Читать онлайн «Побег куманики»

Редактор Владимир Коробов

Издатель П. Подкосов

Главный редактор Т. Соловьёва

Руководитель проекта М. Ведюшкина

Художественное оформление и макет Ю. Буга

Корректоры Т. Мёдингер, Ю. Сысоева

Компьютерная верстка А. Фоминов

Все права защищены. Данная электронная книга предназначена исключительно для частного использования в личных (некоммерческих) целях. Электронная книга, ее части, фрагменты и элементы, включая текст, изображения и иное, не подлежат копированию и любому другому использованию без разрешения правообладателя. В частности, запрещено такое использование, в результате которого электронная книга, ее часть, фрагмент или элемент станут доступными ограниченному или неопределенному кругу лиц, в том числе посредством сети интернет, независимо от того, будет предоставляться доступ за плату или безвозмездно.

Копирование, воспроизведение и иное использование электронной книги, ее частей, фрагментов и элементов, выходящее за пределы частного использования в личных (некоммерческих) целях, без согласия правообладателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

© Л. Элтанг, 2006

© ООО «Альпина нон-фикшн», 2023

Издательство благодарит Banke, Goumen & Smirnova Literary Agency за содействие в приобретении прав

Часть первая

сентябрь, 17

о чем я думаю?

даже самые обычные люди делают странные вещи

моя квартирная хозяйка, сеньора пардес, заглядывает в мой шкаф и трогает белье, утром я положил в ящик с трусами божью коровку, а вечером ее там не было

доктор тоже хорош – вечно зудит, что мои неприятности происходят от любви к словам, а сам велел мне писать дневник, каждый божий день, записывать все, что приходит в голову

на это уходит слишком много слов, они гудят в голове золотистыми шершнями, крошатся мерзлым молоком, прозрачными крабами разбегаются по песку, стрекозиным слабым ломом носятся по ветру, засоряют водосток крупной манною небесной, но если я перестану писать, все исчезнет

без даты

гармония превращается в хаос довольно быстро, достаточно вылететь одной клавише или лопнуть струне – всегда найдутся люди, которые любят сломанные смычки, разбитые окна и прочие вещи, означающие разорение, кавардак и свистопляску, эти люди придут и деловито все доломают

когда брат сказал, что уезжает, мне было пятнадцать лет, он собрал вещи, положил пистолет в дорожную сумку, постучал меня по плечу, и как только за ним закрылась дверь, я услышал, как лопнула струна, не так пронзительно, как в финале вишневого сада, а глухо и буднично, будто выстрелили в стену

в чеховской пьесе мне всегда нравилась одна сцена – не помню в каком действии – там, где раневская справляется о здоровье фирса, а он отвечает: позавчера! мы с братом так разговаривали довольно долго, я был фирсом, разумеется, поэтому в финале, когда вдали раздается стук топоров, я всегда лежу неподвижно

сентябрь, 19

Доктор Дора просит пользоваться прописными буквами. Большие буквы раздуваются и мешают словам дышать. А точки застревают в горле, как рыбьи косточки. Еще она все время твердит о боге. И о грядущих бедствиях. И спрашивает, о чем я думаю.

О чем я думаю? Мир надоел богу, как плохой театр, где труппа заносчива и бесталанна, а ради нескольких гениев содержать его тяжело. Крыша течет, счета за электричество, ремонт поворотного круга, ступени жертвенника вечно в крови. Поэтому бог давно сюда не заходит.

В книжках, которые я читал в детстве, планетарные бедствия случались сплошь и рядом. Зато неподалеку оказывались неземные существа, способные протянуть нам руку или, наоборот, все окончательно испортить. Трещины в земной коре, вирусы, превращающие людей в ящериц, свинцовые дожди, об этом узнавали где-нибудь в созвездии Псов, а дальше все было либо очень страшно, либо просто замечательно.

Когда я стану писателем, напишу книгу про то, как владелец плохого театра решил его навестить. Зашел на утреннюю репетицию, поздоровался с хористами за руку. В книге всем будет очень страшно, но кончится все просто замечательно. Книга будет для младшего дошкольного возраста, остальные уже не поверят.

сентябрь, 20

в кафе приходил сын хозяина, принес мне вишню в бумажном пакете, вишня помялась и испачкала ему рубашку, никакое благодеяние не бывает безнаказанным, сказал я, взял солонку и насыпал соли на красное пятно

фелипе – белозубый щеголь с ямочкой на щеке, у него добродушный широкий рот, хочется сунуть туда орех и ласково надавить на челюсть снизу

хозяин добавил мне десять тысяч песет в неделю, велел купить новые джинсы – я видел джинсы в витрине на пласа реаль, цвета слоновой кости, такие были у моего брата, мы жили тогда в вильнюсе, папа еще не умер, а до этого мы жили в разных местах, потому что отец любил разные места

вспоминать отца или брата – все равно что думать о конце света, я обнес эти мысли кольями и оставил негде дале, как велел максим грек, хотя брат мой жив и платит за всех моих докторов

как только позволишь памяти перестать тебе врать, позволишь ей не прятать одно в другое, будто кролика в пасхальное яйцо, сразу понимаешь, какое все слабое и на каком перетертом шнурке оно держится

сентябрь, 21

познакомился с соседом, зовут его мило, у него белые ноги и маленькая крепкая голова, он вышел ко мне на лестницу с яблоком в руках, похожий на босого похмельного ареса

я хотел бы стать его другом, к тому же на моем этаже сегодня нет воды

ты тот самый чокнутый квартирант? он смеется и дает мне полотенце, иди, парень, купайся! у него половинка чугунной ванны, колени упираются в подбородок, сквозь шум льющейся воды я слышу, как он гремит на кухне тарелками, кухня у него такая же, как моя, – она состоит из газовой плитки и подоконника

хорошо быть квартирантом сеньоры пардес, думаю я, выходя из эвкалиптовой пены, перед тобой открыты все двери и никаких проблем с самоидентификацией

хорошо быть квартирантом, думаю я

без даты

Так. Прописные. Сеньора Пардес грозится меня выставить, я задолжал за два месяца. А еще я разбил ее цаплю, нечаянно. Она собрала цаплины кусочки в передник и унесла зачем-то. Неужели станет склеивать?

Вещи обманывают нас, ибо они более реальны, чем кажутся, так писал один англичанин. Если принимать их всерьез, они непременно обманут. Думаю, что склеенные вещи еще опаснее. Потому что к ним испытываешь жалость, а от жалости до любви рукой подать.

Мне жаль сердитую сеньору, синюю цаплю, Фелипе, который боится сказать отцу правду и ходит на милонги, как заправский кабальеро, глухого настройщика из соседней квартиры, доктора Дору, ее жесткую кушетку, пахнущую шариками от моли, и всех, кто приходит в наше кафе, потому что ночью их терзают демоны soledad и desazón.

Себя-то мне совершенно не жаль. Ни один человек, у которого есть крыша над головой, интернет, пригоршня травы и пачка печенья, не может быть в разладе с миром. Даже если он псих.

Лондон, девятое октября

Мальтийские рукописи я должен разобрать за три недели. Я и за трижды три не успею. Коллеге Соллерсу достаточно трех дней, чтобы настрочить отчет для Christie's, а у меня на такую работу уходит чертова уйма времени. Но что уж тут поделаешь? Господам госпитальерам придется подождать. Первая неделя у меня уйдет на заточку карандашей. Люблю начинать работу, имея под руками штук двадцать хорошо заточенных карандашей. В те времена, когда у меня были студенты, на столе в аудитории всегда стоял стаканчик с карандашами. Студенты знали, как угодить профессору О. Т. Форжу.

Теперь я затачиваю карандаши сам, а профессором меня называют по привычке. Оценщик, или, проще говоря, сортировщик, вот я кто. Знаток маргиналий, специалист по медным застежкам.

Прошли те времена, когда, проведя пару семинаров по патристике, я мог просто сидеть и смотреть, как растет трава. Сидеть и смотреть, как растет трава. Может быть, это единственное, на что я вообще способен.

Как бы не так, Тео, придется тебе поработать, парни из Welcome Trust уже завалили кабинет коробками, распространяющими нежный запах тления. После того как я отделю зерна от плевел, одним томам достанется гулкая музейная скука, а другим – болезненное веселье аукционов.

Кто бы мог подумать, что я застряну в этом подвале и все будет повторяться год за годом, до тех пор, пока человечеству не опротивеет его история и сафьяновыми переплетами не начнут топить городские котельные.

Все утро смотрел на первую коробку, сикось-накось заклеенную скотчем, как будто ее из китайской лавки привезли. Отправитель рукописей – госпиталь Сакра Инфермерия, Мальта.

Это не тот ли Сакра Инфермерия, где больных заносили по тоннелю, ведущему от гавани прямо в больничные палаты, а кормили из золотых тарелок? Хорошее место: в семнадцатом веке у них уже была библиотека, отделение для незаконнорожденных и шелковое белье на кроватях.

---