российским дорогам, а еще больше – что у нее вообще нет босоножек без каблуков, как у Линки.

Впрочем, сейчас ей не до нее. Ей есть о чем подумать и помимо давней подруги.

---