Миновав несколько ловушек, я вышел на тропу, протоптанную зверьем, и увидел то, что так долго искал – ту самую приправу, за которой меня послали. Обрадовавшись, я направился было к деревьям, у корней которых росла эта трава, но вновь раздавшиеся шорохи заставили меня сначала насторожиться, а потом медленно, шаг за шагом, напрягая зрение и слух, двинуться к их источнику. Заметив темное отверстие, частично прикрытое тонкими ветками и дерном, я остановился в метре от ямы, замаскированной в траве. И только теперь понял, что издавало насторожившие меня звуки – в вырытую эльфами яму‑ловушку кто‑то попался!

Когда я заглянул вниз и увидел этого бедолагу, меня прошиб смех: на дне ямы копошился не кто иной, как эльф, угодивший в собственную ловушку! Такую абсурдную ситуацию трудно было даже вообразить, так как все эльфы метили свои ловушки специальной магией, которую улавливали только они и звери в Лесу. Попавший в собственную ловушку эльф – это почти как укусивший сам себя вампир.

Хотя нужно отдать эльфу должное: если бы не он, я точно угодил бы в яму. Хитрецы расположили ее прямо на пути к деревьям, где виднелись стебельки необходимой мне приправы.

«Наверняка эта ловушка – не единственная, – пришла в голову мысль. – Нужно быть еще внимательнее».

Мои мысли об эльфе‑собирателе подтвердились, когда я заметил невдалеке корзинку, содержимым которой были различные растения.

Я задумался. По идее, мне нужно было быстро нарвать травы и, пока меня не засекли эльфы, сматываться из Леса. А то доказывай потом, что это не ты столкнул в яму их сородича. Такие сложности мне были ни к чему. Приняв решение, я быстро и аккуратно собрал приправу и уже собрался уходить, как послышался стон и из ямы донесся приглушенный голос:

– Помогите!

Остановившись, я задумался. Может, стоит вытащить эльфа и посмотреть на него? Ведь я никогда не видел живых эльфов, только их изображения на висевших на стенах залов замка картинах, отображавших все важные сражения прошедшей войны. Не устояв перед снедавшим меня любопытством, которое обычно и втягивало меня во все неприятности, я нашел невдалеке подходящую сухую ветку и, опустившись на колени, протянул ее вниз.

– Эй, ты! Хватайся и держись крепче, я тебя вытяну, – крикнул я в яму.

– Я не могу пошевелиться, у меня сломаны ноги, и два штыря пробили бок, – глухо послышалось оттуда.

Проклиная себя и свое любопытство, я пошел искать что‑нибудь, что дало бы мне возможность спуститься в яму и вытащить этого бестолкового эльфа. Длинное и не слишком толстое упавшее дерево нашлось довольно быстро. Я подтащил лесину к яме и опустил туда один конец. Затем осторожно спустился вниз и увидел лежащего эльфа. Из его разорванного бока торчали окровавленные заостренные штыри.

– Ты еще жив? – недоуменно спросил я, не понимая, как он мог выжить при таких ранах.

– Да, – совсем тихо ответил он.

Посмотрев на его бок, я задумался.

«Надо быстрее его вытаскивать, иначе могу попасть в сложную ситуацию. Вампир в Лесу, с мертвым эльфом на руках – это будет поводом для огромных неприятностей».

Убедившись, что колья не расшатываются и слишком толсты у оснований, чтобы можно было их перепилить ножом, я понял, что единственный способ вытащить эльфа – это снять его с них. Кое‑как пристроившись в узкой яме, я ухватился за его одежду и потянул вверх. Эльф вскрикнул, но сразу же замолчал, видимо, потеряв сознание от боли.

Стащив его со штырей, я обнаружил, что эльф довольно легкий, поэтому решил тащить его из ямы на себе. Оторвав еще клок от своей рубашки, я связал ему руки впереди и, присев, просунул голову между ними и туловищем эльфа. Повисший у меня на спине бедолага даже не шевельнулся. С трудом карабкаясь по веткам, я добрался до края ямы. Скинул с себя эльфа, а затем, немного передохнув, вылез сам.

Теперь, при нормальном освещении, я смог его разглядеть и понять, что бестолковым спасенным эльфом оказалась бестолковая девушка‑эльф. Серебряные волосы, заплетенные в косы и ранее убранные под куртку, теперь змейками вились по траве, а небольшие выпуклости под легкой курткой служили еще одним доказательством того, что это действительно девушка, а не просто симпатичный эльф.

Я поймал себя на странной мысли:

«Симпатичная? Эльфийка, симпатичная мне?!»

Насколько я помнил по картинам битв, где присутствовали эльфийки, их устрашающая красота была вовсе не той, которая мне нравилась в девушках, населявших наш замок.

Откинув на время эти мысли, я задумался над тем, что же мне с ней делать. Как лечить эльфов, я не имел ни малейшего понятия, а мои знания о лечении вампиров были сейчас абсолютно бесполезны, так как все, что обычно для этого требовалось, – это полный покой и много крови.

Решив все же осмотреть ее бок – поскольку из него продолжала струиться кровь, – я расстегнул на эльфийке куртку, затем рубашку и теперь уже точно убедился, что это девушка. Небольшая, но симпатичная грудь соблазнительно вздымалась в такт ее слабому дыханию. Я помотал головой, отгоняя несвоевременные мысли, и занялся осмотром ран. Осторожно срезав окровавленную ткань рубашки, я ужаснулся – мало того что раны были безобразны сами по себе, так еще и острия вкопанных в дно ямы колышков оказались грязными, и, стаскивая с них эльфийку, я занес в ее тело землю. Я громко выругался.

Пытаясь остановить нарастающую панику, я вспомнил, как отец однажды рассказывал, что кровь вампиров для остальных рас является обезболивающим и обеззараживающим средством. Не став долго раздумывать, я перевернул эльфийку на другой бок и, отрезав еще один кусок от своей многострадальной рубахи, смочил его водой из фляжки и принялся промывать раны. Почти полностью опустошив флягу, но отмыв – относительно, конечно, – раны от крови и грязи, я стиснул зубы и полоснул себя ножом по руке. Медленно потекла кровь, почти сразу застывая на воздухе. Мне приходилось постоянно давить на порез и, прижимая руку к ранам эльфийки, стараться, чтобы как можно больше крови попало вглубь.

«Наверное, достаточно», – подумал я, увидев, как края ран быстро начали розоветь, а чернота внутри – постепенно исчезать.

Отрезав еще лоскут, я обильно смочил его своей кровью и приложил поверх ран, обмотав несколькими слоями ткани, нарезанной из окончательно загубленной рубахи. Закончив с боком, я посмотрел на ее ноги. Теперь можно было заняться и ими. На девушке были плотные штаны из неизвестной мне ткани. Пришлось ножом разрезать их, чтобы обнажить ноги.

Мне повезло: под штанами на девушке были трусики из белой ткани. Вида ее обнаженной груди мне было предостаточно, чтобы покраснеть и смутиться, другие соблазны мне были уже ни к чему.

Осмотрев ноги эльфийки, я увидел, что обе они сломаны ниже колен, и раны с виду еще ужасней, чем на боку. Преодолевая тошноту и слабость от потери крови, потраченной на эльфийку, я проделал с ее ногами ту же процедуру, что и с боком, израсходовав на это ее рубашку, которую я тоже разрезал на ленты.

Закончив все перевязки, я, пошатываясь, пошел искать что‑нибудь, годящееся для изготовления шин на переломы. Ничего подходящего не нашлось, поэтому пришлось рубить кусты и делать связки из ветвей. Когда наконец девушка приобрела вид кокона, я смог передохнуть. Достав флягу, собрался было допить то, что в ней осталось, но услышал слабый стон:

– Воды…

Опустившись на колени, я начал аккуратно вливать воду в ее пересохшие губы, стараясь не пролить ни капли.

– Спасибо, – прошептала пришедшая в себя девушка.

– Ну как ты? – спросил я, стараясь не смотреть на жилку, бьющуюся на ее горле: мой потерявший кровь организм намекал, что пора бы восполнить потери.

– Странно, но теперь ничего не болит, – ответила она, – только немного пощипывает, как будто муравьи кусают.

Я усмехнулся, отворачиваясь.

– Ничего, когда пройдет действие моей крови, ты все почувствуешь.

– Твоей крови? – она побледнела еще сильнее.

– Да, моей крови. Ее в тебе теперь, наверное, больше, чем во мне, – с улыбкой ответил я, хотя шутить про кровь сейчас не стоило.

– Почему? – недоуменно спросила она.

– Потому, что я ее тебе перелил.

– Зачем?

– Затем, что наша кровь обеззараживает и очищает раны представителей других рас, – ответил я. – Мне отец рассказывал, что однажды он так человека спасал.

– А ты, кстати, кто? – тихо спросила девушка, с лица которой начала сходить бледность, и на щеки вернулся слабый румянец.

Я тяжело вздохнул, удивляясь ее словам.

– Наверное, ты головой ударилась, когда падала в яму? Я вампир. Ты что, не чувствуешь мою ауру?

– Нет.

Ее ответ немного меня напряг.

«Странно, отец говорил, что все эльфы и вампиры чувствуют ауру друг друга. А уж два наших рода, враждовавших не одно поколение, чужую ауру ощущают задолго до появления ее обладателя. Если, конечно, тщательно не скрывать ее».

Списав необычность поведения девушки на травмы, я принялся соображать, что же мне делать дальше. Ведь с момента ухода в Лес прошло слишком много времени, и мне не хотелось, чтобы меня снова искали. Тем более в последний день отработки наказания.

– Так, ладно, что делать‑то будем? – спросил я. – Ты можешь как‑то подать сигнал своим, чтобы тебя забрали?

– Нет, – слабым голосом ответила девушка.

– А в какой стороне твой дом? – спросил я, хмурясь.

– Вон там, – повела она подбородком, конечно же, в сторону, противоположную той, откуда я пришел.

---