– Верна когда-нибудь цензурировали? Он же во Франции жил! – Озёрская всегда полагала, что цензура существовала только в советском союзе, арабских республиках и толерантной Германии.

– После первого же успешного издания! – Лена подалась вперед, отчего седые облака на рыжем небосводе бросились врассыпную. – Географическое общество не могло допустить, чтобы в их рядах официально числился оккультист.

– Он разве не фантастику писал?

– Это была дань цензуре. Все эти хитроумные инженерные кунштюки, технологии будущего… Вы думаете, я просто так это рассказываю? Маман стала собирать свою библиотеку, как только достигла своего политического триумфа в западной Германии. Я, мы… мы тогда даже не переписывались, потому что… наша семья всегда думала, что матушка нас попросту бросила ради побега из совка.

– Но это было, конечно же, не так? – подсказала Озёрская. Она переключилась на биографическую пряжу Елены.

Мальчик пусть отдохнет после слишком эмоционального и открытого монолога. Расставит свои мысли в новом порядке, чтобы выдать в итоге новую порцию откровений. Что же касается старых семейных неприятностей самой Лены, то с них-то и надо было начинать. Детские страхи – это по большей части попытка ребенка взять на себя невыполнимую задачу по вербализации, интерпретации и проработке плохо скрываемой родительской психопатии.

Конец ознакомительного фрагмента ЧИТАТЬ ПОЛНОСТЬЮ