Шел седьмой месяц ее пятого и последнего года, а Алесса ни на миг не приблизилась к обнаружению своего боевого партнера, как и в день ее назначения Советом.

Официальный банкетный зал на третьем этаже пустовал, погруженный во мрак, Томо и Рената еще не вернулись в свои покои, а Алесса не встретила ни единой живой души по пути на четвертый этаж. Он весь находился в ее полном распоряжении, пока она не найдет того, кто разделит его с ней. Самая большая библиотека на Саверио, личная часовня и две спальни для одной лишь девушки.

Добравшись до последней ступеньки своего этажа, она заметила, как оливковая кожа Лоренцо – юного солдата, назначенного сторожить ее спальню, – заметно побледнела. Ему полагалось открыть перед ней дверь и, прежде чем она войдет в свои покои, провести полную инспекцию помещения, однако, как и прочие стражники до него, отказывался прикасаться к ее вещам.

Она открыла дверь в свою спальню сама.

Алесса никогда бы не призналась в этом вслух, но каждый раз, когда кто-то от нее шарахался, ее как будто обливали ледяной водой. Особенно это касалось солдат. Они добровольно вызывались сражаться с полчищами демонов, но вели себя так, словно она намного хуже них.

Лоренцо соизволил окинуть покои быстрым взглядом и тут же вернулся на свой пост, пробормотав себе под нос нечто подозрительное, походившее на «гиотте».

Ненасытная.

Алесса захлопнула дверь ногой.

«Не жадничай», – упрекали родители, если ей хотелось попросить сладостей чуть больше, чем выдавалось. Они смягчали слова, чтобы те звучали почти ласково, но образ воров Кролло поселился в ее голове навсегда. Ей до сих пор снилось, как у нее отрастают когти и рога.

Каждый ребенок в Саверио вырос на сказках о гиотте. Как Кролло послал демонов, замаскированных под людей, чтобы те отыскали третий дар Богини до первого Диворандо. И когда гиотте обнаружили Целительный Фонтан – фонтан, сотворенный для лечения солдат, – они украли его силу и стали практически несокрушимыми, оставив войска ни с чем. Пойманных и проклятых за совершенный грех, их преследовали или изгоняли в море, а в наследие от них осталось предостережение о последствиях жадности и эгоистичности.

Скептики считали, что эта история – метафора, и мораль сказки заключалась в том, чтобы люди держали себя в узде, но старейшины в церквях продолжали уверять, будто каждое слово в священной Верите продиктовано самой Богиней.

Финестра была первым благословением Богини.

Гиотте украли третье.

А Алесса снова и снова убивала второе.

Она стянула перчатки и бросила их к остальным, сваленным около ее кровати.

С балкона поддувал теплый, пронизанный запахом цитруса ветерок, и, пока она босая направлялась к маленькому столику, сервированному хлебами, сырами и фруктами, тот играл с ее волосами, отчего темные локоны прикрывали глаза. На сырах под заходящими лучами сверкал выделившийся жир, а хлеб зачерствел. Не пир, конечно, достойный Финестры, но вряд ли она могла винить людей за неисполнение возложенных на них обязанностей.

От поверхности плескающегося внизу океана отражался закат и розово-золотистыми оттенками окрашивал город, каскадом спускаясь по склону к нагромождению выгоревших на солнце строений, со временем обретших пастельные тона. Создавалось впечатление, что городские стены все держат под контролем и силятся не столкнуться с Пиком Финестры, нависающим над пляжем Черного песка, где ей и ее партнеру предстоит встать во главе армии Саверио.

По крайне мере, из ее тюрьмы открывался отличный вид.

Ей следовало бы принять ванну, смыть с себя кровь и пот, но Алесса подтянула одеяло до подбородка и предпочла свернуться на кресле калачиком. Было слишком жарко, но материал скользил по ее обнаженным рукам и шее, пробуждая ее нервные окончания после долгого дня забытья. Это не человеческие прикосновения, но хоть какие-то. Всяко лучше, чем неизменное трение ткани, ежедневно обволакивающей ее кожу с ног до головы.

Алесса все свое детство забывала домашние задания, сжигала буханки хлеба и не могла вовремя опустошить мусорную корзину, однако заставила наконец свою мать гордиться, когда стала Финестрой и прекратила звать ее «мама». Но, даже отмеченная богами, она умудрилась всех разочаровать. Разумеется, она никогда не опускала рук и всегда стремилась угодить. Алесса собиралась выполнить все дела по дому, запомнить список покупок или уследить за хлебом, а теперь намеревалась контролировать дарованную богами силу. Просто с некоторых пор последствиями ее неудач стали не поездки на рынок за недостающими продуктами, а смерти Фонте и запекшаяся на ее коже кровь.

Папа всегда говорил, что наутро любое препятствие перестает казаться непреодолимым, однако, чтобы избавиться от ее нынешней проблемы, потребуется невообразимо яркий рассвет.

Алесса, прикрыв глаза, начала теребить внутреннюю поверхность одеяла, выдергивать катышки и оглаживать кончиками пальцев простроченные швы.

«Ты не одинока. Ты живая. Избранная».

«Ты одинока. Ты умрешь. Возможно, Богиня ошиблась».

На нее накатила безысходность. Она не могла позволить себе застрять в бесконечном водовороте тревог, и единственный способ выбраться из него – найти ответы.

Алесса села прямо и позволила одеялу соскользнуть на пол.

Если никто в Цитадели не сообщит ей, что происходит, она найдет того, кто расскажет обо всем.

Три

Dio mi guardi da chi studia un libro solo.

Никогда не доверяй человеку, читающему всего одну книгу.

С тех пор как Алесса покинула отчий дом, у нее не выдалось ни единого шанса взбунтоваться, но она решила наверстать упущенное. Сунула под мышку легкий плащ, в одну руку схватила сапоги, в другую – грубые зарисовки тоннелей, размокшие от пота, и прокралась мимо кухонь, где Лоренцо пытался флиртовать с не сильно впечатленными кухарками.

Замерев у банкетного зала, она прислушалась то к нарастающим, то к затихающим разговорам. Да, узницей в полном смысле этого слова она не была и могла свободно перемещаться по всей Цитадели, однако стоит Ренате увидеть ее виноватое выражение лица, и плану придет конец. Стук серебра по керамической посуде подал знак двигаться, и она, затаив дыхание, преодолела очередное препятствие на цыпочках.

– И с чего… – донесся до Алессы голос Ренаты. – …нам завтра начинать?

Алесса прислонилась к стене, дождавшись, пока коленки не перестанут дрожать, и продолжила свой путь. Прошмыгнула под аркой на заднем дворе и сбежала вниз по винтовой лестнице, соединявшей Цитадель с крепостью, что находилась под ней. Узкая и слабо освещенная древняя каменная лестница, столетиями истаптываемая бесчисленным количеством пар ног, имела небольшие углубления по центру.

Цитадель сама по себе приводила в трепет, но не шла ни в какое сравнение с крепостью. Лабиринт из тоннелей и пещер был высечен под землей еще первыми поселенцами, которые расширили естественные вулканические тоннели, превратив остров в форт.

Финестра по своей природе не обладала духом исследователя. При других обстоятельствах Алесса спустилась бы в крепость, только чтобы вместе с Томо и Ренатой посетить храм. Однако главный ключ, прежде ей не пригождавшийся, легко скользнул в замочную скважину.

Хотя ее потряхивало скорее от нервов, нежели от холода, она все-таки накинула плащ и вышла за первые ворота, пересекая линию, отмечавшую границу Цитадели.

Снаружи в теплом, плотном воздухе витали сладкие ароматы благоухающих роз, что доносились из садов Цитадели, однако Алесса отвернулась от высоких стен и направилась в сторону скромных запахов дома. Солнце пряталось за тихими аллеями и магазинчиками, запирающимися на ночь.

Каждую террасу переполняли настолько отчетливые звуки и насыщенные ароматы, что ей не составило бы труда передвигаться по городу с закрытыми глазами. В этом квартале примостились лавки с перцем и тмином, умелец ловкими пальцами перебирал струны гитары, создавая музыкальную атмосферу, а стук каблуков задавал темп. В следующем – в горячем масле шипели дамплинги с чесноком и зеленым луком, а нежный голос, должно быть, принадлежащий матери, напевал колыбельную, которая звучала как весенний дождь, нежно чеканивший по крыше.

Почти у каждого дома росло лимонное дерево, часто одиноко торчащее на крошечном островке почвы, охваченном камнями, а его сухие, нависавшие над порогами ветви пачкали практически первозданные подоконники липкими каплями высохшего сока. Ходили слухи, что таким образом люди защищались от демонов Кролло, названных скарабео из-за сходства с рогатыми жуками, – вот только если бы это помогало, Саверио не требовалась бы Финестра.

Алесса заставляла себя идти дальше, притвориться, будто это дом незнакомцев, но ноги ее не слушались, вынуждая остановиться у окна с голубыми ставнями.

На маленькой кухоньке мама возилась с кастрюлей на плите. Женщина потянулась за солью и, обхватив солонку, на мгновение застыла, словно забыла, что собиралась сделать. Небольшой столик посередине был накрыт на двоих. Может, Адрик отказывался есть с ними. Может, без нее семейным ужинам чего-то недоставало.

Размечталась. Наверняка брат просто работал допоздна.

---