Читать онлайн «Обвиняя жертву»

© 2021 by Deborah Tuerkheimer

Published by arrangement with Harper Wave,

an imprint of HarperCollins Publishers.

© Бортник В. О., иллюстрации, 2022

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022

Посвящается пережившим насилие

Примечание автора

Истории, которыми я поделюсь в этой книге, показывают, к каким последствиям приводят сексуальное насилие и домогательства. Разумеется, эти страницы я могла бы просто посвятить отважным людям, которые справились с негативным опытом. Но я решила выделить случаи, демонстрирующие определенные шаблоны общественного поведения в отношении жертв насилия, и дать голос тем, кого так редко выслушивают. В моих историях вы увидите, какой опыт переживают люди, которые решаются обвинить кого-то в насилии. В некоторых случаях я изменила имена и личные характеристики, чтобы сохранить конфиденциальность.

Я использую слова «жертва» и «справившаяся с насилием»^[1] как взаимозаменяемые, кроме тех случаев, когда контекст требует конкретизации или когда описываемый человек предпочитает определенное понятие. Оба термина подчеркивают, сколько вреда наносит сексуальное насилие, насколько сложно излечиться до конца от последствий травмы (порой это вовсе невозможно) и сколько требуется сил, чтобы двигаться дальше. Как выразилась писательница Донна Фрейтас^[2]: «Я справилась с произошедшим, но все же остаюсь жертвой. И весь этот опыт теперь со мной навсегда».

Хотя мальчики и мужчины тоже страдают от сексуального насилия, девочки и женщины составляют большинство среди жертв абьюза. Не секрет и то, что чаще всего насильниками являются мужчины. Используя гендерные местоимения при описании жертв и преступников, я подразумеваю, что жертвой является женщина, а преступником – мужчина, поскольку это самая распространенная модель насилия.

Власть преступника позволяет ему пользоваться чужой уязвимостью и защищает его. По сей день большая часть случаев абьюза остается без внимания, а общественные конструкты, позволяющие насилию произойти, продолжают существовать. Гендер неотделим от сексуального насилия и его последствий. Эти факторы формируют реальность, где происходят события, о которых я расскажу дальше.

Введение

Однажды утром в конце февраля 2020-го года я подошла к зданию уголовного суда в Нижнем Манхэттене, где в начале своей карьеры работала прокурором. В те времена я специализировалась на гендерном насилии, и многие случаи из практики хорошо помню до сих пор. Именно о них я думала, в частности, о жертвах абьюза, когда пробиралась сквозь толпу. В тот день я вернулась в суд из-за дела против Харви Вайнштейна^[3]. Я внимательно следила за этим процессом, находясь в Северо-Западном университете. Теперь же я, наконец, могла наблюдать его вживую.

Я находилась в зале суда, когда после пятидневного обсуждения присяжные объявили, что вынесли вердикт. И это было чем-то экстраординарным: подавляющее большинство жалоб на сексуальное насилие обычно не приводит даже к аресту, не говоря уже об обвинении, судебном преследовании или осуждении подозреваемого. В США лишь около 20 % поданных в полицию заявлений, связанных с насилием, приводят к аресту. А в некоторых странах этот показатель еще ниже. Когда дело все-таки доходит до суда, на плечи присяжных ложится тяжкий груз, если выясняется, что обвинительница и обвиняемый были знакомы. А когда обвиняемый еще и влиятельный человек, привлечение к ответственности – редчайшее исключение из общего правила безнаказанности.

С делом Вайнштейна будто началась новая эпоха. Беспрецедентное освещение преступлений голливудского магната превратило шепот жертв в громогласный хор публичных обвинений. Хештег #MeToo^[4] захватил интернет. Люди из разных общественных слоев делились своими историями и разоблачали насилие в издательском бизнесе, моде, музыке, спорте, рекламе, кино, благотворительности, гостиничном бизнесе, IT-секторе, юриспруденции, академических кругах, технологичных отраслях, политике, на производствах и много где еще. К тому моменту прошло уже 10 лет с тех пор, как Тарана Берк^[5] основала движение Me Too, направленное на расширение прав и возможностей жертв сексуального насилия, особенно небелых девочек и женщин. Именно благодаря этому движению сексуальное насилие стало главной темой наших повседневных разговоров, когда Вайнштейн предстал перед судом.

С подъемом #MeToo активисты и правозащитники решили использовать хештег для продвижения системных изменений. И кое-чего они добились. Власти более чем 10 штатов запретили соглашения о неразглашении, с помощью которых Вайнштейн столько лет заставлял женщин молчать. Несколько штатов расширили определение сексуального домогательства, чтобы охватить больше его форм и защитить больше жертв, например, независимых подрядчиков и стажеров. Несколько штатов продлили срок подачи заявления о сексуальных домогательствах с момента совершения преступления.

Несмотря на первоначальные успехи, дальнейшие институциональные и культурные изменения остановились. Отвоеванных юридических послаблений все еще недостаточно. Сегодня во всех штатах и федеральных судах – и гражданских, и уголовных – продолжают действовать законы, снижающие доверие к обвинительницам.

За пределами правовой системы ситуация еще хуже. В повседневной жизни нам приходится быстро решать, кому доверять, когда коллега рассказывает о домогательствах, когда кто-то вполголоса советует быть осторожнее с начальником, когда подруга делится болью от давнего или только произошедшего сексуального насилия, когда знакомые обвиняют друг друга в социальных сетях, когда в адрес любимого политика, актера или спортсмена выдвигают обвинения.

Судить о правдивости суждений – значит обладать властью, потому что доверие само по себе можно назвать формой власти. Тем не менее мы пользуемся этой властью весьма неосмотрительно – и как общество, и как личности. Это касается даже людей с самыми благими намерениями, в том числе лояльных к #MeToo.

Сами того не заметив, мы попали под влияние сил, образующих, как я его называю, комплекс доверия. Эти силы искажают наши суждения, заставляя больше доверять подозреваемым, чем жертвам. Женщины сталкиваются с недостатком доверия гораздо чаще, и такие ситуации приносят им крайне негативный опыт. В то время как мужчины, защищенные более высоким статусом или положением, пользуются полным доверием общества.

Есть два основных фактора, формирующих комплекс доверия. Первый – это культура. Эта общая система смыслов, какими бы спорными они ни были, до самых глубоких слоев пронизана комплексом доверия. Социальный антрополог Адам Купер определяет культуру как «совокупность идей и ценностей, коллективный склад ума». Хотя наша общая система смыслов может казаться раздробленной, она все же существует. Важно здесь то, что эту культуру нельзя изолировать от социального контекста, определяемого резким дисбалансом сил. В историях, которые я расскажу, иерархии, неравенство, уязвимость и привилегии играют ключевую роль.

Наша культура преломляется через поведение и взгляды людей. И в следующих главах вы увидите, что само общество подпитывает комплекс доверия. Люди, работающие в определенных системах, влияют на распределение доверия. Полицейские, представители школьных администраций и главы компаний займут важное место в этом исследовании. Но поддерживают жизнь комплекса доверия и наши друзья, соседи, родители и коллеги. Никто из нас не может выйти за пределы культурных норм или избежать их влияния на свои представления. Культурная психология рассматривает человеческую психику как одновременно и продукт культуры, и ее создательницу. Когда дело доходит до комплекса доверия, индивидуальная психология отражает и подпитывает коллективную реакцию на обвинения в насилии.

Нравится нам это или нет, но мы все «маринуемся» в одной культурной бочке. Некоторые из нас знают о влиянии этой силы больше, чем другие. Некоторым удается осознать и проработать простейшие ошибки и предубеждения. Кто-то опирается на опыт сексуальных домогательств, которые также влияют на принятие решений о доверии. Многие из нас серьезно задумались о насилии, его причинах и последствиях, прочитав многочисленные истории под хештегом #MeToo. Но ни у кого нет иммунитета к культурному влиянию – даже у тех, кто сам пережил насилие.

Закон – еще одна важная движущая сила комплекса доверия. Мы часто забываем про одну из его главных функций – формирование общественных ценностей и позиций.

«Закон действует даже тогда, когда мы этого не замечаем», – пишет правовед Наоми Мезей.

По ее словам, во всех наших отношениях, в том числе интимных, правовые нормы устанавливают «фундамент, на который мы опираемся, принимая решения о жизни и собственной идентичности».