Сценарист. Журнал про сценаристов и для сценаристов. Выпуск 2

Александр Молчанов

Составитель Александр Молчанов

ISBN 978-5-4474-4032-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Виды нелинейной композиции сценария
Всеволод Коршунов

Сегодня кинокомпозиция претерпевает серьезные изменения. В частности, традиционная линейная композиция даже в жанровом, мейнстримном, блокбастерном кино начинает включать в себя элементы нелинейных форм. Основным вариантам композиционных решений, связанных с нелинейностью, и посвящен этот обзор.

У 90—95% всех сценариев и фильмов композиция линейна: время идет из прошлого через настоящее в будущее, история разворачивается от начала через середину к концу. Однако существуют обстоятельства, когда авторам приходится для воплощения собственного замысла прибегать к другим формам. И чтобы начать разговор об этих формах, нам придется отступить немного в сторону и выяснить, как виды композиции связаны с концепциями времени.

Первая концепция времени, которую мы рассмотрим, формируется в поздней античности и средневековье и активно утверждается в Новое время, – это концепция линейности. Все современные учебники по кинодраматургии описывают в первую очередь линейную композицию. Например, на ней построена трехактная парадигма Сида Филда.

Но на основе линейной концепции времени существуют две очень интересные формы, которые используются крайне редко: новелльная, или эпизодическая, композиция, состоящая из эпизодов, разорванных по времени; и эллиптическая.

Между эпизодами в новелльной композиции есть некий продолжительный или непродолжительный разрыв. Мне не нравится слово «эпизодическая», поскольку у этого эпитета есть коннотация «незначительный» или «проходной», «маленький», что неверно. Это очень важное композиционное решение в том случае, когда мы составляем фильм из ряда эпизодов-новелл, между которыми может пройти какой-то период времени. Пусть и совсем мало времени, например, несколько часов, как в картине Сергея Эйзенштейна «Броненосец «Потемкин». А может гораздо больше: несколько недель или почти месяц, как, например, в фильме Михаила Ромма «Девять дней одного года». Эта картина – девять историй из жизни троих с разрывом в несколько недель. Из одного года Ромм выдернул девять дней, которые посчитал наиболее важными. Это новелльная, или новеллистическая/ эпизодическая композиция, она тоже базируется на концепции линейного времени, пусть и с некими разрывами.

Нужно иметь в виду, что вообще разрывы времени в кино – это нормальная, родовая для кино конструкция. Альфред Хичкок сформулировал это так: «Кино – это то же самое, что и жизнь, только скучные моменты выброшены». И даже в первом виде композиции, линейном, будет эта разрывность, дискретность кинематографического времени. Для новелльной композиции важны не просто временные разрывы, а значимые временные разрывы.

Совсем редкий пример – так называемая усложненная эллиптическая композиция (от термина «эллипсис» из грамматики, лингвистики, риторики). Эллипсис – это пропуск. В русском языке классический пример эллипсиса – фраза из пушкинского «Евгения Онегина»: «Татьяна в лес, медведь за нею». Тут пропущена глагольная форма, но мы в состоянии ее восстановить, наш языковой опыт дает эту возможность.

Та конструкция, о которой мы говорим, основана на усложненном эллипсисе. Она прямо противоположна и новелльной композиции, и формуле Хичкока: вырезаны не скучные, а существенные, едва ли не самые важные моменты.

Этим приемом любил пользоваться Микеланджело Антониони. Например, в фильме «Приключение» компания молодых людей едет на яхте кататься по островам, и девушка из этой компании пропадает. Начинаются ее поиски, потом история уходит в сторону, но ничего не говорится о том, обнаружили ли труп девушки, или же выяснили, что там ее ждал катер у острова, на котором она могла уехать и т. д. Обязательная сцена – разгадка – опущена.

Пропущена обязательная сцена и в фильме «Фотоувеличение». Что случилось в лондонском Мэрион-парке, откуда взялся труп, что произошло – мы так никогда и не узнаем. Это особенность метода Антониони, он намеренно, на детективном топливе начинает историю и затем уводит ее в сторону.

Очень интересно эта усложненная эллиптическая композиция используется в фильмах так называемой «берлинской школы». Например, в фильме Ангелы Шанелек «Марсель». В одном из эпизодов девушка спрашивает своего знакомого, может ли он дать ей машину, чтобы съездить пофотографировать. Далее идет склейка. Девушка в баре, она снова видит этого знакомого. Мы ждем, что он сейчас даст ей ключи, но она эти ключи ему уже возвращает. Куда она ездила, зачем она ездила, что она там делала, как он ей давал ключи – все это вырезано. Также вырезана кульминационная сцена: девушка выходит из вокзала Марселя: она ездила в Берлин, вернулась. Склейка – она уже сидит в полицейском участке и объясняет, что на нее напали. Кульминация вырезана полностью. Это сделано намеренно: так дискредитируется ее рассказ – может, она врет? Может, на нее никто и не нападал, не крал вещи и не пытался изнасиловать? Может, это все бред сумасшедшей? Включается такая нарративная технология, как «недостоверный рассказчик» – мы этого не видели, почему мы должны доверять. И второй момент – таким образом нас приглашают в соавторы, мы додумываем вместе с ним, достраиваем эту композицию. Когда Михаил Ратгауз на Московском кинофестивале 2014 года показывал очень сильную ретроспективу фильмов «берлинской школы», зрители спорили по поводу «Марселя» после сеанса – от того, как вы восстановите пропуски, такова будет и концепция фильма, такова будет и рассказанная история.

Вторая концепция времени возникает также в cредневековье. Это эсхатологическая концепция. В средневековье у людей была очень интересная система отсчета времени: не дата происхождения мира как точка отсчета начала времен, не дата рождения Иисуса Христа как главный, поворотный пункт в истории, а конец времен, апокалипсис. Эсхатология – это представление о конце времен, конце света. В библейских книгах пророков все отсчитывается от Второго пришествия: за несколько месяцев, недель, дней до пришествия Мессии случится некое событие, за несколько месяцев, недель, дней случится другое событие и так далее. Стрела времени направлена в противоположную сторону, не от начала к концу, а от конца к началу.

На основе этой эсхатологической концепции времени мы видим две очень интересные композиционные формы. Самым простым, логичным применением этой эсхатологической концепции будет реверсивная, или обратная, композиция, когда время течет буквально не от начала через середину к концу, а от конца через середину к началу. Но буквально это применяется крайне редко, в первую очередь в видеоклипах, когда включается обратная перемотка, и фигуры движутся задом наперед. В кино, как правило, реверсивная композиция устроена иначе. Линейная история расчленяется на компоненты, например, эпизоды, и эти эпизоды ставятся в обратном порядке. То есть внутри эпизода время течет линейно, но сам порядок эпизодов реверсивен.

Например, картина Франсуа Озона «5х2». Это пять эпизодов, пять маленьких историй про двоих. Начинается все с развода, заканчивается знакомством. Я считаю, что автор показывает таким образом, что ничего в этих отношениях не было настоящим с самого начала, эти отношения были обречены с момента случайного знакомства его и ее.

Гораздо более сложный пример этой композиции в картине Кристофера Нолана «Помни». Этот фильм рассечен на сцены, и эти сцены идут в обратном порядке. Чтобы обнажить конструкцию, одну сюжетную линию режиссер ставит в линейном порядке, и эта линейность обнаруживает и подчеркивает нелинейность.

Более распространенным и менее радикальным вариантом композиционного реверса является инверсивная композициея. Инверсия – это изменение порядка. В живой речи мы часто переставляем слова. Или в поэтическом языке автор меняет порядок слов, чтобы сделать образ ярче. Самый известный пример речевой инверсии в кино – магистр Йода из «Звездных войн».

В структуре истории это перестановка ее элементов. Самый распространенный вариант инверсивной композиции демонстрирует нам Дэвид Финчер в фильме «Бойцовский клуб» – история начинается не сначала, а с кульминации. Мы сразу видим главного героя, у него во рту пистолет, пистолет держит Тайлер Дерден (Брэд Питт). Мы понимаем, что идет какая-то страшная борьба, связанная с взрывами небоскребов, и нам сразу же становится интересно – кто эти люди, что это за взрывы. Тут же Нарратор говорит: нет, начнем пораньше, все это связано с Марлой Сингер. И мы тут же включаемся в сцену с Бобом и Марлой в центре реабилитации больных раком яичек. Эта сцена вводит комедийнее обертоны. Но и она обрывается фразой Нарратора: «Нет, еще пораньше. Меня мучила бессонница, мучила бессонница, мучила бессонница…»

Если бы фильм и роман начинались с бессонницы, вряд ли бы нас это увлекло: подумаешь, какой-то клерк мучается бессонницей. А когда нам дали более поздний элемент, где уже есть напряжение, когда мы узнаем про взрывы, небоскребы, теракт, пистолет во рту – нам сразу интересно, мы готовы смотреть дальше историю про этого офисного хлюпика, которого мучает бессонница и который рано или поздно приведет нас к взрывам и небоскребам.