Читать онлайн «Стрекоза ты моя бестолковая»

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

© Федорова Т. Н., 2022

© Оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2022

На Марфу Васильевну Соболеву жалобы писали с завидным упорством. И в домоуправление, и в общественный пункт охраны порядка, и в отделение милиции, и в санэпидстанцию. Куда можно – туда и писали. И правильно делали! Мыслимое ли дело?! В однокомнатной хрущевке и одному-то человеку дышать нечем, а здесь – больше двух десятков кошек! А может, и трех. Говорят, когда эту сумасшедшую психиатрическая бригада силком из квартиры выволакивала, со счета сбились.

В общем, как только Марфу – в машину, соседи – к дверям. И давай кричать на участкового Куруськина, предусмотрительно перекрывшего вход в Марфины чертоги:

– Открывай дверь, начальник. Открывай! Мы это гнездо крушить будем. Сколько лет мучились – вонь эту терпели, здоровье теряли, нервы портили!

– Не могу, граждане! Права не имею. Вдруг – вернется, а тут все раскурочено. Кто отвечать будет? Я?!

– Ты власть – ты и отвечай! – Разгоряченные жильцы стеной пошли на участкового. – А если внутри кошки остались? От голода сдохнут – вонять начнут. Все равно милицию вызывать придется и дверь взламывать.

– И взломаем! – с готовностью пообещал лейтенант. – Санкция будет – любую дверь взломаем!

– Когда-а-а-а?

– Да откуда я знаю когда! – взвился Куруськин, но быстро успокоился и, прижав к груди кожаную папку с документами, пояснил: – Дохлая кошка – это вам не труп! Никакого преступления в ее смерти нету. Столько лет терпели, еще пару недель подождете, пока бумага из Карамзинки не придет: что так, мол, и так, оставлена ваша Марфа Васильевна на принудительное лечение до конца своих дней.

Слово «Карамзинка» на митингующих произвело отрезвляющее действие: психиатрическая больница имени Н. М. Карамзина – заведение серьезное, с ним не поспоришь. И только Нина Жданова – старшая по подъезду – грудью пошла на участкового, раздувая ноздри:

– Пока бумага из Карамзинки дойдет, как бы ты, Анатолий Сергеич, без погон не остался. Сейчас вот печать на дверь поставишь, а там – труп, потому что психованная наша здесь не только ночлежку для кошек устроила, а и всяких разных привечала, что под лавками в парках ночуют или в подвалах прячутся. Смотри, начальник!..

Немного подумав, лейтенант, не меняя местоположения – перед дверью, нерешительно переступил с ноги на ногу и нехотя предложил:

– Что ж, осматривать будем?

– Будем, Анатолий Сергеич, – блестя глазами, выдохнула Жданова и возглавила отряд столпившихся около проклятой двери соседок.

– Без понятых не положено, – участковый пытался следовать букве закона. – Понятых надо брать. Кто, граждане, пойдет в понятые?

Вместо ответа на вопрос поднялся лес рук.

– Столько понятых не бывает, – покачал головой Куруськин и, строго посмотрев на желающих, скомандовал: – Гражданка Жданова, гражданка Сидорова и вы (он обратился к управдому Гаврилову), Петр Вениаминович, пройдемте со мной…

– А мы? – заволновались ощущавшие свою причастность к происходящему соседи.

– Не положено, – отрезал участковый, распахнул дверь и шагнул через порог.

Так и есть – пушистыми брызгами врассыпную бросились кошки, схоронившиеся в квартире, пока из нее вытаскивали горячо любимую хозяйку.

«Правы, черт побери!» – вынужден был признать Куруськин, незаметно переглядываясь с печальным управдомом Гавриловым, судорожно прикладывающим к носу скомканный несвежий платок: вонь стояла страшная!

Первым замутило Петра Вениаминовича, но он мужественно сдерживался ввиду своего служебного положения. Другое дело – Сидорова. Взглянув на скорчившееся начальство, она легко ретировалась из квартиры, невзирая на возложенные на нее полномочия.

– Ну что там, Люда? – тут же окружили ее женщины: – Правда, что ль, труп?

Одуревшая от вони, Сидорова побоялась открыть рот и только отрицательно замотала головой. А потом и вовсе стремглав выбежала из подъезда на свежий воздух. И там, под высокими тополями, у нее возникло ощущение, схожее с тем, что девчонкой пережила на уроке начальной военной подготовки, когда бесшабашные одноклассники ради шутки пережали ей соединительную трубку противогаза и она чуть не потеряла сознание. «Вот уж точно! – шумно втянув в себя воздух, изумилась Сидорова. – Живем и не замечаем, дышим себе и дышим, как будто так и надо…»

Пока она размышляла о прелестях нехитрого человеческого существования, из подъезда вывалился бледный Петр Вениаминович, но до целительных тополей не добрался – стравил сразу же на клумбу, забыв, что та являлась эстетическим достоянием двора образцового содержания.

– Эк тебя, Вениаминыч! – посочувствовала воскресшая на свежем воздухе Сидорова, а потом решительно заявила: – Как хочешь, а я туда больше ни ногой. Мне моя жизнь дорога, будь там хоть два трупа…

И только управдом Гаврилов собрался сообщить, что никаких трупов в квартире не обнаружено, как его вырвало еще раз, и он мысленно поклялся запретить разведение домашних животных в квартирах вверенных ему граждан из двадцать четвертого дома на Западном бульваре, что недалеко от железнодорожного вокзала «Кушмынск-Центральный».

В итоге самыми выносливыми оказались участковый Куруськин и несгибаемая Нина Жданова, ради справедливости готовая на немыслимые жертвы.

– Брысь! – прикрикнула она на разлегшихся на диване кошек и смело потянулась к груде тряпья, которое, видимо, служило одеялом для депортированной из квартиры Соболевой.

– Не трогайте! – прошипел лейтенант, разглядевший под разномастными тряпками контуры человеческого тела. – Там кто-то есть.

– Где? – с ходу не поняла Нина Жданова и на всякий пожарный отошла от растерзанного кошками дивана в сторону.

– Там, – прошептал участковый, надел фуражку и аккуратно, двумя пальцами отогнул край тряпичной кучи. Так и есть – под ней мирно посапывал бородатый мужичонка в линялом фиолетовом трико и затрапезной майке с надписью «Олимпиада-80».

Прокашлявшись, участковый приступил к процедуре выяснения личности:

– Гражданин!

Гражданин в ответ даже не пошевелился. Куруськин нагнулся, принюхался, но, как ни странно, перегара не почувствовал. Видимо, по сравнению с устойчивым запахом кошачьих меток и экскрементов он был неуловим. Но он был! На что имелся ряд документальных свидетельств, подписанных полным составом приглашенных понятых: товарищами Гавриловым, Сидоровой и Ждановой.

– Гражданин! – повысил голос Куруськин, а преданная делу порядка Нина Жданова повторила слова участкового, но в доступной ей форме:

– Мужик, ты чё? Спишь тут, а?

Мужичонка с трудом приоткрыл один глаз и с умилением протянул:

– Ма-ань…

– Какой это тебе «Мань»? – возмутилась старшая по подъезду. – Не видишь? Мильционер это! Видали, тарщ участковый, до чего люди нажираются? Бабу от мужика отличить не могут…

– Предъявите ваши документы, гражданин, – со всей строгостью потребовал лейтенант и протянул к бородачу руку.

– Ма-ань! – заорал тот в ответ и приподнялся на локте. – Где у нас документы?

– Нету Мани твоей, – известила мужичка Жданова. – В утиль свезли вместе с кошками.

– Нет, – покачал головой бородач и точно определился в своих симпатиях: – Начальник, ты это… бабу не слушай. Маня придет…

– Не придет твоя Маня, – участковый не выдержал и прикрикнул на мужика. – Увезли твою Маню… Нету… Все!

– Как увезли? – заволновался мужичок. – Куда?

– За кудыкину гору! – вмешалась Жданова и грозно предупредила: – Оттуда, мил-человек, не вертаются.

Бородач приподнялся, спустил ноги с дивана и сел, натянув на плечи грязное тряпье.

– Ну чё, протрезвел? – усмехнулась Нина и покосилась на участкового. – Ты вообще, мужик, чей? Не Марфин ли сожитель?

Бородач отрицательно помотал головой и передвинулся к краю дивана.

– Гражданин! – Куруськин вернулся к своим прямым обязанностям. – Вы это… вставайте и пройдемте со мной для выяснения личности.

– Подожди-ка, Анатолий Сергеич, – процедила старшая по подъезду и, по-гренадерски вытянувшись вверх, рявкнула: – Так, мужик, слушай меня. Ты кто? Не помнишь? Щас вспомнишь! Щас тебя в бобик засадют и куда надо отвезут. Здесь не общага – без паспорта жить! Шевелись давай, пьянь!

Бородач свесил ноги с дивана, попытался встать, но тут же завалился назад на грязную кучу.

– Шатает, – добродушно усмехнулся он и предпринял еще одну попытку занять вертикальное положение.

На какое-то мгновение ему это удалось, но стоять ровно на одном месте все равно не получалось: бородач раскачивался, как маятник. И когда об ноги страдальца потерся вынырнувший неизвестно откуда кот, мужичонку вновь опрокинуло назад.

---