Еще один загадочный феномен – Президент Российской Федерации. Можно говорить об административном ресурсе, вбросах и прочих нарушениях, но не приходится сомневаться, что в марте 2018 года большинство россиян (может, не 77 %, но все равно большинство) выбрали Путина еще на шесть (а скорее всего – на двенадцать) лет правления. После «обнуления» срок его правления может увеличиться до 2036 года. И это несмотря на заметный экономический спад и снижение уровня жизни населения после 2014 года. Означает ли это, что достойного конкурента не нашлось, или что на Руси нет умных, энергичных, непьющих и честных людей, или таковые убираются с дистанции задолго до выборов, а население такое положение вещей совершенно не волнует? А может, президент по совокупности своих действий и качеств вполне устраивает большую часть российского электората? Объяснить все эти противоречия и загадки можно только заглянув в глубины уникальной истории социального и политического развития российского государства, иными словами, в нюансы развития русской культуры.

Концепция «культуры»

Употребляя слово «культура», мы сталкиваемся с лингвистической проблемой: семантическое поле этого слова столь обширно, а употребление столь размыто, что при любой попытке обсуждения культуры необходимо точно оговорить смысловые границы в конкретном контексте.

Оставляя в стороне философские дефиниции термина «культура», выделим основные его употребления в современной речи.

1) Знание и соблюдение правил поведения и этикета, умение вежливо и тактично вести себя в обществе (вежливый, культурный человек). Назовем такую культуру «культура этикета».

2) Произведения живописи, музыки, литературы, кино и других видов классического или популярного искусства – «художественная культура».

3) Современная мода, гастрономия и ресторанная индустрия – «культура вкуса».

4) Система ценностей, мифов, обычаев и социальных норм национального сообщества; сюда также следует включить фольклор, народные ремесла и старинные уникальные кулинарные рецепты (например, квас или щи – в русской культуре).

Необходимым условием выделения социальной группы в национальное сообщество является единство родного языка и территории проживания всех его членов. Чрезвычайно важным, но не обязательным условием принадлежности к национальному сообществу является исповедание его членами одной и той же религии^[5]. В дальнейшем мы будем называть такой вид культуры просто «культура», подразумевая по умолчанию «национальная культура».

Предметом настоящего исследования является именно последняя концепция культуры – национальная культура. Как же отделить ее от остальных трех? Первые три вида культуры не являются уникальными в жизни нации и жестко не привязаны к ней. Они легко пересекают государственные границы и распространяются посредством культурной диффузии. Чайковский, Кандинский и даже Пушкин не являются специфически русскими художниками, хотя взросли они на русской почве. Точно так же Хемингуэй – американец, но вполне можно провести аналогию между ним и Чеховым с Буниным; сходство между Мондрианом и Малевичем тоже не вызывает сомнения. Если взять ранний кинематограф начала ХХ века на Западе, то русский авангард, представленный фильмами Эйзенштейна, Вертова, Кулешова, Пудовкина и Довженко, ничуть не отставал от американского и западноевропейского кинематографа, в котором так же, как и в фильмах советских авангардистов, огромное внимание уделялось новаторской кинематографической технике.

Стили и жанры классической музыки, литературы, живописи и балета пришли в Россию из Европы, но тут же с триумфом возвратились обратно: нет в мире таких концертных залов, где не звучали бы произведения Чайковского, Рахманинова, Шостаковича, Прокофьева и десятка других выдающихся русских композиторов; около ста пятидесяти лет Толстой и Достоевский издаются, переиздаются и изучаются в школах и университетах Европы и Америки; пьесы Чехова не сходят с подмостков мировых театров; кто не знает Шагала и Кандинского, а «в области балета мы впереди ‹…› планеты всей».

Посредством диффузии приходят в Россию и многочисленные виды популярного искусства, причем иногда самого низкого пошиба. В конце 80-х – начале 90-х годов ХХ века российская публика не могла оторваться от американских телевизионных сериалов, дешевых любовных романов, второсортных голливудских фильмов, книг по эзотерике и оккультизму, но очень быстро российский рынок наводнила такая же массовая продукция, но только уже отечественного производства. Концерты российской современной музыки, стили и жанры которой пришли в Россию из-за рубежа, собирают многотысячные аудитории.

Касательно кулинарии. Конечно, в давние времена меню малоимущего населения России ограничивалось отечественными хлебом, кашей, щами, квасом и монополькой, однако аристократия отнюдь не испытывала культурного отторжения, поглощая спаржу, артишоки, устрицы и ананасы и запивая их французскими и немецкими винами. Кто в России слышал о суши сорок лет назад? Но в конце XX – начале XXI века в городах страны появляются китайские, итальянские, японские рестораны, и россияне, ловко орудуя палочками, с аппетитом едят сырую рыбу, сдабривая ее слабой и теплой рисовой водкой.

Американские джинсы завоевали весь мир.

Можно провести аналогию с языком, тем более что культура с точки зрения семиотики и является своеобразным языком, оперирующим системой правил и знаков. В то время как иностранная лексика с легкостью принимается языком и занимает в нем свое место, иногда без особой необходимости вытесняя более раннюю, родную или заимствованную лексику, синтаксис остается неизменным или меняется очень медленно. Точно так же художественная культура, мода и кулинария не встречают сопротивления при пересечении национальных границ и легко находят любителей и апологетов на чужой почве. Но вот национальная культура, включающая традиции взаимоотношений между людьми, оценку окружающего мира, реакцию на явления и события, меру ответственности и безответственности человека за происходящее вокруг него, трудовую этику, правовую этику, политическое сознание – все это остается неизменным, и не в течение последних 20–30 лет, а в течение веков, если заглянуть поглубже и пренебречь внешними различиями.

Существует хорошее русское слово «обычай» – то, что делается обычно. Не всеми, но подавляющим большинством. Все, что лежит за пределами обычая, отторгается этим большинством. И даже если все русские вдруг решили бы трудиться, как китайцы, или жить упорядоченно, как немцы, ничего бы не получилось. Поэтому нельзя обустроить Россию ни по-китайски, ни по-немецки, ни по-американски, а только по-русски.

Характеристики национальной культуры уникальны, они реализуются на бессознательном уровне и определяются культурными кодами, заложенными в психике каждого индивидуума. Если мозг человека работает нормально, эти коды нестираемы и неизменяемы. Что же касается культуры этикета, художественной культуры и культуры вкуса – назовем их культурными явлениями, – то они оперируют на поверхности сознания, их можно сравнительно легко и быстро освоить и усвоить, можно изменить и можно вообще забыть.

Помимо путаницы в употреблении слова «культура», существует еще одно препятствие на пути изучения этого аспекта нашей жизни, по крайней мере на Западе. Глубокое и откровенное обсуждение национальных культур в современном западном мире, который очень чувствителен к нынешним политическим и идеологическим установкам, стало проблематичным. Идеология подвигает людей быть справедливыми и относиться ко всем одинаково, особенно когда речь идет о культуре меньшинств, что заставляет остановиться и подумать, прежде чем решиться на какие-либо кросс-культурные сравнения, а подумав, скорее всего, отбросить эту пагубную затею. В 1940-х и 1950-х годах антропологи и ученые в других областях активно изучали национальные культуры, но в 1960-х интерес к этой области знаний угас. В течение нескольких десятилетий постмодернизма, мультикультурализма, глобализма и «конца истории» на Западе господствовало представление о том, что настало время распрощаться с любыми бинарными оппозициями, в частности между культурами, и построить глобальное царство либеральной демократии, свободной от уродливых предрассудков и дискриминации в политических, экономических и социальных сферах человеческого существования. По всему миру возникли движения, чтобы воплотить эту мечту в действительность. Однако эти попытки потерпели неудачу. Напротив, мы наблюдаем, как культуры страстно, а зачастую и яростно сопротивляются любым изменениям вековых традиций. Ирак, Афганистан, «арабская весна» служат хорошими примерами провала внедрения демократии там, где ее никогда не было. Другие культуры возвращаются к своим традиционным парадигмам – также страстно и яростно – после периода принудительного сожительства с чуждыми культурами в рамках общей социально-политической структуры. В этом отношении приходят на ум Советский Союз и Югославия. Еще до того, как болезненные явления проявились в бурных событиях последних десятилетий, имеющие глаза видели, что до рая на земле еще далеко.

Начало 1980-х годов ознаменовалось возрождением интереса к различиям среди культур. В 1985 году Лоуренс Харрисон опубликовал статью, в которой утверждал, что экономическая отсталость Латинской Америки обусловлена специфической культурой этого региона. Статья была подвергнута суровой критике и протестам со стороны ученых во многих областях. Основополагающая статья Сэмюэля Хантингтона о столкновении цивилизаций (1993) и одноименная книга (1996 г.) подчеркивают роль культур и религий в международных отношениях. Его работы также вызвали многочисленные критические отзывы. Однако не следует забывать древнюю мудрость Горация: «Вилами гони природу, она все равно возвратится». Обсуждение различий между культурами в политике, экономике, международных отношениях – практически во всех сферах человеческого бытования – хоть и медленно, но возвращается.