– Buongiorno, – позвала девушка через открытую дверь. Приятный голос, подумал Томмазо, и приветливо ей улыбнулся. То же самое сделали и стоявшие рядом с ним Винсент и Систо. Только Дженнаро за блестящей стойкой неодобрительно нахмурился.
– ’giorno, – мрачно буркнул он.
– Latte macchiato, per favore, lungo e ben caldo.
Наступила пауза – barista обдумывал услышанное. Хотя девушка и говорила по-итальянски, она все же выдала свое происхождение, причем не столько акцентом, сколько тем, что заказала. Latte macchiato – молоко с небольшим количеством кофе, в lungo, или большой чашке, причем ben caldo – горячее, чтобы пить маленькими глоточками, а не залпом, как это принято. Значит, американка, тут уж никаких сомнений. Впрочем, правил приличия она не нарушила: никакого эспрессо со сливками, кофе без кофеина, орехового сиропа или обезжиренного молока. Поэтому Дженнаро только пожал плечами и потянулся к своей «Гадже». А трое молодых людей изо всех сил старались выглядеть посимпатичнее.
Но девушка не обращала на них ни малейшего внимания. Она достала из рюкзака карту и принялась с озадаченным видом сравнивать ее со страницей путеводителя. Потом в рюкзаке зазвонил telefonino. Она достала его и заговорила, но молодым людям не было слышно ни слова. Когда Дженнаро наконец решил, что macchiato уже вполне хорош и его можно подавать, вспыхнула борьба за право отнести девушке ее заказ, и Томмазо легко одержал победу. Он прихватил еще и маленький cornetti, положил на блюдце и, мило улыбаясь, преподнес его девушке со словами: «За счет заведения». Но девушка была слишком увлечена разговором и ответила лишь мимолетной улыбкой. Впрочем, Томмазо успел разглядеть ее глаза – серые, ясные и спокойные. Цвета чешуи морского окуня.
Лаура Паттерсон пребывала в глубоком затруднении. Или настолько глубоком, насколько это возможно для двадцативосьмилетней американки, оказавшейся в Риме солнечным весенним утром. Вот почему она очень обрадовалась, когда оказалось, что ей звонит ее итальянская подруга Карлотта. Карлотта работала в миланском журнале «Стоцци». Лаура приехала в Рим отчасти из-за нее.
– Pronto. – По непонятной причине в Италии принято, снимая телефонную трубку, говорить «Готов!».
– Лаура, это я. Что ты сейчас делаешь?
– Ой, привет, Карлотта! Я тут искала Санта-Чечилию. Там есть прекрасные фрески Каваллини. Но, по-моему, Санта-Чечилия не хочет, чтобы ее обнаружили, и вместо этого я пью кофе.
Карлотта пропустила эти глупости мимо ушей и сразу же перешла к тому, зачем звонила.
– А вчера? Как прошло свидание?
– Ну, в общем хорошо, – сказала Лаура, и по ее тону стало ясно, что на самом деле ничего хорошего не было. Ей приходилось тщательно подбирать слова, потому что свидание у нее было с приятелем брата Карлотты. – Паоло был очень мил. Он прекрасно разбирается в архитектуре… – Лаура услышала, как Карлотта насмешливо хмыкнула. – А потом он повел меня в очень интересный ресторанчик неподалеку от Виллы Боргезе.
– В чем ты была?
– Э-э… в красном топе и черных брюках.
– А пиджак?
– Без пиджака. Здесь очень тепло.
На том конце провода послышался тяжелый вздох. Карлотта, как и всякая итальянка, считала, что тот, кто не следует велениям моды, сам повинен в тех неприятностях, которые с ним случаются.
– А теннисные туфли ты надела? – осторожно спросила она.
– Конечно, нет. Карлотта, ты совершенно не о том говоришь. Там очень вкусно кормят. Я ела пасту с кальмаром и великолепную баранину.
– И?
– Больше ничего. Только кофе.
– А потом? – нетерпеливо подстегивала Карлотта. – Что было потом?
– Ох. Потом мы пошли прогуляться по Джардино ди Лаго, и тут он набросился на меня. В буквальном смысле этого слова, потому что, к сожалению, мы относимся к разным весовым категориям. Иными словами, ему приходилось подпрыгивать, чтобы дотянуться языком до тех мест, которые его интересовали. После чего он, само собой, пытался затащить меня в постель. Ну не в настоящую постель, поскольку он живет с родителями и предложить мне нормальную постель не смог. Но он пытался затащить меня в кусты. И прежде чем ты что-нибудь скажешь, хочу тебе сообщить, что наличие или отсутствие на мне пиджака ровным счетом ничего не меняло.
Снова тяжелый вздох.
– Ты собираешься с ним встречаться?
– Нет. Знаешь, Карлотта, спасибо тебе за то, что познакомила, и за все остальное, но мне кажется, что хватит с меня итальянцев. Они ужасно смешны в своей озабоченности и… ну, в общем, страшно неуклюжи. Это моя четвертая попытка. Пожалуй, я вернусь к свиданиям с американцами.
Карлотта была в ужасе.
– Сага, приехать в Рим и встречаться с американцами – то же самое, что идти на пьяцца ди Спанья, чтобы перекусить в «Макдоналдсе».
– Между прочим, кое-кто из нас на днях именно так и поступил, – напомнила Лаура. – И это было довольно забавно.
На том конце провода раздалось возмущенное фырканье.
– Представь себе, сколько ты потеряешь, если будешь в Италии встречаться только с теми, кого запросто можешь встретить дома.
– Представь себе, сколько я потеряю, если буду встречаться с озабоченными итальянцами, живущими со своими мамочками, – не растерялась Лаура.
– Ты просто не с теми встречаешься. Вот, например, мой последний парень. Филиппо был очень чувственным любовником. Внимательным, изобретательным, неторопливым, страстным…
– А теперь, если я не ошибаюсь, он работает в ресторане на лыжном курорте, местонахождение которого неизвестно.
– Да, но это было здорово, хоть и недолго. Шеф-повара – они такие. Знают, как пользоваться руками. А все потому, что они все время что-нибудь режут или отбивают. От этого их пальцы становятся проворнее.
– Гм-м, – мечтательно хмыкнула Лаура. – Вынуждена признать, что проворность внесла бы некоторое разнообразие.
– Тогда, сага, прежде чем согласиться на свидание, ты должна убедиться, что твой избранник умеет готовить, – решительно заявила Карлотта. Потом понизила голос и добавила: – А про Филиппо я тебе вот еще что скажу. Когда он готовит, он любит все пробовать, если ты понимаешь, что я имею в виду.
Лаура рассмеялась. У нее был удивительно непристойный смех, который заполнил собой все помещение бара Дженнаро и заставил молодых людей оторваться от их cornetti.
– А еще, я полагаю, у этого шеф-повара было поразительное чувство времени?
– Точно. И он умел этим пользоваться. Ты ведь знаешь, как мы, итальянцы, любим поесть – по дюжине разных блюд.
– Но все очень маленькими порциями, – поддела Лаура.
– Да. Но поверь мне, потом не можешь в себя впихнуть ни крошки.
Лаура продолжала подшучивать над Карлоттой, но в глубине души чувствовала, что по сути подруга права. Творческий человек с безукоризненным вкусом, который знает, как нужно смешивать ингредиенты, чтобы достичь чувственного удовольствия… Вот бы встретить такого, пока она здесь, в Италии.
– Итак, вернемся к нашей теме, – говорила между тем Карлотта – Это будет не сложно. Ресторанов в Риме – хоть пруд пруди. Из этого мы можем сделать вывод, что и шеф-поваров тоже полно.
– Наверно, – согласилась Лаура.
– Слушай, знаешь, что еще делал Филиппо…
К концу разговора Лаура, наполовину в шутку, наполовину всерьез, пообещала своей подруге, что отныне будет ходить на свидания только с теми мужчинами, которые знают, чем беарнез отличается от бешамель.
Томмазо подумал и решил, что подойдет и заговорит с этой американкой. Разве можно устоять, когда так смеются? По словам Винсента, он, Томмазо, потрясающе действует на туристок: при виде его симпатичного лица с крупными чертами и вьющихся волос они просто тают. И дело вовсе не в том, что римлянки не тают. Просто у тех, как правило, возникает желание познакомить его с родителями. А с иностранками все гораздо проще.
Томмазо ждал подходящего момента. Американка все разговаривала по телефону, время от времени отпивая глоточек macchiato (понятно, почему она просила подать его горячим), а потом Томмазо с сожалением обнаружил, что ему пора ехать, потому что он и так уже опаздывает в свой ресторан. Он положил на стойку несколько монет и на прощание помахал Дженнаро. Его motorino был припаркован у входа, рядом со столиком, за которым сидела девушка. Отстегивая цепочку от колеса, Томмазо бросил прощальный взгляд на загорелые икры стройных ног, лежавших на стуле.
– Все, больше никаких итальянцев. Только если они умеют готовить, – говорила американка – С этой минуты не буду встречаться ни с кем, если его нет в «Кулинарном путеводителе».
Томмазо навострил уши.
Девушка выпила остатки молочной пены, провела пальцем внутри чашки и облизала его.
– Боже мой, этот кофе – просто сказка. Подожди-ка… Да?
Не в силах удержаться, Томмазо тронул ее за плечо.
– Извините, что прерываю вашу беседу, – начал он на пределе своего английского. – Я только хотел вам сказать, что ваша красота разбила мое сердце.
Девушка улыбнулась доброжелательно, хоть и чуть настороженно. Во всяком случае, она старалась казаться вежливой, когда ответила: «Vatte a fa’ ’u giro, a fessa ’e mammata». Этой фразе ее научил первый итальянец, с которым она встречалась. Он уверял, что именно так нужно отвечать на комплименты. Томмазо переменился в лице.
– О’кей, о’кей, – затараторил он, отступая и перекидывая ногу через сиденье мотороллера.
Лаура посмотрела ему вслед, потом вернулась к разговору с Карлоттой.
– Кто это был? – поинтересовалась подруга.