– Отличная идея, – согласилась я, – меня зовут Виола Тараканова. Под псевдонимом Арина Виолова я пишу детективы.

– Актер Ленинид Тараканов – ваш муж? – спросила полная женщина в красном платье.

– Он ее отец. Супруг Степан Дмитриев, бизнесмен, кроме всего прочего, владеет фирмой, которая бесплатно помогает всем, кого облыжно обвинили в не совершенном ими преступлении, – громко прочитал лохматый юноша, глядя в компьютер. – Извините, не утерпел, прогуглил вас. Я Юра Миронов, художник. По левую руку от меня сидит Ада Николаевна, ведущая актриса.

Дама в красном платье поморщилась.

– Юра, при всем моем уважении к вам, я вынуждена опять сделать замечание. Я прима.

– Простите дурака, – тут же стал каяться Юра. – Что с художника взять? Да еще с такого, который на первом спектакле работает? Не разбираюсь я пока в театральной иерархии. Вот Ира кто?

Кудрявая девушка развела руками:

– Я просто актриса.

– Ясно, – сказал Миронов, – но если Ада Николаевна прима, то кто Елена Никитична?

– Дружок мой, кем в театре является дочь его основателя, хозяина и главного режиссера? – с самым невинным видом пропела Ада. – Конечно же, она звезда! Яркая! Неугасимая! Гениальная! Любая роль ей подвластна, от Колобка до Дездемоны. Синтетическая исполнительница. Уникальное явление. Таких, как Лена, единицы. Ей бы в Голливуд. Кстати, Леночка, я сейчас шла на собрание, смотрю, впереди ваша матушка по коридору идет, какой-то мешок тащит. Я крикнула: «Рая! Не носи тяжести, возраст уже не тот». Она не отреагировала. Я догнала ее, взяла за плечо… ба, а это Ирина! Булова с каждым днем становится все больше и больше похожей на Раису. Сейчас она прямо клон твоей матери. Всегда была блондинкой! И вдруг! В один день стала шатенкой, вместо длинных волос – каре, свитер серый и мешок в руке. Рая номер два. Поразительно, на что молодые девушки идут, чтобы только роль получить.

– На мой взгляд, деление труппы на простых и великих исполнителей нелепо, – заметила Елена. – Думаю, понятно, что есть талантливые и бездарные актеры. А уж у кого какие погоны на плечах, звания, медали и тому подобное, не важно.

Я мысленно ей зааплодировала. Ай да умница, сделала вид, будто не поняла, что Ада издевается.

Дверь хлопнула, в комнате появился мужчина в очках, тот самый, что грубо накричал на меня на шоссе.

– Все на месте? – поинтересовался он. – Никто не опоздал? Явиться не вовремя – значит проявить неуважение к коллегам. Приезжать раньше – нецелесообразно. Вот я прибыл точнехонько в четырнадцать, как штык!

Я, молча слушая Горкина, вынула телефон и посмотрела на сообщение от Сони. «Завтра, в тринадцать тридцать. Театр «Семь гномов». Не опаздывай. Режиссер обидчив, как енот, и вонюч, как скунс. Решит, что писательница его не уважает, устроит фейерверк, разнесет все на фиг».

– Где автор? – спросил режиссер, усаживаясь во главе стола.

Я помахала рукой:

– Тут.

Никита Сергеевич прищурился, достал из кармана очечник, водрузил на нос очки и потер руки.

– Прекрасно. Начнем работать. Итак! Книга «Биография морской свинки». Криминальный роман. Главный герой Никита Павлов погибает на последней странице. Так?

Похоже, Горкин не узнал меня или сделал вид, что не узнал.

– Да, – подтвердила я, – его жена Нина поняла, что убийцей их сына является родной отец.

– Никто не может лишить жизни собственное дитя! – пафосно заявила Ада. – Это я вам как психолог по первому образованию говорю.

– А вот мне хочется придавить Васю, когда он с утра до ночи и с ночи до утра плачет, – признался Юра.

– Значит, Вася не ваш ребенок, – сказала Ада, – это я вам как психолог по первому образованию говорю.

– Стопроцентно мой, – усмехнулся парень, – сын похож на меня.

– Внешнее сходство ни о чем не говорит, – уперлась прима, – и очень часто это просто кажется. Вы уверены, что жена произвела Василия на свет от вас. Поэтому для якобы папаши мальчик становится якобы его копией. А в реальности…

– У него глаза голубые! – перебил артистку Юра. – Как у меня.

– Смешно! – воскликнула Ада. – У Никиты Сергеевича они того же цвета. Может, он отец Васи?

– Лида никогда с Горкиным не встречалась, – отбивался художник, – она в театре не бывала.

Ада Николаевна сделала широкий жест рукой.

– Москва огромна. Кафе, метро, много людей. Не обязательно ходить сюда. Есть гарантия, что ваша жена ни с кем не встречается? Не завела любовника?

– Вася – мой сын, – пробурчал Юрий.

– Но вы испытываете желание его придушить? – прищурилась Ада.

– Случается порой, – честно ответил парень.

– Родному отцу это никогда и в голову не придет! Это я вам как психолог по первому образованию говорю, – отчеканила актриса, – вы бессознательно понимаете, что мальчик плод левой связи, поэтому руки тянутся к горлу малыша. Но сознательное «я» останавливает порыв…

Мне стало жаль Юру, который явно растерялся, поэтому я вмешалась:

– У каждого отца бывают в жизни моменты, когда он злится на отпрыска. Но в романе нет и речи о прелюбодеянии. Причина смерти Никиты в его…

Горкин оторвал взгляд от экрана телефона.

– Хорошо, когда возникает бурное обсуждение спектакля. Главного героя, законченного мерзавца, которого убивают в самом конце…

– Никита случайно выпал из окна, – остановила я режиссера.

– В книге, – заметил тот, – а в театре мы его чик-чирик!

– Но… – начала я, и тут дверь распахнулась, на пороге появился мужчина.

Поскольку свет бил ему в спину, рассмотреть лицо было невозможно. Но почему-то он показался мне знакомым.

– Отлично! – потер руки Горкин. – Поскольку в коллективе нет ни одного артиста, который может сыграть главную мужскую роль, я решил пригласить звезду со стороны. Прошу любить и жаловать. Идите сюда, наш замечательный друг.

Вошедший молча прошел по комнате, поравнялся со мной, и я икнула.

– Доча! – обрадовался папаша. – Ты как здесь оказалась? Что поделываешь в театре, который ставит пьесы не для всех? Не ширпотребщину, а произведения с глубокой философией. А? Неужели ты посещаешь интеллектуальные спектакли?

– «Семь гномов» ставит пьесу по моей книге, – объяснила я, – а ты, похоже, исполнитель главной роли.

– Вы знакомы? – опешил Никита.

– Отец я ее, – голосом короля Лира возвестил Ленинид. – Качал Виолу в люльке, возил в коляске, менял памперсы.

Я очень хотела сказать правду: меня воспитывала женщина по имени Раиса. Папаша, профессиональный вор-неудачник, кочевал с зоны на зону. Я его впервые увидела, уже став совсем взрослой. И памперсов во времена моего детства в стране не было. Пришлось крепко стиснуть зубы и задушить порыв. Не стоит посвящать посторонних в семейную историю Таракановых^[1].

– Помогите! – закричал пронзительный дискант. – Кто-нибудь, скорей!

В комнату влетела растрепанная девушка.

– Никита Сергеевич! – завопила она.

– Успокойся, Анжелика, объясни членораздельно причину твоего безумия, – попросил Горкин. – Что опять? Мышь в гардеробной?

– Хуже, – прошептала девица, мигом становясь ниже ростом.

– Что может напугать тебя сильнее, чем крыса? – без тени улыбки осведомился режиссер.

– Там, там, там, – залепетала Анжелика, показывая рукой в коридор, – там…

– Ну, скажи уже наконец, – велел Юрий.

– Раиса Николаевна убила Иру, – выкрикнула Анжелика.

Стало тихо, потом приторно-красивый парень, который до сих пор сидел молча и чье имя я пока не знала, задал вопрос:

– Насмерть?

Елена вскочила и бросилась в коридор. Никита Сергеевич крякнул и неторопливо пошел за дочерью.

– Так я и знала, так и знала, так и знала, – твердила Ада, уносясь следом.

– Чего стряслось? – удивился Ленинид.

Юра махнул рукой и ушел, я последовала за ним.

– Подождите. Что случилось?

Художник, не останавливаясь, бросил:

– Вы же слышали, Рая лишила жизни Иру.

Я догнала Юру.

– Кто такая Рая?