Алмазная лилия

Марианна Красовская

1. Лиля Крышка

Меня зовут Лиля. Как Лиля Брик, только не Брик, а Горшкова. Замечательно звучит, правда? Лилия Горшкова. Примерно так же круто, как Изабелла Тяпкина или Эмилия Сидорова.

Ничего не поделаешь, мама – большая поклонница Маяковского. Наверное, она надеялась, что я стану немного Брик. Но фамилия все же перевесила. Поэтому я – Крышка. Так меня в школе прозвали. Горшок – Кастрюля – Крышка, логику улавливаете? Ну, и ещё потому, что я неуклюжая. В любом деле – мне крышка.

Не красавица – что есть, то есть. Обыкновенная среднестатистическая девушка (или уже женщина?) почти уже тридцати лет. Живу с мамой в хрущевке, работаю в библиотеке, потому что мозгов особых тоже нет. Талантов нет, талии нет, красивых голубых глаз нет, обаяния нет. Короче, не веселая у меня жизнь, если честно. Всего и достоинств, что волосы густые, мягкие, цвета выбеленной солнцем соломы да грудь четвёртого размера. Но поскольку последняя идёт в комплекте со складками на боках и целлюлитом на попе – так себе достижение, если честно.

Волосы у меня от мамы. Она-то красавица и умница, не то, что я. Высокая, стройная, да еще и главбух на большом заводе. Она ценный специалист, меня вот в библиотеку на заводе пристроила, потому что мы обе понимаем, что институт-то я закончила, но вот технарь из меня – как из литровой банки ваза. То есть работать могу, а вот эстетики никакой.

В принципе, я не жалуюсь. Бывает и хуже. Наверное.

Ну подумаешь, отношений никогда не было и с мамой живу! Зато здоровье у меня железное и кот красивый.

В библиотеке невкусно пахнет бумажной пылью, надо переписывать на карточки пришедшие сегодня технические журналы, а мне хочется читать любовный роман, тайно пронесенный через проходные, или торчать в инстаграме, разглядывая фотографии одноклассников с моря. Я-то на море ни разу не была, куда мне с зарплаты библиотекаря. Мама у меня могла бы позволить себе, но она трудоголик, ей даже в выходные звонят постоянно, а она и рада.

А море красивое. Голубое. Фотошоп, наверное. Я же видела водохранилище у нас в области. Оно почти как море, только пресное. Никакое оно не голубое, обычная мутная коричнево-серая вода, как в речке. Как вся моя жизнь.

Мама всегда ругается, когда я ною, а я даже не представляю, как ей объяснить, что жизнь у меня одна, и я ничего в ней не видела. Она-то и на море была, и за границей пару раз. И ребенка вон родила, пусть и без мужа – курортный роман у неё был. А я даже этого лишена, хотя все мои одноклассницы уже сходили замуж, некоторые и не один раз. Вот бы и мне на море… и курортный роман! Чтобы хоть узнать, что это такое – любовь. В книжках все красиво. Он смотрит на нее пристально и жадно, а у нее колени слабеют и бабочки в животе. Эх!

У меня вот колени только один раз в жизни слабели: когда физкультурник требовал, чтобы я через козла прыгала. Который мне ростом по шею. Я что тогда самая мелкая в классе была, что сейчас – метр с кепкой в прыжке. А козла я тогда опрокинула и руку вывихнула, поэтому больше меня на физкультуре не трогали.

– Лиля, вот ещё КШП¹ пришли, – плюхнула передо мной на стойку пачку журналов Ната, наш курьер. – Мне есть что в цеха отнести?

– Нет, Наточка, – я наверное ужасно покраснела. – Я пока не разложила. Ну вот как раз кузнечное производство внесу в базу и тебе сообщу.

– Ладно, – согласилась Натка, усаживаясь на стул. – Чайку налей тогда, убегалась я.

– Сама налей, – буркнула я. – Сидишь же рядом.

Ната не обиделась. Чайник, действительно, был ближе к ней, чем ко мне.

– А сахар есть? А печенье?

– Сама же знаешь, что нет, – вздохнула я. – Я на диете. И так работа сидячая, с печеньем я ещё больше растолстею.

– По-моему, ты вообще воздухом питаешься, – укорила меня стройная, как лань, подруга. – К диетологу сходи, а еще лучше – к эндокринологу.

– Ага, уже бегу, – фыркнула я. – У нас в поликлинике таких врачей сто лет как нет. А платно, знаешь, дороговато.

– Это да, – вздохнула Ната, извлекая из своего рюкзака шоколадку и соблазнительно шурша фольгой. – На наши зарплаты нужно с детства вести здоровый образ жизни. Помереть дешевле, чем заболеть.

– Ты цены на места на кладбище видела? – возразила я. – Не дешевле.

Мы с мамой пару лет назад хоронили деда, знаем. Поэтому я в своих словах уверена.

– Ладно, я помчалась, – наконец, отставила чашку Натка. – Мне надо в кузницу договор отнести и в КБ рекламные буклеты. Ты тут не кисни, ага?

Я пожала плечами. Не кисну. У меня книга есть. Про любовь.

***

Первое, что меня удивило и изрядно напугало, когда я пришла домой – дверь была закрыта изнутри. Это значило, что мама уже дома. Она никогда не приходила с работы раньше меня. Неужели что-то случилось? Заболела?

Я забарабанила в дверь сначала костяшками пальцев, потом ключами, потом ногой – звонок у нас никогда не работал, да он и не нужен, если есть домофон.

– Ну чего долбишься? – недовольно сказала мама, открывая мне дверь. – Весь подъезд слышал!

Я с облегчением убедилась, что на вид она в полном порядке, даже лучше, чем обычно: при макияже и в нарядной блузке. Ой!

Вторым шоком стали ботинки. Мужские ботинки размера этак сорок пятого. По внешнему виду – байкерские, тяжёлые, с квадратным носом и мощным каблуком. Ой!

– Мам, у тебя свидание? – испуганным шепотом спросила я. – Мне надо погулять?

– Не выдумывай, Лилия, какие в моем возрасте свидания? – строго ответила мама. – И вообще, я бы позвонила, предупредила.

– У нас гости? – ничего не понимала я, скидывая туфли и засовывая ноги в пушистые розовые тапочки.

– Ага. Проходи на кухню.

Я и прошла. На нашей крошечной кухне на крошечном табурете за крошечным обеденным столом сидел массивный, словно шкаф, мужчина. С бородой. Нет, первое впечатление обманчиво. Это не шкаф. Скорее, комод. Потому что вширь и ввысь он примерно одинаковых габаритов.

Когда-то я спрашивала маму, кто был мой отец. Давно. Ещё в детстве. Она сказала – какая к черту разница, если его в нашей жизни нет? Ну, он красивый был. Обаятельный. Весёлый.

Что сказать: никакого обаяния и уж тем более веселья я В ЭТОМ не видела. Скорее, он был пугающим. И чёрный классический костюм на нем смотрелся нелепо, ему бы больше кольчуга подошла. И топор. Или молот. Что мама вообще в этом гноме нашла?

Потому что я как-то сразу поняла, откуда у меня маленький рост и плотное телосложение. В папу, чтоб его!

– Ну здравствуй, – холодно поприветствовала я блудного родителя. – Чего припёрся?

– Лиля! – придушенно ахнула мама за спиной.

– Что "Лиля"? Зачем ты вообще пустила ЭТО в наш дом?

– Генрих – твой отец!

– Я догадалась. Стоп, что? Какой к черту Генрих? Я Владимировна!

– Ну… Лилия Генриховна звучало как-то слишком пафосно, – растерянно ответила мама, вдруг потеряв всю уверенность. – Лилия Владимировна красивее. И потом, я не думала, что Генрих вообще нас когда-нибудь найдет!

– Как видишь, он проявил чудеса дедукции. Ты что, ему моего чая заварила? – я с возмущением принюхалась и заглянула в свою любимую большую чашку, которая теперь стояла перед ЭТИМ. – Как ты могла!

– Генрих любит чай…

– Мама!.. А хотя ладно. Разбирайся с ним без меня. Я пойду погуляю лучше.

– Стоять! – рявкнул ЭТОТ басом. – Сидеть!

Я вообще-то девушка порядочная и воспитанная, но сейчас, глядя в наглые серые глаза, членораздельно и громко произнесла, куда ему следует пойти. Да-да, именно туда, где побывала моя мать, когда мной забеременела. Да, матом.

– Лиля!

– И ты тоже… иди, – послать матом мать все же язык не поворачивался.

– Лиля, да послушай же! Генрих приехал за нами! Мы… будем жить с ним.

Я с искренним изумлением посмотрела на мать. Она что, свихнулась? Ей всего сорок восемь, рановато для маразма.

– Девочка…

– Слушай, папаша, ты не понял? – ух, Лиля разозлилась. – Тебе объяснить на пальцах, куда я тебя послала?

Он вдруг загоготал, хлопая огромной ладонью по столу, который жалобно затрещал, и осклабился.

– Моя девочка, никаких сомнений! Алла, выйди.

Мама быстро закивала и исчезла, предательница. Я скрестила руки на груди, оперлась спиной на косяк двери и выжидающе на него уставилась. Ну давай, поведай мне душещипательную байку, как ты годами нас искал и наконец нашёл.

– Лилия, ты мой единственный ребёнок, – пробасил "гном".

– Допустим.

– Других у меня не будет. Все, отгулялся.

– Импотенто? – сочувственно покивала я и, увидев недоумение на его лице, пояснила. – Бобик сдох? Не стоит?

– А, ты об этом. Стоит. Но после сильного облучения я бесплоден.

– И ты вспомнил, что есть я?

– Ну, не то, чтобы вспомнил, – скривился Генрих. – Я понятия не имел, что у меня есть ребёнок. Мы с твоей матерью только однажды и виделись. Ну, не в том смысле однажды, что однажды…

– Избавь меня от подробностей! – выставила ладони вперёд я. – Я поняла. Вы больше не встречались. После того краткого романа.

– Угу, так и есть. Я и забыл про неё.

Я поджала губы. Нет бы про вечную любовь заливал!

– Я с тобой честен! – напомнил этот. – И вообще я бы сына предпочёл. Но что родилось, то родилось.

– А чего от нас хочешь? – мне начинал нравиться этот чувак.

– Наследница моя ты. Я богатый. Очень. Честно.

---