Читать онлайн «Ангелы не всегда успевают»

Сказка про крылья. Пролог

Жила-была девочка, и звали ее Лерочка.

Вернее, ее звали Калерия. Такое редкое имя ей дал папа и очень гордился.

Еще у Лерочки была мама, пятилетний братишка Илюшка, бабушка и дедушка. Жили они очень счастливо.

– Вставай, Лерочка! – ласковый мамин голос проникает в сон. – Вставай, на лекции, проспишь.

– Оставь ребенка в покое, – ворчит папа, – ей сегодня ко второй паре, пусть поспит.

– Каля-Маля! Каля-Маля! Опоздаешь! Опоздаешь! – спрятавшись за папу, дразнится Илюшка и скачет на одной ноге с высунутым языком.

Счастливая Лера улыбнулась, сквозь сон пробормотала:

– Не опоздаю!

И проснулась.

Голоса родных пропали.

Лера с трудом оторвала лохматую голову от подушки.

Глухая тишина пустой квартиры окружила ее пыльной бархатной портьерой.

Их никого нет. Никого.

Лера застонала.

Этот праздник, эти шашлыки у дяди Жени на даче.

Чудесный летний день, веселая компания старых друзей, малыши носятся наперегонки с собаками, над огромным мангалом шампуры с ароматным мясом, смех, разговоры, женщины в легких сарафанах, счастливые загорелые мужчины.

Столы ломятся едой и напитками. Матовые, запотевшие кувшины ледяной воды, груды зелени на блюдах, бутылки вина в ведерках.

Радость выходного дня.

Наслаждение от вкусной еды.

Спокойное ленивое счастье на качелях в тени, в гамаке, в полотняных креслах.

А потом – купаться на речку, с ликующими криками мальчишек, бегущих опрометью, не в силах дождаться, когда они на полном скаку влетят в хрустальную текучую теплынь мелководья и вволю наплещутся, пока взрослые плавают на глубине.

И вечерний разъезд усталых, довольных гостей в прозрачных теплых сумерках.

И машина отца, отказавшаяся заводиться.

Бабушка и дедушка забрали к себе родителей и Илюшку, а Лере места не хватило.

– Мама, давай я Илюшку на руки возьму! – умоляла Лера.

– Машина рассчитана на пятерых, – строго отвечал отец, – а ты поезжай с дядей Женей, у него как раз есть место.

– Зачем тесниться, Лерочка? – уговаривала мама. – Поезжай с Евгением.

И Лера сдалась.

Они уехали, пока дядя Женя еще минут двадцать по-хозяйски прибирал остатки праздника.

Двадцать минут спустя тронулись в путь и они.

На полпути впереди возникла огромная пробка. Сын дяди Жени, Леха, высунувшись из окна, доложил:

– Авария. Ух ты! Похоже, большая.

Очередь из машин впереди понемногу двигалась, и постепенно они приблизились к месту происшествия.

Огромная фура со смятым, искореженным капотом стояла поперек дороги, а под капотом Лера увидела знакомый багажник со знакомым номером и не поверила своим глазам. Но дядя Женя сдавленно ахнул, и Леха тоже, и оба они, повернувшись, посмотрели на Леру.

Лера дернула дверь – дядя Женя едва успел затормозить.

Она пыталась прорваться туда, к машине, к своей семье, ее хватали за руки и не пускали. Потом что-то кольнуло ее в плечо, и Лера обмякла.

Было следствие, оказалось, что водитель фуры умер на полном ходу от остановки сердца. Огромная машина с мертвым водителем за рулем свернула со своей полосы, подмяла под себя легковушку с Лериной семьей и проволокла ее по дороге, сминая и утюжа, как лавина одинокого лыжника.

Все время после этого Лера прожила, постоянно пытаясь проснуться от кошмара. Каждое утро на грани пробуждения ей слышались голоса родных, и каждый раз, проснувшись, она не могла поверить, что все это правда.

Дядя Женя хлопотал о похоронах, пытался советоваться с Лерой о месте на кладбище, о поминках, кого позвать на церемонию прощания, Лера или не отвечала, или отвечала:

– Как хотите.

В конце концов дядя Женя сделал все сам, Лера стояла рядом с ним, улыбаясь деревянными губами на соболезнования, и мечтала, чтобы все поскорее кончилось.

Лере выдали пять урн с прахом. С именем на каждой. Лера расставила их по всем комнатам и разговаривала каждый день.

Отец. Шумный, веселый, время от времени по-боцмански кричащий:

– Свистать всех наверх на большую уборку!

Красивая, изысканная мама, неизменно спокойная, неизменно ласковая.

Дед, спорящий с отцом о политике, ехидно вопрошающий:

– Что, сынку, помогли тебе твои ляхи? Хотя и отец не был ему сыном, и ляхи были ни при чем.

Бабушка, которая, приходя в гости, сразу спешила на кухню, и в доме начинало празднично пахнуть пирогами и блинами.

Шебутной кудрявый Илюшка, с вечно разбросанными игрушками и рисунками, где коровы были похожи на лошадей, а лошади похожи на собак.

Дядя Женя приставал к Лере с вопросами, когда она назначит дату похорон, чтобы все было «по-человечески».

Лера начала его избегать.

Она все еще продолжала ходить в универ, рано утром выбираясь из дома и поздно вечером проскальзывая обратно. Чтобы избежать встреч с дядей Женей, она допоздна бродила по улицам, пока не начинали болеть ноги.

Но дяде Жене вскоре наскучило караулить ненормальную, спятившую от горя девчонку, и Лера осталась сама с собой.

В универе знали, но не решались спрашивать, глядя на деревянную, с утра надетую на лицо улыбку. Предложили академический отпуск, Лера отказалась. Ее оставили в покое.

До тех пор пока преподаватель математики, маленький, похожий на сердитого встрепанного воробья Сергей Александрович по прозвищу Сергуня, не сказал однажды, глядя поверх очков:

– Все свободны, Калинина, останьтесь.

– Посмотрите, что вы написали, Калинина, – Сергуня придвинул Лере тетрадку, – взгляните.

Лера словно в первый раз увидела беспорядочные символы, криво обведенные рамками, прорванные стержнем страницы.

– Вы не примете у меня работу? – спросила она и вдруг залилась слезами.

Сергуня грустно кивал очками.

– Плачьте, Калинина, плачьте, вам станет легче, раз вы можете плакать. Почему бы вам не взять академку? Вы – способная, даже талантливая студентка, вы отдохнете, а потом экстерном сдадите все предметы и догоните свой курс. Возьмите отпуск, Калинина.

И он за руку отвел Леру в деканат, где ей немедленно оформили академический отпуск.

Теперь ей не надо было ходить в универ. Лера просыпалась поздно, бесцельно слонялась по квартире. Шла гулять. Возвращалась. Разговаривала с урнами. Перебирала Илюшкины игрушки, рассаживала их по полкам, рассматривала рисунки с лошадьми, похожими на собак, обводила их пальцем.

Иногда изумленно вспоминала, что дома нет еды. Тогда она шла в магазин, покупала макароны или китайскую тушенку, которую ела прямо из банки, постелив на стол газету.

Она не могла спать. Стоило закрыть глаза, как снова и снова прокручивались в голове события того вечера с постоянным припевом «если бы». «Если бы машина завелась… если бы я взяла Илюшку на руки… если бы мы не ездили на эти шашлыки…»

Потом она начала пить.

Бар был полон дорогими бутылками, которые дарили отцу. Непьющий отец называл это «наш стратегический запас».

Лера почала стратегический запас и в этот вечер уснула как мертвая.

Постепенно она пристрастилась. Женщины спиваются быстрее, чем мужчины.

Сначала Лера ждала шести часов, чтобы налить первый бокал, потом стала пить сразу после полудня, потом начала прикладываться к бутылке, едва открыв глаза.

А потом у нее кончились деньги. Лера пересчитывала и так и эдак мелочь, оставшуюся в ее кошельке, и все выходило, что на еду этих денег не хватит.

Дядя Женя после смерти родных водил Леру к нотариусу. Грузная немолодая тетка объяснила, что Лера – наследница всех. Ей отходят две отличные квартиры в хороших районах, две дачи, страховки на жизнь бабушки с дедушкой и отца с матерью, компенсация за несчастный случай и еще что-то там. В голосе тетки сквозила неприкрытая зависть к богатой молодой наследнице, которой только жить да радоваться.

Но Лере не хотелось радоваться.

Проснувшись сегодня утром, она вдруг осознала, что больше так не может.

– Мне все равно умирать с голоду, – отрешенно подумала она, – денег нет и взять их негде. Я устала. Я ужасно устала. Я хочу к маме, папе, Илюшке и бабушке с дедушкой. Почему, ну почему они не взяли меня с собой?

Лера отрешенно подошла к окну и посмотрела. День был тихий, серый, из низкого неба со слепым солнцем сыпался мелкий сухой снежок.

Лера встала на подоконник и босой ногой ступила на карниз. В лицо ей дохнула двадцатиэтажная пропасть.

Лера посмотрела вверх и ей невыносимо захотелось немедленно улететь в это серое небо, к слепому солнцу с мелким снегом.

– Это не больно, – подумала она, – даже если больно, то очень быстро. Зато я буду с ними очень скоро.

Лера отпустила раму и соскользнула с карниза.

Она не успела даже испугаться, когда в ее ушах загремело, а ее саму вдруг больно обхватило поперек тела, вздернуло вверх, понесло куда-то, пропихнуло и уронило.

Лера полежала с закрытыми глазами, считая, что все кончено, потом осторожно разжмурилась.

На фоне светлого окна она нечетко сквозь ресницы видела темный человеческий силуэт.

Лера двинула ногой, рукой – нигде ничего не болело, было холодно, по полу дуло.

Лера села, прислонилась спиной к стене, вытянула ноги.

---